«Нигде в Новом Завете нет… места, где слово «Бог» безоговорочно подразумевает Бога-Троицу, единого в трех Лицах». — Карл Ранер

Эта книга посвящена единственному вопросу: говорит ли Библия о Боге как об одной уникальной личности, единственном Творце вселенной, или же Божество состоит из двух или трех равных друг другу партнеров? Прежде авторы этой книги были согласны с господствующим мнением, что Иисус равен своему Отцу и вечен, подобно Ему. Мы преподавали эту гипотезу в течение двадцати лет. Нам хорошо знакомы стихи в Новом Завете, которые якобы доказывают традиционную доктрину Троицы. Но глубокое исследование Писаний и истории формирования этого учения привело нас к твердому убеждению, что доказательства Троицы основываются на сомнительных методах толкования библейских текстов. Они не принимают во внимание многочисленные свидетельства в пользу унитарного монотеизма — веры в Одного Бога, одну личность, Отца Иисуса Христа — и полагаются лишь на заключения, выводимые из нескольких отдельно взятых стихов. Они вырывают стихи из контекста и игнорируют остальное учение Писания в целом.

Библейские доктрины должны основываться на ясных, недвусмысленных текстах, несущих информацию именно по обсуждаемой теме. Если же воспринимать библейские истины, формирующие библейский символ веры, такими, как они даны в Библии, и придерживаться стандартных правил языка, выявляется доктрина о Боге, которую невозможно примирить с традиционной системой верований. Исследуя вопрос библейского символа веры, мы опирались на ряд современных работ авторитетных библеистов. Многие ученые сегодня соглашаются, что тринитаризм не имеет документированного подтверждения в Библии. Он является языческим искажением Библии, произведенным в постбиблейские времена.

Возможно, наиболее значительным из всех высказываний по поводу попытки основать Троицу на Библии является признание ведущего тринитарного богослова двадцатого века. Леонард Ходжсон доводит до нашего сведения, что в диспутах между унитаристами и тринитаристами в XVII-XVIII веках обе стороны «признали Библию источником откровения, данным в форме утверждений». В заключение он говорит, что «на основе аргументов, которыми пользовались обе стороны, выводы унитаристов были более аргументированы»1. Это наблюдение следует принять во внимание всем тринитаристам.

Мы хотели бы, чтобы читатель непредубежденно изучил предлагаемые свидетельства. Мы понимаем, что это требует усилий от любого человека, имеющего религиозное образование и, возможно, утвержденного в иной богословской позиции. Приняв однажды душой и разумом какое-либо верование в качестве непререкаемой истины, человек склонен почти автоматически отвергать любой вызов, бросаемый этой взлелеянной в сердце доктрине. Любой из нас совершенно по-человечески стремится подстроиться под ту группу людей, которая духовно воспитывала нас, а образ мысли и жизни, перенимаемый от искренних учителей, которым мы доверяем и которых уважаем, становится оградой, защищающей нас от всевозможных возражений, и не позволяет увидеть даже самые очевидные истины. Когда наши устоявшиеся верования подвергаются пересмотру, нашей естественной реакцией становится ощущение угрозы и желание защищаться. Роберт Холл, религиозный писатель XIX века, мудро заметил:

Все, что удерживает дух исследования, располагает к ошибке, все, что поощряет его, — к истине. Но ничто (и это будет признано) так не располагает к угашению духа исследования, как дух и чувство корпоративности. Лишь только какая-нибудь доктрина, сколь бы ошибочной она ни была, становится отличительной чертой какой-либо группы людей, она тут же укореняется в их сознании и, благодаря их привязанности, становится предельно неприступной даже для самого мощного артобстрела логикой аргументов.2

Концепции, представленные в последующих главах, хотя и скрыты от всеобщего внимания в настоящем веке, тем не менее, совсем не новы. Они служили краеугольным камнем апостольской Церкви первого столетия и какое-то время оставались неоспоримым верованием этой бурно разви­вающейся, превозмогающей препятствия группы верующих. Возможно, кому-то это покажется удивительным, однако церковные историки писали, что верующие в одноличного Бога, то есть христиане-унитаристы, «в начале третьего века все еще составляли подавляющее большинство».3

Даже после последовавшей вскоре атаки конкурирующей греческой философии и римских политических притязаний, закончившейся принятием триединого Бога, вера в единую личность, Одного Бога и Создателя, не была искоренена. Она была вынуждена крепко прилепиться к полам христианства, слабым, но настойчивым голосом взывать к сознанию тех, кто желал слышать.

Возникновение большинства идей, вносящих путаницу в учение и мешающих ясному пониманию сущности Бога, можно проследить до самого первоисточника. Мы привыкли не обращать внимания на такие вещи, как изменения в значении слов, происходящие либо с течением времени, либо при заимствовании из одной культуры в другую. Наиболее яркий тому пример — термин «Сын Божий», который сегодня чаще всего совершенно неосознанно понимается как «Бог Сын», хотя такое значение нельзя обнаружить в христианских первоисточниках. «Сын Божий» — это звание, присвоенное главному действующему лицу христианской драмы, Иисусу Мессии. «Сын Божий» — имя, присваиваемое в Библии исполнителям воли Божьей, в частности избранному Богом царю. Искажение сути этого звания разрушительно для нашего понимания первообразной веры. Истинное христианство созидалось идеями и концепциями, имевшими хождение в апостольской среде в первом веке нашей эры; мы же пытаемся рассмотреть их спустя 1900 лет. Огромная толща лет отделяет нас от мировоззрения апостолов, авторов библейских книг. Их учение предстает в совершенно ином свете, когда мы начинаем исследовать Писания с учетом лингвистических, культурных и религиозных особенностей времени этих исторических верующих первого века.

Вы убедитесь, как и мы, что вся ирония положения современного фундаментального христианства, неустанно провозглашающего веру в безошибочность Писаний, заключается в том, что оно так и не поверило формуле спасения, предложенной самим Христом: «Сия же есть жизнь вечная, да знают Тебя, Единого Истинного Бога, и посланного Тобою Иисуса Христа» (Иоан. 17:3). Может ли наше поколение христиан обойти вниманием предупреждение Иисуса, сказавшего: «Но тщетно чтут Меня, уча учениям, заповедям человеческим»? (Мат. 15:9). Возможно, мы попали под чары ведущих теологов языческого мира второго-пятого веков нашей эры; их греческое философское образование привело к искажению еврейских концепций, лежавших в основе апостольской христианской Церкви.

Следуя по стопам тех, кто умолял критически взглянуть на теологию Троицы, мы намереваемся показать, что ни Ветхий, ни Новый Заветы не содержат существенных свидетельств в пользу учения Троицы, как это часто утверждается. Мы считаем, что читатель может прийти к этому выводу после тщательного непредубежденного исследования священных текстов. Нет ни единого отрывка в Писании, который предлагает поверить в то, что Бог — это трое. Ни один подлинный стих не говорит, что Один Бог являет собой три личности, три духа, триличное божество, три бесконечных разума, три чего бы там ни было. Ни один стих, ни одно слово в Библии нельзя использовать для подтверждения того, что «Бог Един по существу, но троичен в Лицах». Любое утверждение о том, что Божество состоит из трех, основывается на домыслах, а не на прямых постулатах. Учение тринитаризма опирается на заумную, часто извращенную логику, не имеющую прочного основания в самых ранних христианских писаниях. Создается впечатление, что большинство тринитаристов подходят к Новому Завету как к переходному документу на пути к тринитаризму. Они упускают из виду изначальное обстоятельство, что ни один автор книг Нового Завета ни при каких условиях не мог под словом «Бог» подразумевать «триединого Бога». Они усиленно выискивают в книгах апостолов доказательства правомочности доктрины Троицы. Их не смущает то обстоятельство, что ни один из апостолов так и не пришел к тринитарным выводам.

Были времена, когда религиозные вожди требовали от каждого человека принять как библейскую истину мысль о том, что Земля является центром вселенной и что она плоская. Любое другое мнение считалось еретическим, несмотря на революционное открытие Коперника. Сегодняшняя ситуация с доктриной Троицы может оказаться очень похожей.

Если мы верим, что Бог отрывается через слова Библии, то всякому, кто исповедует имя Иисуса, положено исследовать Писания, чтобы определить, кем же на самом деле является Бог. Ищущий истину христианин несет личную ответственность за то, насколько тщательно он изучает соответствующие тексты, как это успешно делали усердные верийцы. Они снискали одобрение благодаря вдохновляющему и редко встречающемуся благородству ума (Деян. 17:11). Они осмелились удостовериться, «точно ли это так». В результате они стали истинными верующими.

Возможно, многие из нас думают, что учение о Троице — это тайна за семью печатями, исследование которой лучше предоставить разбирающимся в этом богословам. Но можем ли мы, не задумываясь, положиться на их выводы в таком принципиальном вопросе? Даже такой проницательный наблюдатель как Томас Джефферсон (третий президент Соединенных Штатов Америки [1800-1809] и автор Декларации независимости) отмечал, что Троица — «недалекое предположение платонического мистицизма о том, что три — это один, а один — это три; и, тем не менее, один — это не три, а три — это не один». Далее он говорит: «Мне никогда не хватало ума осознать Троицу, и мне стало ясно, что прежде, чем согласиться, нужно сначала осознать».

Тем не менее, достаточно часто можно встретить религиозного лидера, настаивающего на том, что христианином может быть только тот, кто верит в Троицу; все остальные — сектанты. Например, чтобы быть членом Всемирного Совета Церквей, необходимо принимать доктрину Троицы.4

Перефразируя высказывания Томаса Джефферсона, зададимся вопросом: как можно принять то, что нельзя ни объяснить, ни понять? Разве справедливо требовать от христианской общественности принятия этой доктрины «верою»; доктрины, название которой ни разу не упоминается и, согласно мнению некоторых тринитаристов, нигде на страницах Нового Завета не объясняется? Разве не следовало бы ожидать, что где-нибудь в Писаниях наличествует точная, ясная формулировка странного постулата, что Бог — это «три в одном»?

Если наши подозрения обоснованны, то современное христианство может нечаянно оказаться в конфликте с наставлениями своего основателя, Иисуса, Мессии. Похоже, вера, в том виде, в каком она дошла до нас, вобрала в себя доктрину о Боге, которую не признал бы Иисус.

История Церкви свидетельствует о том, что даже концепция двух равных личностей в Боге — Отца и Сына — не имела формальной поддержки в христианских общинах в течение трехсот лет после завершения служения Иисуса, вплоть до Никейского собора в 325 году нашей эры, на участников которого оказывалось сильное политическое давление. Истина, признанная в третьем и четвертом веках, должна была быть истиной и для поколений первого века. Если Иисуса считали Богом в первом веке, почему же Церкви потребовалось столько времени для того, чтобы прийти к формальному провозглашению Бога двуединого, а затем и триединого? И почему для этого было использовано такое сильное политическое давление? После Никеи тысячи христиан погибли от рук других христиан только потому, что искренне верили, что Бог однолик.

Тринитарная догма являет собой одну из величайших загадок нашего времени. То, что она противоречит общепринятой логике и всему разумному, похоже, нисколько не угашает желание тринитаристов защищать любой ценой эту сложную теологическую формулу. Нас озадачивает тот ажиотаж, который возникает каждый раз, когда Троица подвергается обсуждению. Он указывает на недостаток веры в «генеральную линию партии», фактически, у всех христианских функционеров. И обычный в таких случаях ярлык «неверующий», который вешают на всех инакомыслящих, лишь усугубляет этот недостаток.

Принятие религиозной мысли подавляющим большинством не может свидетельствовать ни об истинности, ни о ложности этой мысли. Разве Земля плоская, разве она является центром солнечной системы? Весь христианский мир когда-то должен был верить в это как в религиозную догму; непослушание влекло за собой страшное наказание. И тем не менее, догма оказалась ложной.

Тогда зададимся таким вопросом: были ли люди, из которых состояла апостольская церковь, превосходными знатоками теологии? В числе лидеров ранней Церкви, за исключением апостола Павла, мы находим представителей всех слоев человечества: рабочих, предпринимателей, служащих. Разве не были бы они столь же заинтригованы идеей двуединого или триединого Бога, сколь и мы сегодня? Подобное нововведение следовало бы тщательнейшим и детальнейшим образом разъяснять вновь и вновь среди мужчин и женщин, с детства утвержденных в вере в единого Бога. Никто не станет возражать, что идея одного единственного Бога-Творца была и остается священнейшим догматом народного наследия Израиля. Главное верование израильтян невозможно было рассеять быстро и без осложнений. По сути, верование в триединого Бога стало бы революционной, сенсационной концепцией, которая сотрясла бы Церковь первого века. Однако Новый Завет не дает нам ни единого намека на то, что такая революция, в самом деле, имела место.

Многие из нас даже не догадываются, что неугасимый пожар спора о Троице бушует уже почти два тысячелетия. Тысячи людей претерпели пытки и были уничтожены как участники этого противостояния. Тем не менее, сегодня, рискуя попасть в разряд «либералов», «еретиков», «сек­тантов» и быть отлученными от «утвердившейся» религии, все большее число католических и протестантских богословов, высоко чтящих священные Писания и теряющих все в случае выхода из традиционного христианства, задается вопросом: можно ли найти фундаментальнейшую из всех доктрин — доктрину о Троице — в Библии?

Богословская традиция разделилась на три лагеря в вопросе определения Бога. Высказаны три верования: Бог — триедин (в трех лицах — Отце, Сыне и Святом Духе), Бог — двуедин (в двух лицах — Отце и Сыне) и Бог — один, Он — Отец, несотворенный и единственный для всей вселенной (унитаризм)5. Всякая доктрина, приводящая к подобной враждебности среди верующих во Христа, заслуживает внимательного рассмотрения.

В нашем исследовании доктрины Троицы в качестве источников мы использовали Библию и исторические документы. Мы никоим образом не пытаемся вступать в прения по поводу того, является ли Библия истинным словом Бога. Мы не обращаем внимания на аргументы вроде: «Библия устарела и не относится к современному обществу». Нас волнует, в первую очередь, вопрос: что значили слова Иисуса для апостолов и христиан первого века? Если христианское верование основывается на Библии, то именно Библия должна служить источником подлинной христианской веры.

Мы ни в коем случае не подвергаем сомнению искренность веры тринитаристов. При этом мы настаиваем, что искренность не делает вероисповедание истинным. Мы не недооцениваем выдающуюся роль традиции в формировании теологических воззрений и практически неисчерпаемую веру богословов в то, что их учения находят подтверждение в Библии.

Эта книга призвана сокрушить барьеры, возведенные временем и традицией между нами и Церковью, созданной Иисусом в первом веке нашей эры. Мы убеждены, что нововведения в учении о Боге порождены греческой философией и были силой и обманом навязаны верующим. Мы считаем, что это ошибка, неверное развитие культуры.

Мы в огромном долгу перед многими учеными, помогшими выяснить значение слов Библии в их оригинальном контексте. Мы воспользовались их многолетними изысканиями в этой важнейшей области науки. Мы постоянно чувствовали поощрение со стороны тех толкователей, которые при­зывали нас искать истинное, а не удобное значение текста. Мы воодушевлены методом Александра Риза, который, изучая один из аспектов теологии, пришел к выводу, что «великие экзегеты [толкователи]… верят в то, что читатель предпочтет объективное толкование высокого качества субъективному, продиктованному догмой и требованиями религиозной системы»6.

Мы позаимствовали идеи из сокровищницы мыслей многих авторов прошлого и настоящего, не переставая всякий раз благодарить их. Названия их трудов находятся в списке использованной литературы в конце этой книги. Иногда мы прилагаем цитаты из книг выдающихся специалистов по библеистике. Мы хотели, чтобы их взгляды были выражены в диалоге в полной мере.

Начиная диалог, мы хотим обсудить заявления триединственников и двуединственников о том, что если Иисус не «сам Бог», то грехи человечества остались без надлежащего искупления. Наш вопрос таков: если это так, то где подтверждения этому в Библии? Разве Бог не волен спасти мир с помощью того, кого Он избирает? Удивление, которое испытывает христианин, обнаружив, что этот классический тринитарный аргумент отнюдь не основывается на Писаниях, сродни тому шоку, который сопровождает откровение о том, что слово «Бог» никогда не подразумевает в Новом Завете триличностного Бога. Почти без исключений под этим словом Новый Завет подразумевает Отца. Мы призываем тринитаристов обратить внимание на зияющую пропасть между их мнением и учением Библии в этом аспекте.

Необходимо также сказать и о том, чего мы не подразумеваем в этой книге. Мы не считаем, что Иисус был «просто добрым человеком» или «всего лишь» одним из пророков. Мы верим в него как в единственного, избранного Богом, безгрешного посланника, несущего спасение человечеству повсеместно. Однако говорить о нем, что «он Бог», — значит искажать христианские Писания. Достаточно верить тому, что он Мессия, Сын Божий, что полностью поддерживается Библией. На нас не производит впечатления общераспространенный аргумент, что Иисус должен быть «безумцем, лжецом или Богом». Навязывание выбора между признанием его сумасшедшим или лжецом, с одной стороны, и Богом с другой, — это хитрая уловка, которая уводит от истинного представления о его личности. В этом выборе существует еще один вариант, тот самый, который точно отражает библейское описание.

