Расскажите мне, что, как, где и с кем вы едите, и я скажу, кто вы и что вы.

Для диетарных законов Торы предлагается бесчисленное множество объяснений. Одни отмечают благотворное влияние кошерного питания на здоровье. Другие утверждают, что эти законы объединяют рассеянный по всему миру народ и играют важную роль в противостоянии ассимиляции. Нахманид объясняет, что «птицы и многие млекопитающие, запрещенные к употреблению в пищу Торой, — хищники, а разрешенные животные хищными не являются. Нам запрещено есть мясо агрессивных животных, чтобы мы не переняли их качества».

Но, возможно, основная причина (в той мере, в какой у Б-жественного повеления может быть «причина») находится в последних строках главы из Торы, повествующей о законах кашрута: «Чтобы различать между нечистым и чистым; и между животным, которое можно есть и животным которое есть нельзя» (Ваикра 11:47). Слово «различать» (на иврите лехавдиль) определяет уникальность человека, как творения Б-га, наделенного нравственными качествами; или, говоря на языке Торы, как «святого» человека.

В комментариях на вышеупомянутый отрывок из Торы наши мудрецы указывают, что понятие лехавдиль применимо только по отношению к двум на первый взгляд схожим вещам. Коровы тоже наделены способностью отличать траву, пригодную в пищу, от ядовитых сорняков. Но человек, соблюдающий кашрут, понимает разницу между куском мяса животного, забитого благочестивым шойхетом в соответствии со всеми требованиями законов шхиты, и куском мяса животного, забитого на обычной скотобойне. Ни в одной лаборатории нельзя будет обнаружить фактических различий между этими двумя кусками мяса. Тем не менее еврей берет первый кусок и отказывается от второго. Если же на его кухню случайно попадет некошерное мясо, он обработает паяльной лампой сковородку, на которой жарилось это мясо, и избавится от посуды, на которой оно было подано.

Высокие моральные качества определяются способностью принять факт существования вещей, которые нужно принять, и вещей, от которых стоит отказаться. Иногда целесообразность и нежелательность чего-либо очевидна; мы можем почуствовать разницу по запаху, а время от времени просто понимаем ее. Но если на этом наши способности исчерпывают себя, мы ничем не отличаемся от коров, умеющих определять ядовитую сорную траву.

Нравственная духовная жизнь начинается с того момента, когда мы говорим: «В мире Б-га есть приемлемые и неприемлемые понятия. Существует объективная истина, установленная Творцом нашего мира. Зачастую я понимаю, что получаю удовольствие от приемлемых вещей, которые оберегают мое здоровье, сохраняют общество и дают мне положительный нравственный заряд, а неприемлемые вещи имеют обратный эффект. Но допустимыми и недопустимыми они становятся по другим причинам. А именно: по той причине, что какое-либо явление несет положительный эффект, оно занимает важное место в моей жизни; а негативные с точки зрения морали вещи наносят мне вред. Но моя потребность принять положительное и отвергнуть отрицательное находится за пределами данных понятий, которые являются результатом, а не причиной истинных отличий».

Разумеется, каждый раз, когда Тора повелевает нам что-либо сделать (или запрещает что-либо), речь идет как раз о таком подходе. Но нигде больше необходимость лехавдиль не является настолько существенной, как в случаях, когда речь идет о том, что нам можно есть, а что нельзя. Она является неотъемлемой частью нашей жизни, и именно в моменты, когда дело касается приема пищи, тот, кто ест, становится одной плотью с тем, что он ест.

Если вы применяете принципы разграничения по отношению к тому, что находится в вашей тарелке, тогда — и только тогда — вы овладеваете искусством благочестия и святости.

Янки Таубер