Что касается стилистики, мы хотели бы заявить, что вполне сознательно употребляем по отношению к Богу и Иисусу слово «личности» без заглавной «Л». Мы понимаем, что тринитаристы верят в три «Личности», и под словом «Личность» они подразумевают нечто большее, нежели обычное значение этого слова. Однако, поскольку в Библии Отец и Иисус представлены как личности, т. е. отличающиеся друг от друга индивидуумы в современном смысле, мы не хотим усложнять толкование Библии, вводя небиблейское понятие «Личность». Даже самые обстоятельные в рассуждениях тринитаристы не могут дать определение тому, что они подразумевают под словом «Личность», говоря о сущности Бога. Пространные термины «различе­ние» или «существование» нисколько не облегчают их затруднительного положения. Августин, знаменитый отец Римской церкви, выступал за введение термина «Личность» в определение членов Троицы. По его словам, главная причина употребления термина «Личность» заключалась в том, что это лучше, чем ничего7. Однако авторы библейских книг обходились без подобных терминов при объяснении связи между Богом и Иисусом. Первый был Отцом, второй — Сыном.

Что касается попытки определить Бога как «нечто» в трех «кто», мы находим, что она не поддерживается Библией. Современное богословие утверждает, что, исходя из Писаний, Бога Израиля нельзя назвать словом «что» или каким-нибудь другим безличным понятием. Личные местоимения в единственном числе сообщают нам, что Единый Бог — определенно, не «что-то», а «кто-то». Говорить же, что Он состоит из трех «кто», — значит явно противоречить последовательному библейскому свидетельству. Если кто-то говорит, что тринитарный образ Бога как одного и трех одновременно не поддается осознанию, мы видим в этом лишь несостоятельность всей тринитарной концепции.

Наконец, мы не отрицаем «тайное», присущее религии. Мы не отказываемся принимать любую доктрину, которую невозможно до конца объяснить. Но тайна и противоречие — разные вещи. Есть много того, чего мы не можем понять о Втором пришествии Иисуса, но если Христос заявил, что не знает времени своего возвращения на землю, утверждение о его божественном всеведении является ошибочным. Даже с лингвистической точки зрения нельзя согласиться с Чарльзом Уэсли, который говорил: «О, это тайна; бессмертного постигла смерть». Когда слова начинают терять свой смысл, наступает коллапс идей. Наше недовольство учением о Троице вызвано именно тем, что оно представляет собой абракадабру, лишенную ясного смысла. Одно из убедительнейших возражений против этого учения заключается в том, что для его объяснения непременно следует отклониться от языка Библии. Еще одно возражение: большинству верующих приходится верить в трех равных «Богов», потому что только таким образом они могут представить себе троих, которые являются Богом.

Наше повествование мы начинаем с рассмотрения важнейшего вопроса для христианина, верящего в Библию как в подлинное слово Всевышнего: что имел в виду основатель христианства, когда, обращаясь к Отцу, сказал: «Сия же есть жизнь вечная, да знают Тебя, Единого Истинного Бога, и посланного Тобою Иисуса Христа» (Иоан. 17:3).

1 The Doctrine of the Trinity (Nisbet, 1943), 220, 223, выделение курсивом добавлено. «Унитарное» понимание природы Бога, предлагаемое нами в следующих главах, не следует путать с современной теологией унитаристов-универсалистов.
2 “Terms of Communion”, Works, 1:352, цит. по кн.: J. Wilson, Unitarian Principles Confirmed by Trinitarian Testimonies (Boston: American Unitarian Association, 1848), 156.
3 Encyclopedia Britannica, 11th ed, Vol. 23, 963.
4 C. B. Sanford, The Religious Life of Thomas Jefferson (University Press of Virginia, 1987), 88.
5 Существует еще одно воззрение о Боге, исповедуемое Объединенной Пятидесятнической Церковью (The United Pentecostal Church). Их концепция «единственности» Бога утверждает, что Бог и Иисус – одна и та же личность.
6 The Approaching Advent of Christ (Grand Rapids: International Publications, rep. 1975), xii.
7 Augustine, On the Trinity, Book V, ch. 9.

Читатель Еврейской Библии был научен понимать принципиальное различие между Богом и человеком. Между адони, «мой господин», и адонай, «Всевышний Бог», лежит пропасть. Не менее 195 раз еврейский канон относит слово адони к почитаемому человеку, и никогда это слово не употребляется по отношению ко Всевышнему Богу. Этот значимый факт говорит нам о том, что Еврейские Писания, предрекающие приход Мессии, видят в нем не Бога, а человека, происходящего из рода Давида, которого Давид совершенно оправданно считал своим господином20.

В книге, целиком посвященной исследованию роли Псалма 109 в раннехристианской традиции, Дэвид Хэй отмечает, что существует не менее «тридцати трех цитат и ссылок на Псалом 109 повсюду в Новом Завете… Многие из этих ссылок находятся в тех местах, которые имеют огромное теологическое значение»21. Псалом 109:1 окружен «особой аурой пророческого откровения»22. Из беседы Иисуса с фарисеями, а также из еврейского Таргума, в котором отражена древняя традиция, становится ясно, что Псалом 109:1 описывает статус Мессии по отношению к Единому Богу. Он рассматривается как царь из рода Давида, Мессия, «князь грядущего мира». Частое упоминание Псалма 109:1 в Новом Завете дает основания предположить, что этот стих был частью первоначального христианского символа веры или даже гимнов. Очевидно, что какая-то царственная личность, согласно божественному предопределению, должна была занять особое положение по правую руку Всевышнего. Но о ком идет здесь речь? О второй личности триединого Божества?

Библейский контекст делает эту мысль абсолютно невозможной. Псалом предоставляет нам неоценимую информацию для понимания личности Мессии как посланника, назначенного Богом. В своей важнейшей для утверждения веры проповеди Петр провозгласил, что, вознесясь, Иисус, «муж*, которого пронзили», ныне был утвержден в своем царском статусе как «Мессия и Господин» (Деян. 2:22, 23, 36). Именно здесь пред нами открывается главная истина христологии. Иисус не Господь Бог, Яхве, но Господин Мессия, на основании, как полагает Петр, пророчества в Псалме 109:1. Именно на этом фундаментальном определении строится вся христология Нового Завета. Иисус — господин, к которому Давид пророчески обращается «господин мой» (адони). Иисус, конечно же, кюриос (господин), но, совершенно точно, не Господь Бог. Звание адони в Ветхом Завете всегда используется по отношению к людям, облеченным властью, и никогда не относится к Единому Богу. Это отличие явно и последовательно. Адонай же, напротив, употребляется в Библии 449 раз и всегда относится ко Всевышнему Богу.

Для ученых совершенно не характерно ошибаться по поводу значения слов, употребляемых в еврейском или греческом тексте. Удивительно, но в примечания самых выдающихся комментаторов вкралась эта серьезная ошибка, касающаяся личности Мессии в этом важнейшем для христологии тексте Псалма 109:1. Этот стих, часто цитируемый в Новом Завете, показывает, что употребление обращения «господин» вполне оправданно по отношению к Иисусу. И тем не менее, он стал предметом неожиданных нападок со стороны теологов. Ни еврейский оригинал, ни греческая Септуагинта, ни греческий язык Нового Завета не дают никаких оснований считать слово «господин» намеком на божественность. Оба Завета едины в своей оппозиции идее Троицы. Именно Иисусу как «господину» адресует Церковь свое поклонение, служение и даже молитвенные просьбы23. Иисус, на основании Псалма 109:1, является господином Давида («мой господин») и, таким образом, он «наш Господин Иисус Христос». Отец Иисуса остается единственным Господом Богом, Который также «Бог Господина нашего Иисуса Христа» (Еф. 1:17). «Бог» и «господин» указывают на принципиальную разницу в статусе. Мессия не «тождественен Богу».

Обратите внимание на свидетельства широко распространенного непонимания этого Псалма. Статус Иисуса как человека-адони ставит в неловкое положение современное «ортодоксальное» христианство. Католический автор, пытаясь защитить традиционную доктрину предвечного Сына, заявляет:

В Псалме 109:1 «Сказал Яхве Адонаю: сиди одесную Меня». Христос цитирует этот отрывок, чтобы доказать, что он Адонай, сидящий одесную Яхве (Мат. 22:44). Но Адонай, «мой господин», в качестве имени собственного употребляется только по отношению к Богу, когда стоит отдельно, и в таком сочетании, как Яхве Адонай. Потому ясно, что в этом стихе Яхве обращается ко Христу, как к отдельной Личности, и в то же время как к Богу24.

Информация неверна. Второй господин в еврейском тексте — не адонай, а адони. А последнее никогда не являлось именем Бога. Первое же всегда относится к Богу. Весь аргумент в поддержку тринитарной концепции рушится по причине неправильной подачи лингвистических фактов.

В статье, напечатанной в «Евангельском ежеквартальнике», Уильям Чайлдс Робинсон с полной уверенностью утверждает:

Долгие годы в Южной Пресвитерианской Церкви считали и преподавали, что Христос — это Иегова; то есть Тот, Кому поклонялись как Иегове ветхозаветные святые, оставаясь Богом, стал человеком «ради нас и ради нашего спасения»… Однако шотландский профессор систематической теологии в Объединенной Семинарии Нью-Йорка недавно оспорил это утверждение, написав в «Пресвитерианине Юга» следующее: «Ортодоксальная точка зрения, конечно же, не в том, что „Христос — это Иегова”; для меня подобные утверждения — нечто новое»25.

Далее автор заявляет, что постулат «Иисус — это Иегова» является многовековой аксиомой Церкви и кульминационным пунктом ортодоксальной теологии.

Сомнения профессора Объединенной Семинарии указывают на трудности, возникающие при уравнивании Мессии и Бога. Доктор Робинсон, тем не менее, возражает, говоря, что Иисус назван словом кюриос (господин), поэтому он должен быть Богом. Он ссылается на Евангелие от Луки 2:11, где о Спасителе сказано как о «Господе Мессии», и делает вывод, что речь идет о «Христе-Иегове». Затем он открывает Деяния 2:34-36, где Петр цитирует Псалом 109:1, чтобы показать, что Иисус — «господин». Но здесь он неверно прочитывает еврейский текст и утверждает, что Иисус сидит как «Господь Адонай по правую руку Иеговы». «Это возвышенное, божественное мессианство, возвеличивающее эсхатологического Сына Человеческого, Адоная одесную Иеговы», доказывает, что Иисус — это Иегова26. Однако факты свидетельствуют против такого подхода. Мессия не назван адонаем, как полагает Робинсон, но адони. Еврейская Библия не позволяет путать Бога с человеком, как это делает тринитаризм.

Знаменитый «Библейский словарь Смита» игнорирует человеческий титул, данный Мессии в Псалме 109:1, а затем ссылается на этот текст как на доказательство тринитарного понимания Иисуса:

Соответственно, мы находим, что после Вознесения апостолы старались привести евреев к познанию того, что Иисус был не только Христом, но и Божественной Личностью, то есть Господом Иеговой. Так, например, Св. Петр, после излияния Христом Святого Духа в День Пятидесятницы, говорит: «Итак твердо знай, весь дом Израилев, что Бог соделал ГОСПОДОМ (Кюрион, Иегова) и Христом Сего Иисуса, Которого вы распяли» (Деян. 2:36).

Однако позже редактор почувствовал неловкость в связи с этим бравированием, которое представляло Петра как сторонника более поздних церковных соборов. Он добавил в примечаниях редактора:

Приписывая Св. Петру замечательное предположение о том, что «Бог соделал Иисуса Иеговой», автор статьи, похоже, не учел тот факт, что кюрион («Господин») является ссылкой на хо кюрио моу («мой господин») в стихе 34, который в свою очередь является цитатой Псалма 109:1, где древнееврейский эквивалент не Иегова, а адон, слово, которое обычно переводится как «господин»27.

Этот же ошибочный перевод принципиально важного для Мессии звания «господин» появляется даже в престижном «Международном критическом комментарии», в статье о Евангелии от Луки: «В древнееврейском языке есть два разных слова, переводимые как Господь: „Иегова говорит Адонаю”. Всегда считалось, что Псалом 109 написан Давидом о Мессии». Конечно же, это два разных слова, но с точки зрения доктора Пламмера, Бог разговаривал Сам с Собой, а не со Своим посланником Мессией28. Снова мы видим, как тринитаристский догмат навязывается словам Писания путем изменения слов в тексте.

Многочисленные примеры этого искажения можно обнаружить в более ранних комментариях и, к сожалению, в библейских примечаниях Скоуфилда к Псалму 109:1: «Значение 109-го Псалма подчеркивается тем, какое внимание уделено ему в Новом Завете. Он подтверждает Божественность Иисуса, отвечая таким образом на претензии тех, кто отрицает абсолютную божественность новозаветного звания „Господь”». Но каким же образом Псалом подтверждает «Божественность Иисуса», если еврейский титул, употребленный по отношению к нему, в каждом из 195 случаев, где он встречается, означает властителя-человека (и иногда ангела)? Словосочетание «моему господину», упоминаемое в пророчестве, обращенном к Мессии в Псалме 109:1, встречается еще 24 раза. Во всех этих случаях мужчины или женщины обращались к человеку, главным образом, к царю. Всякий раз, когда «мой господин» (адони) и Яхве появляются рядом в одном предложении, как в Псалме 109:1, «мой господин» неизменно выступает в качестве титула, подчеркивающего отличие человека от Единого Бога. Читатели Еврейской Библии постоянно видят различие между Богом и Его посланниками. «ГОСПОДИ (Яхве), Боже господина моего (адони) Авраама) (Быт. 24:12). «Благословен ГОСПОДЬ (Яхве) Бог господина моего (адони)» (Быт. 24:27). «ГОСПОДЬ (Яхве) отмстил за господина моего (адони), царя» (II Цар. 4:8). Часто встречается обращение «господин мой, царь», под которым подразумевается государь Израиля.

Читатели русской Библии привыкли понимать под словом «Господь» (с прописной буквы) Самого Всевышнего. В Синодальном переводе это слово подразумевает личное имя Бога (Яхве) и обращение к Богу — адонай. В Псалме 109:1, употребляя дважды слово «Господь», переводчики совершено игнорируют различие в смыслах, и там, где слово адони подразумевает «господина, царя», мы имеем эквивалент слова адонай, титул Самого Бога. Таким образом, создается ложное впечатление, что Мессия — это Единый Господь Бог, поскольку адонай во всех 449 случаях употребления означает «Господь». «Кембриджская Библия для школ и колледжей» замечает, что Пересмотренная версия (Revised Version) «совершенно справедливо вместо прописной буквы использует строчную — «господин» [Пс. 109:1], поскольку таковы правила перевода. Мой господин (адони) — почтительный титул, используемый в Ветхом Завете при обращении к людям почтенным или занимающим высокое положение, в особенности, к царю (Быт. 23:6; I Цар. 22:12 и т. д.)»29.

Последовательное различение между ссылками на Бога и ссылками на людей, на которое указывает принципиальная разница в употреблении еврейских слов «Господь» и «господин», игнорируется либо искажается в переводах, библейских примечаниях или комментариях под давлением тринитарной догмы. Исправление слова «Господь» на «господин» в Пересмотренной версии в Псалме 109:1 было сохранено и в Пересмотренной стандартной версии (RSV) и в Новой пересмотренной стандартной версии (NRSV). Правильный перевод также присутствует и в версии Еврейского издательского общества (Jewish Publication Society), в переводе Моффатта (Moffatt) и в Римско-католической новой американской Библии30. Другие современные переводы продолжают создавать впечатление, что ветхозаветное пророчество о Христе, столь ценное для апостольских христиан, делает Иисуса Богом. Укоренившаяся мысль о том, Иисус — Господь Бог, должна уступить место библейскому свидетельству, согласно которому, он — Господин Мессия, человек, господин Давида, уникальный посланник Единого Бога Израиля. Применение ветхозаветных текстов, говорящих о Яхве, к Иисусу означает только то, что он действует от имени Единого Бога, его Бога и Отца. Это абсолютно не значит, что он сам есть Яхве. Тем не менее, когда Иисус назван «господином», «Господином Иисусом», «Господином Иисусом Христом», «Господином Христом» и «нашим Господином», это не свидетельствует о том, что он Яхве. Эти звания подразумевают, что он Господин Мессия, как это объясняет нам фундаментальный христологический текст — Псалом 109:1.

Назначенный Иисусом апостол повторил аргумент своего учителя, основанный на Псалме 109:1, когда описывал статус Мессии перед Богом. Помня содержание Еврейской Библии, Павел в своем принципиально важном исповедании веры аккуратно проводит разграничение между «одним Богом, Отцом» и «одним Господином Иисусом Христом». Павел не разделил символ Израиля «Шма» между двумя личностями. Иначе он отрекся бы от основополагающего еврейского символа веры. Павел, по сути, делает однозначно унитарное заявление: «Нет иного Бога, кроме одного… У нас один Бог Отец» (I Кор. 8:4, 6). Затем он называет Иисуса Господином, основываясь на ключевом христологическом утверждении, сделанном пророком Божьим, которое говорит о том, что Иисус — обещанный «господин мой, Царь Мессия, помазанник Господень» (Пс. 109:1; Лук. 2:11): «Один Господин Иисус Мессия» (I Кор. 8:6). Таков его полный официальный титул. Подобным же образом, Петр провозглашает в Книге Деяний 2:34-36 данной ему Мессией властью, что Иисус является предопределенным Господином Христом, согласно Псалму 109:1, отличным от Всевышнего слугой Господа Бога.

Ни евреи, ни Иисус не могли заблуждаться в этом принципиальном вопросе, поскольку знали свой язык и понимали, каково определение Бога и определение Его Сына. Они никогда не считали, что Псалом 109:1 учредил различия между личностями внутри Божества или что Бог разговаривал с Самим Собой. Только навязывая этому тексту собственные идеи триединства или двуединства, можно продолжать себя убеждать, что Мессия является абсолютным Богом. «Господин», которого ожидал царь Давид, должен был быть одновременно его потомком или сыном, а также его начальником и учителем, но определенно не Самим Яхве31. Псалом 109:1 является препятствием, не позволяющим разделить Божество на две или три личности. Свидетельства Еврейских Писаний вступают в противоречие с предположением о том, что Новый Завет рассматривает Сына Божьего в как личность Божества. Традиционное христианство изобрело свое собственное «Господа», начав применять это слово к Иисусу, и предложило удивительную и очень нееврейскую концепцию, согласно которой Бог состоит более чем из одной личности, противореча четкому пророческому изречению в Псалме 109:1.

В статье под заголовком «Бог или бог? Арианство древнее и современное»32 Дональд Маклеод взывает к фундаментальному тринитаризму следующими словами: «Мы не можем называть творение, каким бы прославленным оно ни было, Господином!» Он, похоже, не учел тот факт, что Давид в своем богодухновенном речении о Мессии, которое Иисус высоко ценил и использовал в споре для усмирения оппонентов, действительно назвал Мессию своим возвеличенным Господином (адони). С древних времен и по сей день драгоценная жемчужина христологии брошена на попрание. Во впечатляющем труде «Искажение Писания в ортодоксальной теологии»33 он приводит убедительные доказательства намеренного изменения текстов рукописей Нового Завета (некоторые из этих искажений перекочевали в наши переводы), в которых Иисус назван Богом вместо Христа. В цитате из Псалма 109:1 и в Евангелии от Луки 20:42 в тексте Персидского совмещенного Евангелия были произведены правки, после которых «сказал Господь моему господину» превратилось в «сказал Бог Богу моему». Отсутствие хоть каких-либо намеков на членение Бога в оригинальном тексте Библии не мешает ортодоксам навязывать богодухновенным писаниям, путем искажения самого текста или добавлением своих комментариев, титул «Бога» для Мессии.

Новозаветные христиане, конечно же, согласятся с тем, что Иисус исполнял функции Яхве в качестве Его посланника. О том, что он был Яхве, не может быть и речи. Их исповедание совершенно однозначно в этом вопросе. Каким же, в таком случае, ближайшие последователи Иисуса видели статус своего учителя? Иисуса глубоко интересовал этот вопрос. Он намеренно спрашивал их: «А вы за кого почитаете меня?» (Мат. 16:15). Их ответ принципиален для формирования христианского мировоззрения.

1 Studies in Theology (Grand Rapids: Eerdmans, 1957), 95.
2 (1956), 27:2941, выделение курсивом добавлено.
3 11-ое издание, 23:963.
4 Boettner, Studies in Theology, 95.
5 Трактат CV, гл. 17. Сравните с замечаниями Г. А. У. Мейера (Commentary on John, New York: Funk & Wagnalls, 1884, 462). Несмотря на настойчивое признание божественности Иисуса, он соглашается, что мы имеем дело с «искажением отрывка и противоречием строгому монотеизму Иоанна, когда Августин, Амвросий, Илларион, Веда, Фома, Арет и некоторые другие толковали [Иоан. 17:3] так, будто там написано: „да знают тебя и Иисуса Христа, как единственного истинного Бога”. Только одного, Отца, можно с абсолютной правотой назвать единственным истинным Богом (сравните: „единственный над всем Бог”, Рим. 9:5), но не Христа (который даже в I Иоан. 5:20 не является „истинным Богом”, поскольку Его божественность имеет генетическое родство с Отцом, Иоан. 1:18, хотя Он, в единстве с Отцом, выполняет роль Его посланника, 10:30, и Его представителя, 14:9, 10». Трудно сказать, с чем унитарист может не согласиться в этом прекрасном высказывании.
6 Общепризнанные комментарии признают, что Иисус безоговорочно соглашался со своим еврейским наследием. Например, Г. Р. Бисли-Мюррэй говорит: «Единственность Бога [Иоан. 5:44] отражает еврейское вероисповедание, корни которого находятся в «Шма», Втор. 6:4» (John, World Biblical Commentary, Waco, TX: Word Books, 1987, 70).
7 Ср. Walter Bauer, A Greek Lexicon of the New Testament and Other Early Christian Literature, 257, где автор переводит «единственный господин» (Иуда 4) словами «тот, кто один лишь есть господин». Упоминание Иисусом «единственного Бога» (Иоан. 5:44) подобным же образом определяет Отца как «Того, Кто один лишь есть Бог».
8 The Present-Day Christological Debate (InterVarsity Press, 1984), 93.
9 “Do Miracles Authenticate the Messiah?” Evangelical Review of Theology 13 (1989): 101, выделение курсивом добавлено.
10 Colin Brown, “Trinity and Incarnation: In Search of Contemporary Orthodoxy”, Ex Auditu, 1991, 87-88.
11 Иоан. 17:3; 5:44; Мар. 12:28-30. Иисус, в самом деле, заявлял об определенном «равенстве» с Богом (Иоан. 5:18), но это не то равенство, о котором говорит тринитаризм. Иисус выполнял определенную функцию от имени Единого Бога, в качестве Его представителя. В этом смысле его можно назвать «равным Богу». Только совершая насилие над текстом, можно вменить Иисусу знание концепции триединого Бога.
12 Оригинальный греческий текст двусмыслен и может быть переведен как «делаешь себя богом».
13 См. Втор. 18:15-20, где об обещанном пророке, о Мессии, четко сказано, что он не Бог!
14 The Jewish Monotheism and Christian Trinitarian Doctrine, 27, 28.
15 Например, Судей 13:3, 6, 9, 13, 15, 16, 17, 18, 20, 21, ср. со ст. 22.
16 Древнееврейское адон с суффиксом «-и» переводится как «господин мой». Удивительно, что некоторые комментаторы считают, что второе «Господь» — это адонай. См., например, The Bible Knowledge Commentary (ed. Walvoord and Zuck, representing Dallas Theological Seminary faculty, Victor Books, 1987), где ошибочно утверждается, что «мой господин» в Пс. 109:1 «является переводом древнееврейского адонай, которое всегда используется только по отношению к Богу» (73). К сожалению, такое примечание подразумевает, что Мессия — Сам Бог. На самом же деле, «мой господин» на иврите — это не адонай, а адони, которое никогда не используется по отношению к Богу, но часто обозначает царя Израиля или других представителей человеческой власти. Эта поразительная ошибка продиктована широко распространенным мнением, согласно которому Мессия — Бог. В I Цар. 24:7 мы видим типичное еврейское различение между «господином моим, помазанником» и Господом Богом. Никто, читая Пс. 109:1, не мог вообразить себе, что Мессия — Господь Бог. Мессия — Господень помазанник. См. Лук. 2:11, 26 (Христос Господень), где Лука тщательно подбирает титулы. «Христос Господь» (Лук. 2:11) — это «мой господин» из Псалма 109:1. Таким образом, у нас один Господь и один Господин: один Господь Бог и один Господин Мессия, Иисус. Именно это имеет в виду Павел в I Кор. 8:4-6. Роберт Самнер в книге «Бог Иисус Христос» (Biblical Evangelism Press, 1983) основывает свою главный аргумент в пользу Троицы на Псалме 109:1: «Иисус сослался на часто цитируемый Пс. 109:1, который уже тогда признавался евреями как говорящий и о Давиде, и о Мессии; в нем царь Давид назвал Христа «моим Господом», употребив одно из имен Бога, Адонай» (321). Продолжая рассуждения, он находит Троицу в Иегове, Адонае, Духе. Тщательное изучение языка делает такой вывод невозможным. Эту же ошибку со словом «господин» в Пс. 109:1 можно часто встретить в евангельской литературе. Например, Герберт Локиер в книге «Все имена и звания Бога в Библии» (Zondervan, 1975) пишет: «Здесь Иегова говорит Адонаю слова, которые относятся ко Христу» (15). Новая американская стандартная Библия (Lockman Foundation NASV) в заметке на полях к Деян. 2:36 также отмечает, что в тексте употреблено слово Адонай. К счастью, они согласились исправить ошибку в будущих переизданиях.
17 И фарисеи, и Иисус соглашались с тем, что этот текст относится пророчески к грядущему Мессии, сыну Давида. См. Мат. 22:41-45.
18 Читателю следует заметить, что это различие никак не отражено в «Древнееврейском и халдейском словаре» в «Симфонии Стронга», номера слов — 113, 136.
19 Различие в значении регулируется огласовками древнееврейских слов. Известно, что отличия между адонай и адони тщательно сохраняются с древнейших времен. Переводчики Септуагинты в III в. до н. э. запечатлели четкое различие между разными формами слова адон. Ту форму, которая употребляется по отношению к людям, они перевели как то кюрио моу, «мой господин». Эта же форма употребляется в Новом Завете. В Пс. 109:5 появляется имя Бога адонай (здесь Яхве поддерживает Мессию, стоя одесную его, см. также Пс. 108:31; 15:8), и Септуагинта переводит адонай, как обычно, словом кюриос. Таким образом, проведено четкое различие между Господом (Богом) стиха 5 и господином Давида, человеком Мессией (ст. 1).
20 Герберт Бэйтман анализирует употребление слова адони в статье «Псалом 109:1 и Новый Завет», [Bibliotheca Sacra 149, (1992)]: 438-453. Автор, будучи тринитаристом, утверждает, что Псалом не относится в первичном своем значении к Иисусу, потому что адони может означать Мессию-человека! Однако тринитарная позиция Бэйтмана заставляет его отказаться от очевидного первичного значения этого Псалма. Иисус не сомневался, что является этим «господином» (Мат. 22:41-45), и знал, что он не Единый Бог.
21 Glory at the Right Hand: Psalm 110 in Early Christianity (Nashville: Abingdon, 1973), 15.
22 Там же, 21.
* Синодальный перевод не передает смысл оригинала в полной мере. Хотя греческое ανδρ, андр, имеет значения «парень», «муж», «мужчина», «господин», оно же являет собой корень, от которого произошло άνθρωπος, антропос — человек. Таким образом, Деян. 2:22 можно читать как «человек, которого пронзили…» — Прим. пер.
23 Церковь принимает как должное идею о том, что в Новом Завете молитва обычно возносится к Отцу через Сына.
24 Walter Drum, S. J. “Christology”, Encyclopedia Americana (1949), 694.
25 William Childs Robinson, “Jesus Christ Is Jehovah,” Evangelical Quarterly 5:2 (1933): 144.
26 Там же, 155.
27 “Son of God,” Smith’s Dictionary of the Bible, ed. Hackett (Baker Book House, 1971), 4:3090.
28 Alfred Plummer, Gospel According to S. Luke, International Critical Commentary (Edinburgh: T&T Clark, 1913), 472.
29 A. F. Kirkpatrick, Psalms (Cambridge University Press, 1901), 665.
30 «Справочная Библия» И. У. Буллингера ошибочно сообщает нам в примечаниях к Пс. 109:1, что второй господин — это адонай.
31 Этот тезис находит подтверждение у И. Говарда Маршалла: Acts Tyndale New Testament Commentaries (Grand Rapids: Eerdmans, 1980). Говоря о цитате из Псалма 109:1 в Деяниях 2:34, Маршалл утверждает: «Иисусу дано определение господина; он не приравнен к Яхве» (80, выделение курсивом добавлено).
32 TheEvangelical Quarterly 68:2 (1996): 121-138.
33 (Oxford University Press, 1993), 85.

Автор Послания к Евреям и Павел пытались показать, что Иисус имеет превосходный статус как «первенец из мертвых, дабы иметь Ему во всем первенство» (Кол. 1:18). Первородный сын, согласно еврейским законам, получал самую большую часть наследства. Послание к Евреям описывает возвышенный статус Сына: «Также, когда вводит первородного во вселенную, говорит: и да поклонятся Ему все Ангелы Божии» (Евр. 1:6). Новозаветные авторы посчитали необходимым подчеркнуть величие мессианского статуса Иисуса. Почему бы им просто не сказать, что Иисус — это Единый Бог? Так можно было бы показать его несомненное превосходство над ангелами, Моисеем, Иисусом Навиным. Поскольку автор знал, как и Петр и все остальные апостолы, что Иисус — Мессия (Мат. 16:16), ему было необходимо подтвердить Писаниями его превосходство над всеми остальными сотворенными Богом властями. Заметьте, что именно Бог, а не Иисус Мессия, отдыхал в период сотворения мира (Евр. 4:4). Зачем говорить об этом, если сам Сын занимался творением в первых главах Книги Бытия? Однако в Евангелии от Марка 10:6 он отвергает такое предположение. В свете сказанного Исаией (Ис. 44:24), Иисус не мог считать, что был рядом с Богом, когда Он творил мир в первой главе Книги Бытия.

Несомненно, Послание к Евреям стремится, кроме того, подчеркнуть человеческую природу Мессии как нашего Первосвященника. Тем не менее, возникают трудности с пониманием восьмого стиха первой главы: «А о Сыне [сказано]: престол Твой, Боже, в век века; жезл царствия Твоего — жезл правоты». Браун делится своими наблюдениями:

Винсент Тэйлор признает, что приводимое в ст. 8 слово «Боже» является обращением к Иисусу в форме звательного падежа; однако он говорит, что автор Послания к Евреям просто цитирует Псалом и употребляет его терминологию, не утверждая при этом, что Иисус — Бог. Совершенно справедливым будет замечание, что главная цель ссылки на Псалом заключается в том, чтобы показать разницу между ангелами и Сыном, а также чтобы подчеркнуть, что Сын навеки облечен властью, в то время как ангелы являются лишь слугами. Потому, цитируя Псалом, автор не ставил перед собой задачу доказать, что к Сыну можно обращаться как к Богу. Тем не менее, мы не можем полагать, что автор не заметил эффекта, создаваемого этой цитатой. Мы можем, по крайней мере, сказать, что автор не находил ничего странного в употреблении такого обращения, и вспомнить похожую ситуацию в Евр. 1:10, где применение к Сыну Псалма 101:26-28 создает эффект обращения к Иисусу как к Господу. Конечно же, у нас нет возможности определить точно, что же значило обращение «Боже» в этом Псалме для автора Послания к Евреям, когда он относил его к Иисусу. Псалом 44 посвящен царской власти; по аналогии с выражением «Бог крепкий» в Книге Исаии 9:6 обращение «Боже» могло рассматриваться только как царский титул и потому употреблялось по отношению к Иисусу как Мессии из царского рода Давида.18

Рэймонд Браун не без основания увидел явно выраженный мессианский подтекст первой главы Послания к Евреям. «Крепкий Бог» в Книге Исаии 9:6, означает, по определению Словаря библейского иврита, «избранного Богом героя, в котором отражается величественность Бога»19. Именно это мессианское значение слова «Бог» позволяет псалмопевцу обращаться так к Царю, не давая нам повода считать, что Божество состоит из двух личностей. Именно это мессианское значение слова «Бог» взято из Псалма 44:8 и использовано в Послании к Евреям 1:8 в Новом Завете. Мы должны понимать тонкости употреблении этих еврейских титулов. Мысль о том, что Мессия занял место, принадлежащее лишь Единому Богу, Отцу, — серьезное заблуждение. Сколь возвышенным ни был бы статус Иисуса, и какую бы важную роль он ни играл в качестве Божьего представителя, Новый Завет ни в коем случае не подвергает сомнению строгий монотеизм веры Израиля.

Автор Послания к Евреям присоединяется к остальным авторам книг Нового Завета и провозглашает Иисуса Божьим Мессией-Царем. В Писаниях, конечно же, часто встречается обетование прихода человека-Мессии и его царствования. Павел поведал языческому миру ясными, простыми словами, что Бог «назначил день, в который будет праведно судить вселенную, посредством предопределенного Им мужа*, подав удостоверение всем, воскресив Его из мертвых»20.

Человек Иисус жил и умер на этой земле, и, благодаря своему послушанию, стал первым праведником, удостоившимся править всей вселенной. Благодаря воскресению и власти, переданной ему Отцом, он вернется в назначенное время и воссядет на престоле Давида, чтобы править и судить землю. Однако даже после воскресения он остается «человеком, Мессией Иисусом» (I Тим. 2:5), свидетелем чуда, сотворенного Богом через человека и для человека. Будет большой несправедливостью по отношению к автору Послания к Евреям обвинить его в том, что в первой главе своего послания он стремился показать Богочеловека.

Часто звучащее мнение о том, что, если Иисус не Бог, то он и не Спаситель, не имеет под собой библейского основания. Напротив, Библия рассказывает о потрясающем плане, который Бог реализует посредством выбранного им человека. Мы должны понимать, что источник всей христианской надежды находится в этом человеке, Иисусе, которого Бог воскресил из мертвых. Если бы Иисус не был человеком, одним из нас, то мы не могли бы рассчитывать на собственное воскресение. Воскресение Иисуса доказало Церкви, что человек Мессия оказался достойным высочайших званий, которыми назван Мессия в Ветхом Завете. Его воскресение легло в основу надежды первой Церкви. Если оно стало возможным для одного человека, то оно возможно для всех.

Иисус-человек

Первые последователи Иисуса, похоже, неизменно стремились подчеркнуть, что он был человеком. Это хорошо видно из Послания к Евреям. «А как дети причастны плоти и крови, то и он также воспринял оные… Посему он должен был во всем уподобиться братиям, чтобы быть милостивым и верным первосвященником» (Евр. 2:14, 17). Возникает вполне оправданный вопрос: как он мог быть искушаем, быть причастным плоти и крови и во всем уподобиться братьям, если не стал самым настоящим человеком? Личность, представляющая собой Бога, помещенного в человеческую плоть, являющаяся и Богом, и человеком одновременно, не может быть человеком.

Католический автор, Томас Харт, искренне указывает на проблему, создаваемую доктриной Троицы, отмечая:

Халкедонская формула [решение собора, объявляющее Иисуса Богом и человеком одновременно] заставляет исключить подлинную человеческую природу. Соборное определение говорит, что Иисус — подлинный человек. Однако, если в нем присутствуют две природы, то совершенно очевидно, какая из них будет доминировать. И тогда Иисус в миг становится абсолютно не таким, как мы. Он всеведущ, всемогущ, вездесущ. Он знает прошлое, настоящее и будущее… Он знает все мысли и намерения каждого человека. Это совершенно не похоже на опыт обычного человека. Иисус искушаем, но не может согрешить, потому что он Бог. Что же это за искушение? Оно совсем не похоже на ту борьбу, которую ведет каждый из нас.21

Будучи первосвященником, «тем самым пророком», потомком Авраама и Давида, Иисус не выходит за рамки человеческой природы, несмотря на то, что он уникальный Сын Божий. Павел сравнивает Иисуса с первым человеком, Адамом, чтобы выявить особенности мессианского статуса Иисуса. Он пишет коринфянам: «Ибо, как смерть через человека, [так] через человека и воскресение мертвых… Так и написано: первый человек Адам стал душею живущею; а последний Адам есть дух животворящий… Первый человек — из земли, перстный; второй человек — Господин с неба» (I Кор. 15:21, 45, 47). Адам был сотворен из праха земного. Иисус произошел от силы Божьего духа, проявившегося в Марии, и явится вновь во Втором пришествии, как человек, дающий жизнь, каким он стал после воскресения.

Нет никаких причин считать, что кто-либо из апостолов ввел новую теорию об Иисусе как Боге. Павел знает только о Мессии-человеке, последнем Адаме. Он проводит принципиальное различие между ним и его Отцом в Первом послании к Тимофею. В ставшем классическим заявлении об основах христианской веры он говорит: «Ибо один Бог, один (один) и посредник между Богом и человеками, человек Христос Иисус» (I Тим. 2:5). В этом заключается суть христианской веры. Словно стремясь преградить путь любому возможному непониманию природы Бога и человека, он сопоставляет Единого Бога с человеком Мессией. Кроме того, он называет веру в Единого Бога и в человека Мессию основой познания истины, которое ведет ко спасению (I Тим. 2:4, 5). Ни в коем случае нельзя упускать из виду, что Павел связывает спасение, познание истины с правильным пониманием сущности Бога и Иисуса.

Даже после воскресения Христа Петр не знает другого Мессии, кроме «человека Иисуса». Он провозглашает своим согражданам Спасителя такими словами: «Мужи Израильские! выслушайте слова сии: Иисуса Назорея, мужа*, засвидетельствованного вам от Бога…» (Деян. 2:22). Лука цитирует обращение Павла к грекам: Бог «назначил день, в который будет праведно судить вселенную, посредством предопределенного Им мужа*» (Деян. 17:31). И Петр, и Павел вели речь о воскресшем человеке, Мессии, которому было уготовано вернуться и править землей. Иисус по-прежнему определяется ими как человек. В этом заключен мудрый замысел Бога: Он передает весь суд в руки человека, который, подобно всем остальным людям, познал, что такое земная жизнь.

Новый Завет изобилует прямыми высказываниями о человеке Иисусе, который должен был пройти все испытания, которые проходим мы (Евр. 4:15). Тот же, кто является одновременно Богом и человеком, не может быть подлинным человеком. В этом состоит корень проблемы тринитаризма. С точки зрения Библии, абсолютно невозможно спутать Единого Бога с человеком. Сколь ни велико было бы присутствие Божьего духа в тленном человеке, сколь ни возвышен был бы Иисус после воскресения, человек, с библейской точки зрения, — это прах, оживленный духом, а не тело с отъединяющейся душой в греческом понимании22. «Человек» по определению смертен, подвержен старению и тлену. «Человекам положено однажды умереть…» (Евр. 9:27). Иисуса постигла судьба, ожидающая все человечество, хотя он и не должен был умереть, поскольку не совершил греха. Тем не менее, неся на себе наказание за грехи человечества, он умер. Бог не может умереть. Мы должны сделать ударение на этой мысли: Спаситель Бог не может умереть, а потому не умер за наши грехи. Тот факт, что Иисус умер за наши грехи, сам собою доказывает, что он не Бог. Мнение о том, что бессмертный Бог умирает, — очевидная софистика! Те же, кто говорит, что умерло лишь тело Христа, заблуждаются, считая, что сам Иисус не умер. Любые подобные аргументы, основанные на дуализме, не поддерживаются Библией. Единственный способ сохранить согласованность всего верования — признать, что умер сам Иисус.

Вся жизнь Иисуса проходила в рамках человеческой ограниченности. Он сердился и уставал (Мар. 3:5; Иоан. 4:6), хотя никогда не согрешал. Проходя через страдания, он должен был учиться послушанию (Евр. 5:8). Он не мог скрыться в каком-нибудь возвышенном интеллектуальном укрытии от суровости и переживаний повседневной жизни. Он сам признавал, что не обладает полнотой знания: он не знал дня своего возвращения (Мар. 13:32). В детстве ему нужно было возрастать в мудрости (Лук. 2:52). Однажды ему пришлось спрашивать своих учеников: «Кто прикоснулся ко мне?» (Мар. 5:30). Он плакал (Иоан. 11:35) и знал, что такое разочарование. Он, совершенно очевидно, не обладал такими качествами, как всеведение (Мар. 13:32), вездесущность (Иоан. 11:32) и бессмертие, которые являются неотъемлемыми атрибутами Божества.

Евреи и христиане первого века ожидали человека-Мессию, который установил бы новый порядок на земле с центром в земле обетованной. Решение теологов четвертого и пятого столетий о том, что этот особенный человек по имени Иисус был «Богом от Бога», шокировало бы христианских верующих первого века, которые ясно представляли себе родословие Иисуса: «Ибо известно, что Господин наш воссиял из колена Иудина» (Евр. 7:14). Матфей сообщает об ожиданиях еврейского народа и связанной с ними угрозой языческому правлению (Мат. 2:2-6). Царь-язычник Ирод сильно обеспокоился, услышав о том, что мудрецы с востока ищут того, кто должен родиться Царем евреев. Любая новая династия представляла собой угрозу его власти. Ирод расспрашивал главных священников и книжников о том, где должен был родиться этот Мессия. Матфей сообщает нам их ответ: «в Вифлееме Иудейском… И ты, Вифлеем, земля Иудина, ничем не меньше воеводств Иудиных, ибо из тебя произойдет Вождь» (Мат. 2:5, 6). Все это было общеизвестно. Предвзятость Синодального перевода в Книге Михея 5:2 (стих процитирован в Мат. 2:6), где говорится об «изначальном происхождении» Мессии, не должна ввести нас в заблуждение. Обетование о Мессии может быть прослежено до «древнего прошлого»23. Именно из колена Иуды должен был восстать Мессия, чтобы унаследовать престол своего отца Давида. Евреи ожидали человека-избавителя, наделенного свыше божественной мудростью и властью (Ис. 11:1-5), но не вочеловечившегося Бога. В Ветхом Завете нет ничего, что подразумевало бы что-либо подобное.

Воскресение вечного существа никоим образом не свидетельствовало бы том о чуде, которое Бог сотворил в человеке и через человека на благо всего человечества. Сам факт того, что Бог в милости Своей послал человека, проложившего путь ко спасению, делает бессмертие доступным для каждого человека. Сегодня христиане имеют тщетную надежду на туманную награду на небесах после смерти. Надежда апостолов опиралась на то, что обещанный избавитель, смертный человек, победил смерть, восстав из могилы. Более того, он обещал вернуться на землю, чтобы вознаградить верных высокими постами в своем Мессианском Царстве24 и восстановить величие Израиля. Совершенно своевременным оказался вопрос учеников, который они задали Иисусу перед тем, как он был взят к деснице Отца: «Не в сие ли время восстановляешь ты царство Израилю?» (Деян. 1:6). Он ответил, что им не следует знать то, когда исполнится это событие величайшего значения. Иисус подтвердил, что оно обязательно исполнится, о чем говорили все пророки. Оставался неясным лишь фактор времени25.

Герой, известный этим самым первым христианам, не был Богочеловеком. Он был лучшим из сыновей Израиля, потомком семьи Давида, самым славным из сыновей Иуды, уникальным Сыном Божьим от самого зачатия. Он проповедовал среди них, умер и воскрес. Его судьба внушила им такую же надежду на собственное воскресение. Совершенно иной, неизвестный прежде образ Спасителя был создан в постбиблейские времена. «Иисус» церковных соборов, которого приняли верующие четвертого-пятого веков, был искажением подлинного человека Иисуса евангелий. Несмотря на протесты оппозиции, Иисус официального символа веры лишь казался человеком. Его подлинное «я» в церковных догматах превратилось в Вечной Личность триединого Божества. Иисус соборов, похоже, поглотил подлинного, исторического человека-Мессию, отображенного в христианских книгах26.

Кроткий плотник из Назарета быстрее приведет нас к истине, нежели решения собора, возглавляемого римским императором, злонамеренно принимавшим далеко идущие решения по вопросу личности Иисуса. Он не обратил внимания на то, что сам Иисус никогда не объявлял себя Богом. Соборы не сообщили нам, что Иисус никоим образом не пытался узурпировать власть Единого Бога Израиля и разделял мнение своих собратьев евреев о том, что Бог — единственная личность (Иоан. 5:44; 17:3; Мар. 12:29).

Как только Мессия был лишен смертности и подлинной человеческой природы, историческая реальность погрузилась во тьму. Под маской теории Воплощения сделала первый шаг к признанию восточная концепция реинкарнации. Греческие абстракции и мифология незаметно влились в систему верований, вызвав разрушительные последствия. Замечание каноника Гуджа повторяет эту мысль: «Когда вместо еврейского мышления в Церкви стало доминировать греческое и римское, в учении и практике произошла катастрофа, от которой Церковь так и не оправилась»27.

Это наблюдение заслуживает пристального внимания. Не является ли утрата библейского учения о Боге следствием проникновения чуждой греческой философии?

Фома неверующий

Но что же можно сказать о Фоме неверующем? Воскликнув перед воскресшим Иисусом: «Господь мой и Бог мой» (Иоан. 20:28), не хотел ли он этой единой фразой перед лицом своих сотоварищей (как признают тринитаристы) сказать о божественной природе Иисуса и установить теологию, делающую Иисуса частью Троицы, а потому «Богом истинным от Бога истинного» Никейского, а затем и Халкедонского символов веры? Не объявил ли он Иисуса частью двуединого Божества, как утверждают другие? Несмотря на прямое обращение Фомы к Иисусу словом «Бог» в Евангелии от Иоанна 20:28, известный теолог Эмиль Бруннер приходит к следующему заключению:

История христианской теологии и догмы учит нас считать догмат Троицы отличительным элементом христианского представления о Боге… С другой стороны, мы должны честно признать, что учение о Троице не является частью Нового Завета, написанного первыми христианами… Подлинные свидетели событий жизни Иисуса Христа в Новом Завете никогда не пытались поставить перед нами интеллектуальную проблему трех личностей Бога, а затем просто незаметно сказать нам, чтобы мы поклонялись этой тайне трех в одном. В Новом Завете нет и следа подобных намерений. Этот «мистериум логикум», тот факт, что Бог — это три, но все же Он один, — абсолютно небиблейский. Эту тайну изобрела Церковь и навязала ее верующим через свою теологию… но она не имеет никакого отношения к проповеди Иисуса и апостолов. Ни один апостол не помышлял о том, что существуют три божественные личности, чьи отношения между собой формируют парадоксальное единство, которое никак не умещается в нашем сознании. Тайна Троицы — псевдотайна, появившаяся в результате отклонения от библейского текста и не имеющая подтверждений в учении самой Библии.28

Значение слов должно определяться в соответствии с контекстом, в котором они находятся. Библия не была написана в XX веке, и авторы ее книг не знали ничего о более поздних символах веры и церковных соборах. Контекст играет важнейшую роль в определении намерений автора. Иисус никогда не называл себя Богом на страницах Евангелия от Иоанна. Новый Завет использует слово «Бог» — хо теос в греческом оригинале — по отношению к Богу, Отцу в 1350 случаях. Слова хо теос (т.е. единый Бог) нигде не относятся к Иисусу. Слово, употребленное Фомой в Евангелии от Иоанна 20:28, — это, действительно, теос. Но сам Иисус признает, что Ветхий Завет называет судей «богами», когда ссылается на Псалом 81:6 в Евангелии от Иоанна 10:34: «Не написано ли в законе вашем: Я сказал: вы боги?». Теос (здесь в форме множественного числа, теои) используется в Септуагинте, греческом переводе Ветхого Завета, в качестве титула, присвоенного людям, которые являлись представителями Единого Истинного Бога Израиля.

Иисус ни разу не говорит о себе как о Боге в абсолютном смысле этого слова. Были ли прежде, до Фомы, какие-либо случаи, когда Иисуса называли «Бог мой»? Бесспорно, первые христиане использовали слово «бог» в более широком значении, нежели это делаем мы сегодня. Слово «Бог» было описательным титулом, употреблявшимся к определенному ряду властителей, включая римского императора. Это слово не ограничивалось основным значением личного имени верховного Божества, как это происходит сегодня. Именно первая Церковь донесла до нас библейские термины, и именно контекст Нового Завета должен определять для нас их значения.

Новый Завет не подтверждает идею Мартина Лютера, который считал, что «Писания начинаются очень плавно и знакомят нас со Христом как с человеком, затем как с Господом над всеми творениями, а затем как с Богом»29. Это мнение отражает трения между принятой от прежних поколений традицией и текстом Библии. Дошедшее до нас в Писании учение Иисуса выступает против малейшего отклонения от строго унитарного монотеизма Торы. Подтверждая исповедание Израиля, Иисус провозгласил: «Слушай, Израиль! Господь Бог наш есть Господь один» (Мар. 12:29). Он выразил свою преданность самому яркому символу веры Израиля. Едва ли его слова можно считать «очень плавной» подготовкой учеников к вере в еще одного Бога. Такая концепция крайне противоречива. Точное прочтение этих слов с сохранением их первоначального значения доказывает, что Иисус, вне сомнения, поддерживает важнейший догмат иудаизма и унитарный монотеизм Ветхого Завета.

Фома, который никак не мог поверить в произошедшее воскресение, пока не получил надежные, очевидные доказательства, наконец, осознал высочайший статус Иисуса, который он приобрел как воскресший Мессия. Долгожданное восстановление величия Израиля теперь выглядело вполне достижимым. Притязания Иисуса на роль обетованного Мессии нашли свое подтверждение. Иисус, наконец, стал Господином Фомы и «Богом» Грядущего Века Царства. Фома хорошо знал ветхозаветные пророчества о Царстве. Израиль ранее получил обетование о том, что «Младенец родится нам — Сын будет дан нам; владычество на раменах Его, и нарекут имя Ему: Чудный, Советник, Бог крепкий, Отец вечности, Князь мира» (Ис. 9:6).

Это было ясное, очевидное пророчество о грядущем Мессии. Но этот «Бог крепкий» в Книге Исаии 9:6 определяется в общепринятом Словаре библейского иврита, как «божественный герой, отражающий божественное величество»30.

Что касается словосочетания «Отец вечности», этот титул понимался евреями как «отец будущего века»*. Греческое слово «вечность» (Септуагинта) не обязательно означает «во веки веков», «без начала и конца» в прошлом и будущем, как мы обычно понимаем его, но подразумевает концепцию «будущего века». Истинно, Иисус, Господин Мессия, будет отцом Грядущего Века Царства Божьего на земле до тех пор, пока «все покорит Ему, тогда и Сам Сын покорится [Богу, Отцу] Покорившему все Ему [Иисусу], да будет Бог все во всем» (I Кор. 15:28). В еврейском обществе широко признавалось, что политического вождя можно называть отцом. Исаия говорит о вожде Израиля: «Власть твою передам в руки его; и будет он отцом для жителей Иерусалима и для дома Иудина» (Ис. 22:21).

Фома, в отличие от Иуды, признал того, кто должен был стать «Богом» Грядущего Века, сместив сатану, «Бога» века настоящего (II Кор. 4:4). Фома отнюдь не придумал ни с того ни с сего революционное верование, что Иисус был «Богом истинным от Бога истинного». Ни одно пророчество о мессианстве Иисуса в Ветхом Завете не говорило о том, что предвечное бессмертное существо должно было вочеловечиться и стать обетованным Царем Израиля. Тем не менее, человек-царь в некоторых редких случаях удостаивался титула «Бог», как в Псалме 44:7, где он также назван «господином» (ст. 12). «Бог» и «Господин» — это мессианские звания, которые уместно используются Иоанном, написавшим свою книгу с целью убедить нас в том, что Иисус — Мессия (Иоан. 20:31).

Реальное положение дел совершенно ошеломило Фому, когда он осознал, что перед ним стоит воскресший Иисус, через которого Бог собирается восстановить славу Израиля. Таким образом, Иисус стал «Богом» для Фомы в том смысле, в каком Моисей получил статус «Бога» пред лицом фараона: «Смотри, Я поставил тебя Богом фараону» (Исх. 7:1). Эти звания высочайшего почета, присвоенные Божьим слугам, нисколько не посягают на строгий монотеизм Ветхого Завета. Они не противоречат главному библейскому принципу: Бог — одна личность, не две и не три (Мар. 12:29). Ангел Господа в Ветхом Завете также мог называться «Богом», поскольку являлся представителем Единого Бога Израиля (Быт. 16:9, 10, 11, 13). Власть Яхве передавалась ему, потому что Божье «имя было в нем» (Исх. 23:20, 21). В ту эпоху слово «Бог» не несло той смысловой нагрузки, которую оно несет в наши дни. Надпись, датированная 62 годом до нашей эры, называет царя Птолемея XIII «господом, царем, богом». Средневековые евреи называли Давида «нашим Господином Давидом» и «нашим Господином Мессией», основываясь на Псалме 109:1 (ср. Лук. 2:11).

Теолог-тринитарист девятнадцатого века говорил об обращении Фомы к Иисусу следующее: «Фома употребил слово „Бог” в значении, в котором оно используется по отношению к царям и судьям (представителям Бога) и, прежде всего, к Мессии»31.

Ну а что можно сказать об апостоле Павле? Существуют ли библейские свидетельства тому, что этот некогда ортодоксальный фарисей оставил ветхозаветное наследие и расширил свое понимание Бога, включив в него вторую и третью личность, создав таким образом основание для доктрины Троицы?

1 The Birth of the Messiah (London: Geoffrey Chapman, 1977), 31, fn. 17.
2 “Trinity”, in the International Standard Bible Encyclopedia (Grand Rapids: Eerdmans, rep. 1983), 4:3014.
3 Там же.
4 Это событие предвосхищало будущий приход Божьего Царства и являлось столь необходимым, после объявления о смерти Иисуса (Мат. 16:21), ободрением для учеников. См. также II Пет. 1:16-18, где показывается взаимосвязь между Вторым пришествием (и приходом Царства) и Преображением. Предвосхищение повторного прихода Христа в славе было отражено в видении Илии и Моисея, которые будут воскрешены (I Кор. 15:53). В Лук. 9:27, 28 видна явная связь между словами Иисуса о царстве и этим событием, которое происходит восемью днями позже. Ученики стали свидетелями необычайного видения царства еще при жизни.
5 Деян. 1:6; также Мат. 5:5; Деян. 3:21; Рим. 4:13; Евр. 11:8.
6 Мат. 19:28; Рим. 5:17; I Кор. 6:2; II Тим. 2:12; Отк. 2:26; 3:21; 5:10; 20:1-6; Ис. 32:1.
7 Сам термин «вочеловечившийся» предполагает, что такой Иисус на самом деле не был человеком. Если он изначально был создан ангелом, то именно ангелом в своей сути он и должен оставаться.
* Синодальный перевод не передает смысл оригинала в полной мере. Хотя греческое ανδρ, андр, имеет значения «парень», «муж», «мужчина», «господин», оно же являет собой корень, от которого произошло άνθρωπος, антропос — человек. Таким образом, Деян. 2:22 можно читать как «человек, которого пронзили…» — Прим. пер.
8 S. Lyonnet, “L’Annonciation et la Mariologie Biblique,” in Maria in Sacra Scriptura (Acta Congressus Mariologici-Mariani in Republica Dominicana anno 1965 Celebrati, Rome: Pontificia Academia Mariana Internationalis, 1967), 4:59-72. Лука знакомит нас с Иисусом-человеком, имевшим сверхъестественное рождение, достойным звания Сына Божьего.
9 Gospel According to S. Luke, International Critical Commentary, 23.
10 The Birth of the Messiah, 31, fn. 17.
11 Там же, 291.
12 Поскольку ни в Евангелии от Луки, ни в Книге Деяний нельзя найти указания на предвечное существование, было бы немудро находить намек на него в Лук. 10:18. Иисус мог говорить здесь о нисхождении сатаны для противодействия изгнаниям бесов, которые производил Иисус, или же Иисус предвидит ниспровержение сатаны, относящееся к концу времен, когда тот «знает, что не много ему остается времени» (Отк. 12:12), или же его окончательное поражение, перед установлением Царства.
13 Там же.
14 Там же.
15 Там же.
16 Christology in the Making (Philadelphia: Westminster Press, 1980), 55, 56, выделение курсивом добавлено Данном.
17 Особенно полезен для понимания личности Мелхиседека современный лингвистический анализ, освещающий еврейский подтекст 7-ой главы Послания к Евреям.
18 Jesus, God and Man (New York: Macmillan, 1967), 24, 25, выделение курсивом добавлено.
19 Brown, Driver and Briggs, Hebrew and English Lexicon of the Old Testament (Oxford: Clarendon Press, 1968), 42. Ср. форму множественного числа элим, «боги», употребляемую по отношению к кому-либо, кто не является Единым Богом. В кумранских источниках ангелы названы словом «элим», включая Михаила. «Новый международный словарь теологии и анализа Ветхого Завета» предлагает такой комментарий: «открытость, с которой имена Бога употребляются по отношению к ангелам, занимающим высокие чины, имеет очевидное значение для новозаветной христологии» (ed. Willem A. VanGemeren, Paternoster Press, 1996, 1:402).
* Синодальный перевод не передает смысл оригинала в полной мере. Хотя греческое ανδρ, андр, имеет значения «парень», «муж», «мужчина», «господин», оно же являет собой корень, от которого произошло άνθρωπος, антропос — человек. Таким образом, Деян. 2:22 можно читать как «человек, которого пронзили…» — Прим. пер.
20 Деяния 17:31, где цитируется Пс. 95:13, в котором псалмопевец утверждает, что Бог приходит «править миром в праведности», принося великую радость (ст. 11, 12). Именно это провозглашал Павел, говоря о грядущем Царстве афинянам.
21 To Know and Follow Jesus (Paulist Press, 1984), 46.
* Синодальный перевод не передает смысл оригинала в полной мере. Хотя греческое ανδρ, андр, имеет значения «парень», «муж», «мужчина», «господин», оно же являет собой корень, от которого произошло άνθρωπος, антропос — человек. Таким образом, Деян. 2:22 можно читать как «человек, которого пронзили…» — Прим. пер.
22 Ср. D. R. G. Owen, “Body and Soul in the New Testament,” in Readings in Christian Theology, ed. M. J. Erickson (Baker Book House, 1967), 86: «В еврейской мысли, как мы увидели, слово, переводимое как „душа” часто играет роль личного местоимения и подразумевает „я”, а фраза „тело и душа”… отражает еврейскую концепцию о том, что человек - это „одушевленное тело”, а не греческую концепцию „воплощенной души”».
23 См. NEB и «Новый международный Комментарий» (The New International Commentary) на книгу Михея 5:2 (Grand Rapids: Eerdmans, 1976), 343. Это же древнееврейское выражение находится в Втор. 32:7 (йомот олам). Йомэй олам встречается в Мих. 7:14; Ам. 9:11; Ис. 63:9, 11. «Библейский Комментарий Хастингса» (The Hastings Bible Dictionary, Edinburgh: T&T Clark, 1912), дополнительный том, 696, переводит фразу в Мих. 5:2, как «отдаленная древность», добавляя, что «дни вечные» ошибочно понимают как предвечное существование Мессии. См. также «Кембриджскую Библию для школ и колледжей» (Cambridge Bible for Schools and Colleges): «Более очевидным и соответствующим контексту является то, что [слово „происхождение” относится к] происхождению от древней династии Давида: ср. Ам. 9:11, где „дни древние” явно подразумевают правление Давида».
24 Отк. 2:26; 3:21; 5:10; 20:1-4; I Кор. 6:2; Мат. 19:28; Лук. 22:28-30; II Тим. 2:12.
25 Это же ожидание упоминается в Деян. 3:21.
26 Ср. наблюдение Мартина Вернера о том, что «догма Божественности Христа превратила Иисуса в греческого бога-избавителя, и таким образом распространился миф, в тени которого потерялся исторический Иисус» (Formation of Christian Dogma: An Historical Study of Its Problems, A&C Black, 1957, 298).
27 “The Calling of the Jews,” в сборнике статей Judaism and Christianity (Shears and Sons, 1939). Отклонение от библейской истины в направлении язычества уходит корнями в философские рассуждения отцов Церкви второго столетия. См. с. 137 и далее.
28 Christian Doctrine of God, Dogmatics (Westminster Press, 1950), 1:205, 226, 238.
29 Цит. по. кн.: Klaas Runia, The Presnt-Day Christological Debate, 97.
30 Brown, Driver and Briggs, Hebrew and English Lexicon of the Old Testament, 42. Этот же источник сообщает, что слово «Бог» (эль) употребляется Исаией в Писаниях по отношению к «мужам силы и власти, а также к ангелам» (См. Исх. 15:11: «между богами»; Иез. 31:11: «властитель народов»; 32:21: «первые из героев»; 17:13: «сильные земли той»; Иов. 41:25: «сыны гордости»). Эль не относится к Единому Богу в Иез. 28:2.
* Издание Библии Московской Патриархии на полях приводит сноску: «В Славянской Библии этот стих читается так: „Ибо Младенец родился нам, Сын, и дан нам; владычество Его на раменах Его, и нарекут имя Ему: Великого Совета Ангел, Чудный, Советник, Бог крепкий, Властелин, Князи мира, Отец будущего века; ибо приведу мир князьям, мир и здравие Его”». — Прим. пер.
31 C. G. Kuehnoel. Цит. по кн.: W. G. Eliot, Discourses on the Doctrines of Christianity (Boston: American Unitarian Society, 1886), 79.

Согласно многим библейским переводам, Павел говорит, что «Им [Мессией] создано все». Необходимо точно перевести предлоги, встречающиеся в Колоссянам 1:16 (что делают немногие переводы Библии). Павел, по сути, писал, что «все» — в данном случае «престолы, господства, начальства и власти» — были созданы «в» Иисусе, «через» него и «для» него. Иисус — это не творец, о котором мы читаем в первых стихах Книги Бытия, но он находится в центре Божьей вселенской иерархии. Все власти должны подчиниться Сыну, который в конечном счете вернет все своему Отцу, властителю, наделившему его полномочиями, чтобы «Бог [Отец] был все во всем» (I Кор. 15:28)18. Было бы неверно говорить, что Иисус сам сотворил все (Кол. 1:16). Смысл скорее в том, что Бог создавал все творение, держа в уме Иисуса, считая его причиной всего творения, а потому все сотворено для него. Первенец Иисус — наследник вселенной, которую Бог сотворил, подразумевая, что обещанный Им Сын однажды вступит во владение своим наследством, коим является все творение. Павел фокусирует свое внимание в этом отрывке на новом творении, начатом с воскресения Иисуса, первенца из мертвых (Кол. 1:18). Ссылка на сотворение ангельских властей не подразумевает существование Иисуса до момента первоначального сотворения. Как обычно, контекст имеет большое значение при толковании. Павел сосредоточивает свое внимание на «наследии», «царстве» и «власти» (Кол. 1:12, 13, 16). Это значит, что он говорит, прежде всего, о главенстве Мессии над всем творением, о новом порядке, который Бог замыслил от начала, главою которого назначен первенец Иисус.

Выражения, которые, по словам Данна, непривычны уху читателя двадцатого века, а потому требуют особенно острожного обращения, не дают никаких оснований верить в предвечное существование Иисуса. Павел считал, что Бог наделил Мессию превосходством над всем творением, видимым и невидимым, в небе или на земле, будь то престолы, господства, начальства или власти. Иисус был отправной точкой всей Божьей созидательной деятельности — ключом к Божьему замыслу и воплощением Божьей мудрости. Мессия, тем не менее, был не предвечным существом, но человеком, которому надлежало родиться в назначенное время, а затем стать первенцем среди воскресших, чтобы «возглавить» новый порядок (Еф. 1:10).

I Коринфянам 10:4

Многие из тех, кто верит в предвечное существование Иисуса как личности, прибегают к помощи слов апостола в I Коринфянам 10:4, где он говорит об израильтянах, что в пустыне они пили «одно и то же духовное питие, ибо пили из духовного последующего камня; камень же был Христос». Как сказал Джон Каннингэм:

На основании этого текста делается вывод, что Христос лично сопровождал народ Израиля в путешествии через пустыню к обетованной земле. В подтверждение этой мысли приводятся Книга Второзакония 32:4 и Псалом 17:3, поскольку Яхве (Бог) назван здесь камнем (твердыней). Говорят, что если Бог — камень, и Христос — тоже камень, сопровождавший Израиль, то Христос — это Яхве, Бог Ветхого Завета.19

Отрывок, в котором дается краткий пересказ деятельности Бога в течение многих веков, гласит: «Бог, многократно и многообразно говоривший издревле отцам в пророках, [однако] в последние дни сии говорил нам в Сыне, Которого поставил наследником всего, чрез Которого и веки сотворил» (Евр. 1:1, 2). Это означает, что до рождения Иисус не был ни Сыном Божьим, ни посланником Бога к человечеству. В этой же книге, Послании к Евреям, указано, что в ветхозаветные времена Слово передавалось через ангелов (Евр. 2:2). Если послание Израилю приходило через предсуществовавшего Иисуса, ставшего человеком, то автор этой новозаветной книги, видимо, ничего не знал об этом. Информация определенно сообщалась через пророков и ангелов, и нет ни единого намека на то, что ветхозаветные послания передавались через того, кто позже был назван Сыном.

Текст I Коринфянам 10:4 сам по себе, без осмысления контекста и еврейского образа мысли Павла, может натолкнуть на мысль, что Христос был жив до рождения. Писание содержит множество других отрывков, в которых ангелы выступают в роли посредников, передающих Божьи послания Израилю. Стефан говорит о Моисее и даровании Закона следующее: «Это тот, который был в собрании в пустыне с Ангелом, говорившим ему на горе Синае… и который принял живые слова, чтобы передать нам» (Деян. 7:38). В Книге Деяний 7:53 указывается, что люди приняли Закон при служении ангелов, но не сохранили его. Павел также рассуждает о роли ангелов и противопоставляет их последнему посланнику, которого называет «семенем» (Мессией): «Для чего же закон? Он дан после по причине преступлений, до времени пришествия семени, к которому [относится] обетование, и преподан через Ангелов, рукою посредника» (Гал. 3:19). Далее Павел подтверждает единственность Бога: «Но посредник при одном не бывает, а Бог один» (Гал. 3:20). Из этих примеров видно, что передача Закона через посредничество ангелов играет важную роль в аргументации. Однако следует помнить, что темой контекста является превосходство Евангелия над Законом. Закон передавался только через ангелов, а Добрая Весть (Евангелие) была принесена Сыном Божьим, а потому обладает несравнимым превосходством. Павел, определенно, не считал, что Иисус был предсуществовашим ангелом.

Христос не мог участвовать ни в даровании Закона Израилю, ни в служении израильтянам в пустыне. Это помогает понять употребленное Павлом слово «семя». «Семя», под которым подразумевается Христос, еще не явилось и не могло участвовать в Божьем служении.

Понятно, что «семя», о котором говорит Павел здесь и в других местах, — это семя Авраама (Быт. 22:18), семя Иуды (Быт. 49:10) и семя Давида20, которым был Иисус Христос, обещанный потомок патриархов и Давида. Римлянам 1:3 содержит прямую ссылку на рождение Христа как Божьего Сына. Евангелие говорит «о Сыне [Божьем], Который родился от семени Давидова по плоти». Мы не можем игнорировать вновь и вновь повторяющиеся указания на Сына, родившегося от женщины, являющегося потомком человека. Мессия должен был принадлежать к роду человеческому. Именно в это верили и этого ожидали евреи того времени и первая Церковь. Говоря, что Мессия лично присутствовал с Израилем в пустыне, будучи Сыном Божьим, Павел противоречил бы словам пророков.

Мы должны избегать буквалистского понимания I Коринфянам 10:4, памятуя о древнееврейском символизме и еврейских оборотах речи. В Писаниях глагол «быть» и его формы далеко не всегда употребляются в буквальном значении. Иисус сказал: «Сия чаша [есть] Новый Завет в Моей крови, которая за вас проливается» (Лук. 22:20). Глагол «есть» не подразумевает полное тождество; фраза имеет образное значение: «Чаша знаменует мою кровь».

Непосредственный контекст I Коринфянам 10:4 содержит ключ к пониманию мышления Павла. Павел видит в истории странствия Израиля в пустыне примеры, «прототипы» или прообразы переживаний христиан. Как сказал Павел, «все это происходило с ними, как образы» (I Кор. 10:11). Переход израильтян через Красное море был «образом» христианского водного крещения. Духовная «пища», упомянутая в третьем стихе, — это не что иное, как манна, чудесным образом питавшая израильтян в течение 40 лет. Они, кроме того, пили из «духовного камня».

Использование в качестве доказательства предвечного существования Иисуса этого единственного упоминания о камне, следовавшем за Израилем, лишает нас того урока, который хотел преподать Павел. Кроме того, упускается из виду тот факт, что евреи ожидали Мессию-человека и никого другого. Анализ ветхозаветного повествования, на которое ссылается Павел, показывает, что в пустыне во время путешествия израильтян было два случая с камнем. Важно увидеть отличия между ними.

Первый случай произошел непосредственно после чудесного дарования манны. Израиль пришел в Рефидим и сразу же начал жаловаться на недостаток воды, тогда Бог повелел Моисею ударить по камню. Из него хлынула вода, и народа утолил жажду (Исх. 17:1-6). Удар по камню символизирует тот факт, что Христос, наш камень, должен был быть пронзен впоследствии за грехи человечества. Вода является прообразом чудесного дарования Святого Духа, воды жизни, описанной Иисусом: «Кто жаждет, иди ко Мне и пей» (Иоан. 7:37). Камень в пустыне представлял собой Мессию, который должен был прийти как даритель Святого Духа.

Второй случай с камнем произошел ближе к окончанию странствования в пустыне. Снова Израиль сетовал на недостаток воды, и Бог восполнил их нужды. В этот раз Он четко повелел Моисею проговорить словами к камню, но Моисей не послушался и дважды ударил по камню (Чис. 20:1-12). Ударив по камню вместо того, чтобы обратиться к нему словами, Моисей оказался виновным в том, что нарушил смысл «образа». В Книге Исход камень прообразовал Христа в теле, распятого для того, чтобы дать нам воду жизни, а камень Книги Чисел прообразовал Христа, нашего Первосвященника, которого нельзя было бить дважды — следовало лишь обратиться к нему с просьбой о воде жизни.

Первый случай произошел в начале странствований, второй — в конце; вместе они образуют притчу о постоянном присутствии Христа со своим народом в настоящем, во время «странствования в пустыне», путешествия христианина к «обетованной» земле Царства Божьего.

Два рассмотренных нами случая произошли в двух совершенно разных местностях, и древнееврейский оригинал употребляет два различных слова, переводимых как «камень», «скала». В Книге Исход 17 употреблено слово цур, а в Книге Чисел 20 — сэла. Что же имеет в виду Павел, когда говорит, что они «пили из духовного последующего камня»? Очевидно, что камень, в буквальном смысле этого слова, не следовал за Израилем по пустыне. Более правильное объяснение заключается в том, что Павел объясняет ветхозаветные образы, используя терминологию христианского духовного опыта. Это хорошо видно из его ссылки на водное крещение в начале этого обсуждения. Израильтяне не прошли буквальное водное крещение. В действительности, сказано, что вода даже не приблизилась к ним; они перешли Красное море посуху. Но этого события достаточно для Павла, чтобы увидеть в нем образ и сказать, что они «крестились в Моисея». Подобно этому, и камень не следовал за ними буквально. Он был «образом» или «прототипом» Христа, сопровождающего христиан в их жизненном пути. По сути, именно это говорит и сам Павел: «Все это происходило с ними, как образы» (I Кор. 10:11).

Слишком слабы аргументы в пользу того, что Павел пытался ввести новый догмат о предсуществовавшем Боге/человеке. Это противоречит всем другим его утверждениям о том, как произошел Мессия. Если бы он предлагал поверить, что Мессия — личность, равная Богу, такое радикальное отступление от его еврейского наследия потребовало бы более подробных объяснений.

Мы должны навязывать более позднюю тринитарную традицию еврейской литературе первого столетия. Истина о личности и происхождении Иисуса должна всецело основываться только на той информации, которую мы черпаем из писаний первой Церкви. Слишком легко поддаться искушению читать Писания через призму доктрин, сформулированных во втором-пятом веках.

В Ветхом Завете содержатся четкие пророчества об Иисусе, но ни одно из них не говорит, что он не принадлежит человеческому роду. Многие согласятся, что первое пророчество о грядущем Спасителе появляется в Книге Бытия, где Бог говорит змею: «И вражду положу между тобою и между женою, и между семенем твоим и между семенем ее; оно будет поражать тебя в голову, а ты будешь жалить его в пяту» (Быт. 3:15). Здесь ясно говорится о человеке, потомке Евы, который со временем покорит змея или сатану. И евреи, и христиане соглашаются, что это пророчество должно исполниться в Мессии; но ни те, ни другие не находят в этом тексте подтверждения того, что Мессия уже был жив на тот момент.

Когда мы слышим, как Павел проповедует языческому миру, представленному афинянами, его слова напоминают слова ветхозаветного пророка. О Едином Боге Израиля он говорит: «Бог, сотворивший мир и все, что в нем, Он, будучи Господом неба и земли, не в рукотворенных храмах живет» (Деян. 17:24). Это созвучно словам Исаии: «Я Господь, Который сотворил все, один распростер небеса и Своею силою разостлал землю» (Ис. 44:24). Вмешательство в это фундаментальное положение иудейского монотеизма и введение еще одной несотворенной личности, активно участвовавшей в создании мира, нарушает очевидную веру Павла в основные положения иудейской теологии, первым из которых является бескомпромиссный унитарный монотеизм

Лишь в четвертом веке, спустя триста лет после смерти основателя христианства, церковные служители посчитали нужным официально сформулировать тринитарную догму и навязать ее верующим в качестве обязательного формального условия для вступления в члены Церкви и обретения спасения.

Мы должны задаться вопросом: как и почему это случилось? Многие современные верующие мало что слышали о развитии тринитарного символа веры. Если ни Иисус, ни Павел не отрекались от ветхозаветной концепции Бога в одном лице, как же возникла вера в двуединого и триединого Бога? История возникновения этого нового, чуждого и влиятельнейшего учения весьма примечательна.

1 Это хорошо видно из его заявлений в I Кор. 8:4, 6; Еф. 4:6 и I Тим. 2:5. В других вопросах его теологии таких, как применение Закона к новой еврейско-языческой общине, Павел явно отступает от своей фарисейской точки зрения. Будь он фарисеем, он не написал бы то, что мы находим в Послании к Галатам 3 и 4. Получив вдохновение от воскресшего Иисуса, он объявляет в этих отрывках о временном характере некоторых постановлений Моисеева Закона. Эта же позиция проявляется и в отношении Павла к обрезанию, предписанному Законом Моисея.
2 The Doctrine of the Person of Christ (Duckworth, 1925), 48.
3 A Pilgrim's Further Progress: Dialogues on Christian Teaching (Blackwell, 1943), 40-42.
4 Bishop Hurd, Sermons Preached at Lincoln’s Inn, 2:287, cited by John Wilson in Unitarian Principles Confirmed by Trinitarian Testimonies, 321.
5 God in Three Persons (Tyndale House Publishers, 1984), 24.
6 Там же.
7 Там же, 26.
8 Там же.
9 Там же, 27.
10 Цит. по кн.: Pinchas Lapide, Jewish Monotheism and Christian Trinitarian Doctrine, 40.
11 Там же.
12 C. B. Sanford, The Religious Life of Thomas Jefferson, 88, 89.
13 Christology in the Making, 125.
14 Там же, 128.
15 В Фил. 2:7 речь не идет о рождении. Слово геноменос просто означает «стать (кем-либо)». Иисус принял статус слуги и явился как обычный человек.
16 Christology in the Making, 195.
17 Там же, 195, 196.
18 Согласно учебнику «Грамматика греческого языка Нового Завета» Дж. Г. Мултона (Grammar of New Testament Greek, T&T Clark, 1963), Кол. 1:16 следует переводить: «ибо ради него [Иисуса]…» (3:253). В этом случае мы получаем смысл, отличающийся от «Им…». Ср. также «Комментарий толкователя греческого языка» (Expositor’s Greek Commentary, ed. W. Robertson Nicoll, Grand Rapids: Eerdmans, 1967), где говорится: «эн ауто это не означает „Им”» (504). Похоже, переводчики игнорируют эти книги.
19 «That Rock Was Christ», Restoration Fellowship, 1981. Мы воспользовались выводами этого автора, а также аргументами Джеймса Данна, высказанными в книге Christology in the Making, 183, 184.
20 II Цар. 7:12-14 и Ис. 11:1; Рим. 1:3; II Тим. 2:8.

В этом стихе Иисус говорит, что он «одно» с Отцом. Слово «одно» в этом широко обсуждаемом тексте — греческое эн. Это не числительное в форме мужского рода, эйс, которое описывает Бога в христианском символе веры, провозглашенном Иисусом (Марк 12:29). В популярных проповедях о Троице Свидетелей Иеговы часто несправедливо критикуют за их «доказательства», которые признают даже консервативные евангелистские толкователи: «Фраза [„Я и Отец — одно”], по-видимому, просто означает, что Отец и Сын едины в своих стремлениях и целях. В Иоан. 17:11 Иисус молится о том, чтобы его последователи были едины (эн), то есть объединены общей целью, как Иисус и Отец».37

В течение многих веков эту точку зрения разделяли унитаристы (и немало тринитаристов). Тринитарист Эразм видел опасность в натянутых толкованиях этого стиха: «Я не считаю, что этот стих представляет собой какую-либо ценность, как для подтверждения ортодоксального мнения, так и для обуздания упрямства еретиков»38.

Смысл этих слов виден из контекста. Иисус говорит о том, что Отец хранит Своих овец. Поскольку власть Иисуса получена им от Отца, он способен сохранить овец. Иисус и Отец «одно» в том, что касается сохранения овец. Жан Кальвин в этом аспекте был мудрее некоторых своих современных сторонников. Он отмечает, что «древние неправомерно использовали этот стих для доказательства того, что Христос — той же сущности, что и Отец. Ибо [Иисус] не рассуждает здесь о единстве сущности, но говорит о своем согласии с Отцом; все, что делает Христос, подтверждается властью Отца»39.

Другой признанный ученый-тринитарист отмечает: «Если выводить из текста доктрину Троицы и единство сущности, это будет ошибочным применением систематического учения, так как игнорируется контекст отрывка»40.

Тринитаристы привыкли полагать, что враждебная реакция евреев на слова Иисуса указывает на истинный смысл его слов. Поскольку они обвинили его в богохульстве и в том, что он делает себя «равным Богу» (Иоан. 5:18), считается, что Иисус сделал тринитаристское заявление. Однако евреи могли неверно расценить слова Иисуса. Если бы они всё поняли правильно, Иисусу не нужно было бы ни в чем оправдываться. Он мог бы просто подтвердить, что он Всевышний Бог. В своем ответе рассерженным евреям, который часто упускается из виду, Иисус говорит: «Не написано ли в законе вашем: Я сказал: вы боги? Если Он назвал богами тех, к которым было слово Божие, и не может нарушиться Писание, — Тому ли, Которого Отец освятил и послал в мир, вы говорите: богохульствуешь, потому что Я сказал: Я Сын Божий?» (Иоан. 10:34-36). Иисус сравнивает свою власть с властью «богов», то есть людей, уполномоченных Богом (Пс. 81:1, 6). Учитывая, что он намного превосходит любую другую «божественную власть», можно правильно оценить его статус, поскольку даже израильские вожди имеют право называться «богами». Иисус, получивший абсолютные и исключительные полномочия от Отца, является высшей человеческой властью.

Убежденность тринитаристов в единстве сущности мешает им правильно истолковать Иоанна, который описывает Иисуса как посланника, представителя Бога. Видя Иисуса, люди видели Бога; веря ему, они верили Богу; почитая его, они почитали Бога; ненавидя его, они ненавидели Бога41. Эти факты не нуждаются в тринитарном объяснении. Иоанн мастерски изображает уникальную личность, в которую Бог поместил Свой Дух и которую Он наделил Своей властью и Своим характером; и тот способ, посредством которого Бог сделал это, никогда не повторится. Иисус — единственный в своем роде посланец Одного Бога. Бог не стал человеком, но Он избрал человека, обещанного потомка Давида, который является целью Его вселенского замысла.

Иоанна 20:28

Знаменитые слова Фомы, обращенные к Иисусу, «Господь мой и Бог мой», по мнению некоторых, имеют решающее значение для подтверждения того, что Христос является Богом. Тем не менее, перед этим Иисус уже отверг подобное предположение (см. выше примечание к Иоан. 10:34-36). Иоанн проводит четкое различие между Иисусом и единственным Богом, его Отцом (Иоан. 17:3). Люди, читающие Новы Завет, не всегда знают, что слово «Бог» может относиться и к представителю Бога. Есть все основания полагать, что Иоанн включает в мессианский портрет Иисуса идеи, почерпнутые из мессианского Псалма 44. Отвечая Пилату, Иисус провозгласил себя царем, который пришел в мир, чтобы свидетельствовать об истине (Иоан. 18:37). Эта тема имеет корни в Ветхом Завете. Псалом 44 восхваляет Мессию (Евр. 1:8), называет его «Сильным» и призывает воссесть «на колесницу ради истины (ст. 4, 5). Псалмопевец предвидит, что враги царя «падут пред Тобою» (ст. 6). Обращаясь к Мессии словом «Боже», автор подчеркивает его царский статус (Пс. 44:7). Иоанн в своем повествовании отражает пророчество о Мессии из Псалма 44, когда пишет, что после заявления Иисуса о том, что он Мессия, его враги «отступили назад и пали на землю» (Иоан. 18:6). Исповедание Фомы также является исполнением псалма, в котором обращение «Боже» употреблено по отношению к Царю Израиля. В этом псалме Мессия изображен как Господин Церкви и «Бог». При этом «Бог» Мессия получил помазание от Единственного Бесконечного Бога (Пс. 44:8).

Иисус подтверждал, что слово «Бог» используется по отношению к человеческим правителям (Иоан. 10:34; Пс. 81:6). Мессия же имеет особое право на титул «Бога», главным образом, потому, что он воплощает в себе «слово», которое само по себе теос (Иоан. 1:1). Иоанн называет Иисуса (Иоан. 1:18) «Единородным Сыном, сущим в недре Отчем» (если это правильное прочтение оригинала). Это еще одно мессианское описание, указывающее на тот факт, что Иисус является отображением Единого Бога. Будучи Сыном, он отличен от того, кто не имеет происхождения, то есть от своего Отца. Не следует забывать цель, ради которой Иоанн написал свою книгу: чтобы люди «уверовали, что Иисус есть Христос» (Иоан. 20:31) и что Бог Иисуса является также Богом учеников (Иоан. 20:17). Непривычное употребление слова теос по отношению к Иисусу не должно отвлекать внимание от того факта, что Иоанн и Иисус твердо придерживались основного символа веры Израиля. Было бы чересчур поспешно, да и незаконно (учитывая II Иоан. 9), выходить за рамки намерений Иоанна и делать его автором новаторского уравнения «Христос = Всевышний Бог». Вполне достаточно верить в Иисуса как в Мессию, Сына Божьего (Иоан. 20:31).

I Иоанна 5:20

Некоторые авторы, стремящиеся показать, что Новый Завет прямо называет Иисуса Богом, равным Отцу, приводят в качестве свидетельства I Послание Иоанна 5:20. По их мнению, здесь об Иисусе говорится как об истинном Боге. Стих гласит: «Знаем также, что Сын Божий пришел и дал нам свет и разум, да познаем Бога истинного и да будем в истинном Сыне Его Иисусе Христе. Сей есть истинный Бог и жизнь вечная».

Однако многие тринитаристы вовсе не считают, что в этом стихе Иисус описывается как истинный Бог. Генри Алфорд, виднейший британский толкователь и автор известного комментария к Греческому Новому Завету, рассуждает о тенденции, которая исторически сыграла значительную роль в толковании Библии. Он отмечает, что отцы Церкви толковали I Иоан. 5:20 скорее с позиции доктрин, нежели экзегетики. Простыми словами, ими больше руководило желание защитить уже укоренившиеся теологические воззрения, а не стремление выяснить подлинный смысл текста.

Алфорд сравнивает утверждение Иоанна о едином истинном Боге в I Иоан. 5:20 со структурой похожих предложений в его посланиях. Он также указывает на очевидную параллель в Иоан. 17:3, где проводится четкое разграничение между Иисусом и единым Богом. Алфорд приходит к выводу о том, что толкователи, рассматривая прямой смысл отрывка, непременно отнесут слова об истинном Боге к Отцу, а не к Иисусу. «Сей» (оутос) в последнем предложении I Иоан. 5:20 необязательно должно относиться к ближайшему существительному (в данном случае к Иисусу Христу).

Генри Алфорд приводит в качестве доказательства два отрывка из посланий Иоанна: «Кто лжец, если не тот, кто отвергает, что Иисус есть Христос? Это антихрист, отвергающий Отца и Сына» (I Иоан. 2:22). «Ибо многие обольстители вошли в мир, не исповедующие Иисуса Христа, пришедшего во плоти: такой человек есть обольститель и антихрист» (II Иоан. 7). Из этих двух отрывков становится очевидно, что слово «сей» («такой», «это») необязательно относится к ближайшему существительному. В противном случае, слова «антихрист» и «обольститель» относились бы к Иисусу. Местоимение «сей» в I Иоан. 5:20 относится к словам «Бога истинного», описывающим Отца, а не Иисуса. Данный отрывок вторит Иоан. 17:3, где сказано: «Сия же есть жизнь вечная, да знают Тебя [Отца], Единого Истинного Бога, и посланного Тобою Иисуса Христа».

В своей книге «Троица в Новом Завете» сторонник тринитаризма Артур Вэйнрайт приходит к тому же выводу43. Он не считает, что в 1 Иоан. 5:20 Иисус назван истинным Богом. Генри Алфорд, высоко чтивший Писание, говорит: «Признаюсь, я не могу понять, почему тот же апостол, который писал: «Тебя, Единого Истинного Бога» (Иоан. 17:3), – должен, как полагают некоторые, вкладывать в эти слова (I Иоан. 5:20) совсем другой смысл»44.

Если мы тщательно взвесим все доводы, мы примем как должное, что Иоанн никогда не отходил от веры в единого и неделимого Бога ветхозаветного наследия. Это роднит его с нашим возлюбленным Учителем, который также никогда не отклонялся от служения единственному Богу Израиля.

Доказательства из истории

Поскольку Писание является высшей инстанцией в том, что касается христианского учения, многие люди не считают своим долгом исследовать тринитаризм с исторической точки зрения. Однако некоторым будет интересно узнать, что доктрина Троицы была утверждена на Никейском (325 г. н.э.) и Халкедонском (451 г. н.э.) соборах после нескольких веков теологической борьбы. Невозможно подтвердить веру в три равных, единосущных личности из христианских трудов, написанных до конца второго века. Этот факт признается сторонниками тринитаризма. Римские католики честно сознаются, что их доктрина Троицы взята не из Библии, а из постбиблейской традиции. Следует прислушаться к словам кардинала Хозиера, жившего в XVI веке: «Мы верим в доктрину Триединого Бога, поскольку получили ее через традицию, хотя она и не упомянута в Писании»45.

Заявление другого католического ученого также бросает вызов тринитаристам:

Идею о том, что Сын одной сущности с Отцом и полностью тождествен Ему, невозможно обнаружить нигде в Священном Писании, ни прямо, ни с помощью неопровержимой дедукции. Никто не может доказать это и другие воззрения протестантов из святых писаний, отвергнув традицию… В самом Писании многие места свидетельствовали бы как раз об обратном, если бы Церковь не истолковала их иначе.46

Некоторые протестантские теологи, оставаясь сторонниками тринитаризма, признают тот факт, как Троицу трудно доказать на основании Библии:

Следует признать, что доктрина Троицы, отраженная в наших догматах [англиканского вероисповедания], нашей литургии, наших символах веры, в Священном Писании не раскрывается так досконально. То, что мы исповедуем в своих молитвах, мы нигде не находим в Писании, а именно, что Единый Бог, Господь, — это не одна личность, а три личности единой сути. В Писании нет отрывка, в котором утверждалось бы, что «следует поклоняться Единству Троицы и Троице Единства». Ни один из вдохновленных авторов не подтвердил, что ни одна из личностей Троицы не предшествует другой во времени и не превосходит ее по значению, но все три личности существуют извечно и равны друг другу.47

Если бы доктрина Троицы действительно была почерпнута из Библии, существовала бы непрерывная традиция, восходящая к самым ранним постбиблейским авторам. Но так ли это? Многие сторонники тринитаризма сами сознаются в том, что очень трудно найти тринитаризм в трудах ведущих истолкователей веры, написанных до Никейского собора. Статья Марка Мэттисона содержит много полезной информации по этому поводу48. Цитируя как оригинальные источники, так и труды признанных специалистов в этой области, Мэттисон показывает, что «тринитаризм» Иустина Мученика и Феофила содержит в себе явно выраженный элемент подчинения Сына. Ириней, автор второго века, называет Отца аутотеос, «Бог в Себе». Божественность Сына берет начало в Отце. Однако в развившемся позже тринитаризме все три личности равны между собой. Тертуллиан (ок. 160-225) верил в предбытие Сына, но однозначно отвергал, что он вечен: «Бог не всегда был Отцом и Судьей только по той причине, что Он всегда был Богом. Ибо Он не мог стать ни Отцом до появления Сына, ни судьей до появления греха. Однако было такое время, когда ни грех, ни Сын не существовали»49.

Другой влиятельный отец Церкви, Ориген (ок. 185-254), также не считал Христа равным Отцу. В своем комментарии к Евангелию от Иоанна он утверждает, что «Бог, Логос», то есть Сын, «подчинен Богу вселенной»50. «Сын не может сравниваться с Отцом ни в каком отношении; ибо он является только образом Его благости и сиянием не самого Бога, а Его славы и Его вечного света»51. Хотя Ориген первым разработал идею «вечного Сына», он настаивает на подчиненной позиции Христа. «Отец, пославший Иисуса, один благ, и намного превосходит того, кого Он послал»52. Ориген отвергал молитвы, адресованные Иисусу, и учил, что Иисус не должен быть объектом поклонения53. «Оксфордский словарь христианской Церкви» отмечает, что Ориген считал Сына «божественным в меньшей степени, чем Отец. Сын — теос (бог), но только Отец является аутотеос (абсолютный Бог, Бог в Себе)»54.

Ранние апологеты и отцы Церкви не были тринитаристами в том смысле, который этот термин приобрел позже в Никее. Этот факт можно проверить, обратившись к первоисточникам или к стандартным трудам по церковной истории. Немецкий ученый 19-го века писал: «Доктринальная система доникейской церкви несовместима по форме и по сути с формулировками собора Константина и Византийских соборов, а также со средневековой системой, основанной на них»55. Это касается и двадцатого века. «Вестминстерский словарь христианской теологии» утверждает, что идея подчинения «была присуща доникейской христологии. Ориген, к примеру, рассуждал о иерархии, в которой Бог Отец стоит на самой высокой степени, а Логос является посредником между наивысшим и сотворенными существами»56. Получив толчок на Никейском соборе, доктрина Троицы обрела окончательную форму в Афанасиевском символе веры, который признает абсолютное равенство трех личностей Божества. Если обязательной доктриной тринитаизма является идея о «вечном Сыне», Христе, тогда все ранние постбиблейские авторы были еретиками, и даже Ориген не соответствует общепринятым в тринитарных кругах догматам веры.

Заключение

Толкования, предлагаемые сторонниками тринитаризма, зачастую только ослабляют их аргументы в пользу того, что доктрина Троицы присутствует в Писании. Любые тексты, приводимые в поддержку ортодоксального понимания Божества, сопровождаются толкованиями самих тринитаристов. Может ли библейская доктрина быть такой запутанной? Не будет ли проще принять символ веры Израиля, «Шма», отражающий веру в одного, неделимого Бога? Поскольку сам Иисус придерживался этого исповедания, его можно без колебаний назвать и христианским. Слава Сына ничуть не умалится, если мы признаем его человеком, единственным в своем роде представителем Бога, ради которого Бог создал вселенную и которого Отец воскресил для бессмертия. Должность судьи всего человечества отражает его высокий статус Мессии, при этом вся его власть получена им от Отца.

1 Concessions of Trinitarians (Boston: Munroe & Co.).
2 См. также Быт. 42:33: «Начальствующий [начальствующие] над тою землею».
3 W. Fulton, “Trinity,” in Encyclopedia of Religion and Ethics, 12:458.
4 W.T. Davison, “God (Biblical and Christian),” in Encyclopedia of Religion and Ethics, 6:252-269.
5 (InterVarsity Press, 1980), 571, выделение курсивом добавлено.
6 Stuart Olyott, The Three Are One (Evangelical Press, 1979), 28, 29.
7 “Christology,” Dictionary of the Apostolic Church, 1:185, выделение курсивом добавлено.
8 Там же, 194.
9 Theological Investigations, 143.
10 The Birth of the Messiah, 432.
11 Kenneth Wuest, Great Truths to Live By (Grand Rapids: Eerdmans, 1952), 30, выделение курсивом добавлено.
12 См. Деян. 13:33, где цитируется Пс. 2:7. «Воскресение» в данном случае относится к рождению Иисуса. Что касается воскресения из мертвых, то о нем Павел говорит в следующем стихе. По-видимому, более правильным переводом в первом случае было бы «воздвиг Иисуса».
13 Деян. 2:30; 3:22; 7:37.
14 Clarke’s Commentary (New York: T. Mason and G. Lane, 1837) on Luke 1:35.
15 Moses Stuart, Answer to Channing, cited by Wilson, Concessions, 315 (курсив автора).
16 Grammatical Insights into the New Testament (Edinburgh: T & T Clark, 1965), 16.
17 Raymond Brown, Jesus, God and Man, 15-18.
18 Там же, 18. Ср. возражение Нельса Ферре, который утверждает, что этот титул подразумевает доцетического Иисуса (“Is the Basis of the World Council Heretical?” Expository Times 73:12 (Dec 1962): 67).
19 A. E. Humphreys, The Epistles to Timothy & Titus (Cambridge University Press, 1895), 225.
20 Granville Penn, Supplemental Annotations to the New Covenant, 146, cited in Wilson, Unitarian Principles Confirmed by Trinitarian Testimonies, 431.
21 Подробную информацию о различных вариантах см. в Journal of the Society of Biblical Literature and Exegesis, 1883.
22 Works, ed. Jean Leclerc, 10 vols. (Leiden, 1703-1706), 6:610, 611.
23 Jesus, God and Man, 22.
24 Romans, Tyndale New Testament Commentaries (Grand Rapids: Eerdmans, 1985), 176.
25 The Living Gospels (Tyndale House), 1966.
26 II Цар. 3:12; Иер. 23:28; Иов. 12:13, 16; 10:13. «У Тебя» означает «в Твоем сердце», «в Твоем постановлении». См. также Иов 23:14.
27 C. F. D. Moule, An Idiom Book of New Testament Greek (Cambridge University Press, 1953), 116.
28 Danna and Mantey, A Manual Grammar of the Greek New Testament (New York: Macmillan, 1955), sec. 149.
29 “Qualitative Anarthrous Predicate Nouns: Mark 15:39 and John 1:1,” Journal of Biblical Literature 92 (1973): 87.
30 Там же, 85.
31 D. A. Fennema, “John 1:18: ‘God the Only Son,’” New Testament Studies 31 (1985): 130.
32 Letters of Principal James Denny to W. Robertson Nicoll (London: Hodder and Stoughton, 1920), 121-126.
33 C. C. Torrey, The Four Gospels – A New Translation (New York: Harper, 1947, second edition).
34 Harner, “Qualitative Anarthrous Predicate Nouns: Mark 15:39 and John 1:1,” 87. Равенство «слова» и «Бога» он видит в утверждении хо теос эн хо логос, что описано на с. 84 в его статье. Перевод «Слово было Бог» приводит читателя к ошибочному предположению о том, что Иоанн отражает здесь тринитарную идею, согласно которой слово (а потому Иисус) тождественно Всевышнему Богу.
35 Christology in the Making, 243.
36 Moses Stuart, Answer to Channing, cited in Concessions, 236.
37 R. V. G. Tasker, John, Tyndale Commentaries (Grand Rapids: Eerdmans, 1983), 136.
38 Цитируется Уилсоном, Concessions, 353.
39 Цитируется Уилсоном, Concessions, 354.
40 К. Эммон, цитируется Уилсоном, Concessions, 355.
41 Иоан. 14:9; 12:44; 5:23; 15:23.
42 См. Reim, “Jesus as God in the Fourth Gospel: The Old Testament Background,” New Testament Studies 30 (1984): 158-160.
43 The Trinity in the New Testament (London: SPCK, 1962), 71, 72.
44 Greek Testament, ad loc. cit.
45 Confessio Fidei Christiana (1553), ch. 27.
46 James Masenius, Apud Sandium, 9-11, цитируется Уилсоном, Concessions, 54.
47 Bishop George Smalridge, Sixty Sermons Preached on Several Occasions, no. 33, 348. Цитируется Уилсоном, Unitarian Principles Confirmed by Trinitarian Testimonies, 367.
48 “The Development of Trinitarianism in the Patristic Period,” A Journal from the Radical Reformation 1 (summer 1992): 4-14. См. также M. M. Mattison, The Making of a Tradition. Переизданные нетринитарные труды 19 и 20 веков можно заказать по адресу: C.E.S., P.O. Box 30336, Indianapolis, IN 46230.
49 Против Гермогена, гл. 3.
50 Комментарий на книгу Иоанна, ii, 3.
51 Там же, xiii, 35.
52 Там же, vi, 23.
53 Трактат о молитве, 15.
54 “Origen,” ed. Cross and Livingstone (Oxford University Press, 1974, 2-nd edition), 1009.
55 C. C. Bunsen, Christianity and Mankind, 1:464, cited by Alvan Lamson, The Church of the First Three Centuries, 181.
56 Frances Young, “Subordinationism,” in The Westminster Dictionary of Christian Theology, ed. Richardson and Bowden (Philadelphia: Westminster Press, 1983), 553.

Христианство начало исповедовать сотворенное существо как Бога. Так религия оказалась вовлеченной в идолопоклонство. Люди, читающие Библию, перестали придавать значение тому факту, что Христос назван Сыном Божьим в силу своего сверхъестественного зачатия (Лук. 1:35). Иисус начал существовать в утробе своей матери, а потому является творением, а не Творцом. (мое прим. - тут авторы перегибают палку. Хоть Иисус и не Творец, но Бог через Него творил, т.е. Он тоже каким-то образом участвовал в сотворении. Поэтому оспаривание автором предсуществования Мессии считаю неверным.) Официальные символы веры санкционировали веру в «чужого Иисуса», в «чужого бога». На основании таких шатких аргументов, как слова Павла о том, что Бог послал Своего Сына, была разработана концепция предвечного существования Иисуса. Джеймс Данн указывает на проблему:

Возможно, когда Павел говорит в двух отрывках о том, что Бог послал Своего Сына (Рим. 8:3 и Гал. 4:4), он имеет в виду, что Сын Божий существовал до своего воплощения в Иисусе. Однако столь же вероятно, и даже более вероятно, что Павел не вкладывал в свои слова это смысл. Он просто хотел показать читателям, что Иисус является уполномоченным представителем Бога, который был уязвим и подвержен порабощению и греху, как и все люди, но который своей смертью осуществил замысел Бога, состоявший в освобождении и изменении человечества.8

Очевидно, что тринитаристы делают ударение на отрывках, якобы подтверждающих предбытие Христа. Однако слово элоѓим не является доказательством множественной природы Божества. Тот факт, что Сын был послан Богом, не подтверждает существование Сына прежде его появления на земле. В Писании пророки и Иоанн Креститель также были «посланы» Богом. Иеремия тоже был поставлен пророком до своего рождения, но это не означает, что он предсуществовал9. Иисус сначала был рожден, а только потом послан (Деян. 3:26). Это назначение последовало за его рождением, оно не подразумевает существование до рождения.

Отход от подлинного монотеизма

Проблема, с которой сегодня сталкивается Церковь, заключена в ошибочном понимании Бога, которое возникло под влиянием греческой философии. Ранняя Церковь сражалась за веру в единого Бога, но она проиграла эту битву. Каждый, кто решит беспристрастно исследовать неопровержимые свидетельства Библии, увидит, что концепция триединого Бога является не более чем древним теологическим мифом. Тринитаристы безуспешно пытаются отыскать в Библии хотя бы один отрывок, в котором четко провозглашена доктрина Троицы. Если мы безоговорочно доверяем словам основоположника христианства, мы увидим, что вера в Троицу противоречит его учению о важнейшем законе и основной идее истинной религии — вере в единого, неделимого Бога. На первом месте всегда должна стоять «первая из всех заповедей», заповедь слушать и верить в Бога Израиля, Который «есть Господь единый» (Мар. 12:29). Павел вторит Иисусу, говоря о том, что нет иного Бога, кроме Отца (I Кор. 8:4, 6).

Это неизбежно влечет за собой следующий вопрос: неужели так важно, во что мы верим? В современной церкви часто можно услышать идею о том, что верования человека не имеют никакого значения; главное, чтобы он любил Бога и своего ближнего. В конце концов, разве не все направления христианства поклоняются одному и тому же Богу? Однако Писание настаивает на том, чтобы люди искали истину и отдалялись от заблуждения, так как истина является основой поклонения и спасения. Павел четко связал спасение с правильным пониманием личности Бога и Иисуса: «Ибо это хорошо и угодно Спасителю нашему Богу, Который хочет, чтобы все люди спаслись и достигли познания истины. Ибо един Бог, един и посредник между Богом и человеками, человек Христос Иисус» (I Тим. 2:3-5). Эта связь между правильным, с точки зрения Библии, пониманием и спасением здесь очевидна. В другом отрывке Павел противопоставляет «веру истине» неправедности и заблуждению, а также пишет, что спасение зависит от наличия у человека «любви истины» (II Фес. 2:10-13).

Пророк Иеремия прекрасно понимал, как важно знать Бога Израиля: «Да не хвалится мудрый мудростью своею, да не хвалится сильный силою своею… но хвалящийся хвались тем, что разумеет и знает Меня» (Иер. 9:23, 24). Далее он говорит, что «Господь Бог есть истина» (Иер. 10:10). Эти слова через многие столетия повторил Иисус, сказавший: «Сия же есть жизнь вечная, да знают Тебя, Единого Истинного Бога, и посланного Тобою Иисуса Христа» (Иоан. 17:3).

Библия неизменно подчеркивает уникальную личность одного Бога, создателя и Отца, и необходимость познавать Бога, Отца, и Его Сына, Мессию. Эти строго монотеистические тексты отвергают предположение о том, что истинный Бог может быть не один. Писание утверждает, что мы не должны приспосабливать свое представление о Боге к культурной среде, какими бы благими ни были наши намерения. Такая тенденция неизбежно ведет к идолопоклонству и политеизму, что разрушает подлинную веру.

Христиане по всему миру сталкиваются с древним как мир вопросом: «Что есть истина?». Там, где наличествуют два конфликтующих мнения, человек, стремящийся к истине, должен выбрать из этих двух мнений правильное, если оно есть. Мы не должны убегать от необходимости выбора, ссылаясь на то, что истина неуловима или недоступна. Такой подход напоминает позицию Пилата во время суда над Христом, когда он спросил у Иисуса: «Что есть истина?» (Иоан. 18:38). Это была не искренняя заинтересованность, а философское наблюдение, отражающее веру в недостижимость абсолютной истины. Этот вопрос подразумевал, что все мнения имеют равную ценность, как стало модно рассуждать после эпохи Просвещения. Пилат проигнорировал только что прозвучавшие слова Иисуса о том, что он пришел в мир как раз для того, чтобы свидетельствовать об истине (Иоан. 18:37). Заявления о том, что истина относительна, противоречат обещанию Иисуса: «И познаете истину, и истина сделает вас свободными» (Иоан. 8:32).

Апостол Павел ни на миг не мог допустить, что чье-то заблуждение имеет такую же ценность, как и его истина. Не следует забывать о его предостережении, адресованном церкви в Фессалонике. Павел говорил о великом обольщении, грядущем в мир, которое приведет к гибели тех, кто не возлюбил истину. Он ясно заявляет о том, что Сам Бог пошлет им «действие заблуждения», чтобы они поверили лжи, поскольку они «не приняли любви истины для своего спасения» (II Фес. 2:10). Павел предостерег также Тимофея, сказав, что «будет время, когда здравого учения принимать не будут», а будут слушать лишь тех, кто потворствует человеческим похотям. В результате такие люди отвратят слух от истины и «обратятся к басням» (II Тим. 4:3-5). Павел говорит не о теологических тонкостях, а о серьезных заблуждениях и мифах, ведущих к духовной слепоте, к ложным целям, ложным богам, непослушанию Богу и смерти. Спустя тысячу девятьсот лет один проницательный человек, наблюдающий состояние современно Церкви, захочет выяснить, почему существуют такие расхождения по поводу основополагающего вопроса, касающегося личности одного Бога и Иисуса. Судя по всему, проблема возникла, когда дал трещину наиболее драгоценный постулат веры, о том, что у нас один Бог Отец и нет иного Бога, кроме Него (I Кор. 8:4, 6). Джон Локк считал традиционную теологию ничего не стоящей, поскольку она не ставит поиск истины во главу угла. Он доходчиво изложил свою мысль в труде «О человеческом разуме», написанном в 1661 году:

Тот человек, который серьезно намерен отправиться на поиски истины, должен, прежде всего, наполнить свой разум любовью к ней. Ибо тот, кто не любит ее, не приложит многих усилий, чтобы найти ее; и не будет переживать, если не достигнет цели. Нет в обществе такого человека, который не называл бы себя любящим истину; и нет такого здравомыслящего существа, которое не обиделось бы, если бы о нем думали иначе. И, тем не менее, можно с полным основанием сказать, что мало кто любит истину ради самой истины, даже те люди, которые убеждают в этом самих себя.10

Если христиане столь тщательно анализируют теологию движения «Нью Эйдж» («Новый Век») и указывают на ее опасность, почему бы им не заняться также исследованием собственной теологии и не изучить то воздействие, которое оказало на христианство язычество, начиная со второго века? Влияние греческой философии, которое каноник Гудж назвал «катастрофой, от которого Церковь так и не смогла оправиться», до сих пор остается незамеченным большинством искренних христиан. Однако это влияние затронуло самую суть веры. Наивно полагать, что библейскую, еврейскую концепцию Бога, которая была основой истинной веры, проповеданной Иисусом, можно облечь в форму греческого мышления так, чтобы это пагубно не отразилось на ее содержании.

Едва ли можно совместить концепции триединого или двуединого Бога, которые претендуют на приверженность Библии, со строгим унитаризмом Иисуса и Писания. Следует также принять во внимание неизменное обвинение евреев в адрес христианства, в том, что оно отреклось от своих корней, исказив важнейшую доктрину о Боге.

Не следует также игнорировать прозорливые наблюдения современных историков, ибо историки ясно видят истину, тогда как теологи склонны смотреть на нее через очки традиции, искривляющие картину. Йен Уилсон выступает против неоправданного господства доктрины Троицы, поскольку сам Иисус ничего не знал о подобном учении. Уилсон пишет:

Если бы Иисус хотел ввести формулу для той религии, которую он проповедовал, у него была прекрасная возможность сделать это в эпизоде, описанном в Евангелии от Марка. Там повествуется о том, как некий книжник подошел к Иисусу и спросил: «Какая первая из всех заповедей?» Это был удобный случай для Иисуса добавить что-то, ввести новое толкование, имеющее отношение к нему самому, если бы он действительно хотел уверить нас в том, что он является частью Троицы, будучи равным Богу Отцу. Вместо этого он без колебаний подтвердил свою приверженность еврейским корням.12

Цитируя «Шма» — «Слушай, Израиль», — Иисус засвидетельствовал со всей возможной ясностью фундаментальный постулат истинной веры. Нам требуется лишь поверить тому, что символ веры Христа является символом веры христианства, обязательным для всех христианских церквей. Если исповедание «Шма» несовместимо с тринитаризмом, тогда символ веры Иисуса не соответствует ортодоксальному символу веры. Многие прихожане поступают так, словно Иисус (в стиле Нагорной проповеди) сказал: «Вы слышали, что сказано: Господь Бог ваш, Господь один. А я говорю вам, что Он три в одном».

Первым шагом на пути к восстановлению библейского христианства должно быть честное признание того факта, что Иисус был евреем, а потому он подтверждал теологию пророков Израиля. История свидетельствует о том, что Израиль неоднократно отходил от Бога именно по той причине, что не был без остатка привержен одному Богу, Творцу небес и земли. Если Израиль был покорен Ассирией и Вавилоном, то христианская Церковь попала в плен греческой философии. Она отвергла Бога Израиля. «Израиль Божий» (Гал. 6:16; ср. Фил. 3:3), новый христианский народ, весьма неразумно отрекся от основного исповедания Израиля.

Когда христианство изменило первоначальный символ веры и приняло доктрину о Боге в трех лицах, оно начало исповедовать «бога чужого», и это принесло ей множество бед. Устранить последствия этой катастрофы и привести нас к славе нового дня может только восстановление веры в одного Бога, Отца, в Иисуса, Господа Мессию, и в его Евангелие грядущего Царства Божьего13.

1 Paul Johnson, A History of Christianity, 90.
2 G. H. Williams, The Radical Reformation, 779, 780.
3 Bishop Beverage, Private Thoughts, Part 2, 48, 49, cited by Charles Morgridge, The True Believer’s Defence Against Charges Preferred by Trinitarians for Not Believing in the Deity of Christ (Boston: B. Greene, 1837), 16.
4 Frederich Heer, God's First Love (Weidenfeld and Nicolson, 1970), xiv, xv.
5 Valedictory, из проповедей Генри Колмана (1820), 332, 323.
6 Aloys Grillmeier, S. J., Christ in Christian Tradition (Atlanta: John Knox Press, 1975), 1:557.
7 God Was in Christ, 29.
8 Christology in the Making, 46. Выделение курсивом добавлено.
9 Ср. Иер. 1:5 с I Пет. 1:20, см. также Иер. 1:7; 7:25; Иоан. 1:6.
10 Цитируется Полом Джонсоном в книге “A History of Christianity,” 335.
11 “The Calling of the Jews,” in the collected essays on Judaism and Christianity.
12 Jesus, The Evidence, 176, 177.
13 Мат. 4:17, 23; 9:35; 13:19; 24:14; Мар. 1:14, 15; Лук. 4:43; 8:1, 12; 9:2, 6, 11; Деян. 8:12; 19:8; 20:25; 28:23, 31; 2 Тим. 4:1, 2. Более подробно ознакомиться с христианским Евангелием Царства Божьего можно в книге Энтони Баззарда The Coming Kingdom of the Messiah: A Solution to the Riddle of the New Testament (Restoration Fellowship, 1988).

В поисках евангельской истины по вопросу христологии огромному количеству христиан приходится сталкиваться со множеством противоречий общепринятой концепции с текстами Священных Писаний. И это неудивительно, если учесть синкретический, неестественный характер теории Троицы. Обычно, попадая в такую ситуацию, христианин идет к своим наставникам, чтобы получить от них разъяснения. Аргументируя Троицу, кроме самого предмета, наставники сообщают своим последователям множество деталей к нему не относящихся. Зачастую именно эта дополнительная информация удерживает человека от того, чтобы продолжить поиск. Обычно такая информация несет в себе угрозу отлучения и потери общения с окружающими христианами-тринитаристами, страх оказаться вне церковного большинства. Чаще всего, если у человека остается недопонимание того, откуда взялась Троица, он едва ли находит в себе мужество продолжить исследование, понимая, что ему грозит, если он уверится в ее ложности.

В этом смысле труд Энтони Баззарда и Чарльза Хантинга не только кропотливо на основе текстов Святых Писаний отстаивает унитаристскую позицию, но и позволяет многим осознать, что история унитаристского Христианства весьма насыщена и богата великими именами. Христианин, который ищет правду в этом вопросе, имеет возможность, отказавшись от страха быть непонятым, посвятить себя предмету и прийти к своим выводам. И если они окажутся унитаристскими, можно смело почувствовать себя частью величайшего христианского движения, в рядах которого такие удивительные люди, как Мигель Сервет, Исаак Ньютон и Томас Джефферсон. Отказавшись от теории Троицы, вы ни в коем случае не отказываетесь от Христа. Наоборот, вы к нему возвращаетесь. Мы исходим из посылки, что еретические учения, подобные Троице, организуются и поддерживаются богоборческими силами совсем не случайно. Ведь ширма Троицы закрывает собой путь к истинному Мессии.

Удивительно, но были времена, когда Троицы не было, - времена Христа, его апостолов и учеников. Сегодня исследователи Библии ищут то первое учение Мессии, которое с такой невероятной силой любви и истины распространилось по свету, призывая людей искать Бога. Подобные поиски осложнены множественными пластами теологических наслоений. И в этом смысле труд Энтони Баззарда и Чарльза Хантинга можно было бы назвать хорошей попыткой.

Однако, осознав унитарность Бога, авторы стараются обосновать все христологические тексты, зачастую не имея удовлетворительных ответов на множество сопряженных тем. К ним можно отнести вопросы бессмертия души, предбытие и послебытие души, природа Мессии.

Каждый из нас может и, пожалуй, должен задаться вопросом о том, откуда он пришел в этот мир. Этот вопрос детально рассматривается христологией в случае с Мессией, но необходимо понять, что он актуален абсолютно для каждого человека, а выводы, к которым мы приходим в христологии, имеют непосредственное отношение к каждому из нас. Мессия приоткрыл тайну, которую далеко не каждый способен осознать самостоятельно. Книга Баззарда, к сожалению, не ставит так вопрос. Для авторов существование человека начинается с момента его зачатия/рождения в этом мире. Новый Завет же на примере Мессии показывает, что это не так, что у человека есть предсуществование. То же можно сказать и о душе после смерти. Для Баззарда человек ложится в могилу, словно в постель, и засыпает до времен воскресения. Но теория «сна мертвых», фактически, не отвечает на вопрос, что ждет после смерти, а лишь оттягивает его решение на «пробуждение ото сна». Ну хорошо, а дальше что?

В действительности же, надо сказать, что подход к таким вопросам у Энтони Баззарда и Чарльза Хантинга лишен принципиально важной составляющей—мистического аспекта религиозного верования, наличествующего у всех мировых религий. Для него все происходящее в этом мире—проекция того, что происходит в мире духовном, небесном. Все это тени духовного грядущего:

...Вы приступили к горе Сиону и ко граду Бога живого, к небесному Иерусалиму и тьмам Ангелов, к торжествующему собору и церкви первенцев, написанных на небесах, и к Судии всех Богу, и к духам праведников, достигших совершенства, и к Ходатаю нового завета Иисусу, и к Крови кропления, говорящей лучше, нежели Авелева. (Евр. 12:22-24)

Мессия не пришел только лишь решить проблему греха, пострадав за грешников. В его задачи входила подготовка своих учеников к Царству Небесному. И если Синай олицетворяет собой дарование Торы (Закона Моисеева) для подготовки народа ко вступлению в обетованную землю, то Сион олицетворяет собой дарование Духа, который подготавливает душу человека ко вступлению в град Бога живого, в небесный Иерусалим, в котором тьмы ангелов, торжествующий собор и церковь первенцев, написанных на небесах; в котором Судия всех Бог и духи праведников, достигших совершенства…

Природа Мессии

Не может убедительно ответить Энтони Баззард и на вопрос о природе Мессии. Для него Мессия начался в момент чудесного зачатия. Однако сам он отрицает, что Иисус должен был быть хоть в чем-то необычным человеком:

Посему Он должен был во всем уподобиться братиям, чтобы быть милостивым и верным первосвященником пред Богом, для умилостивления за грехи народа. (Евр. 2:17)

Мифическое зачатие, о котором говорит христианская традиция, противоречит, кроме того, словам самого Мессии:

Рожденное от плоти есть плоть, а рожденное от Духа есть дух. Не удивляйся тому, что Я сказал тебе: должно вам родиться свыше. (Ин. 3:6-7)

Рождение от Духа, таким образом, духовно по своей сути. Плоть же рождается от плоти. Если мы говорим о том, что Иисус рожден от Духа Святого, то подразумеваем его духовное, а не плотское существо. Плотское существо рождается от плоти, т.е. от мамы и папы, как у всех людей.

Кроме того, иудейская традиция, на которую часто ссылается Энтони, иначе решает вопросы предсуществования. Танах (Ветхий Завет) изобилует примерами нескольких существований на земле одной и той же души (Иов, Навуходоносор, Давид, Илия и т.д.). Изучению этого вопроса посвящены труды иудейских мистиков, которые приходят к выводам о том, что душа приходит в этот мир не единожды. Душа Мессии в этом смысле далеко не исключение, наоборот. С выводами иудейских мистиков соглашаются также мистики исламские и христианские.

Все эти размышления, тем не менее, соглашаются с единой истиной, исследованию которой в большей степени посвящена эта книга, - с истиной о том, что Бог один. И в этом отношении мы благодарны Энтони Баззарду и Чарльзу Хантингу за то, что они предложили нам хорошую пищу для размышлений и аргументированное и последовательное вероисповедание Бога, который один.