В недельной главе «Пинхас» рассказывается о том, какие жертвы должны приноситься в Храме ежедневно, по субботам и по праздникам. В том числе, говорится и о порядке приношения жертв на праздник Суккот: «И в пятнадцатый день седьмого месяца священное собрание да будет у вас, никакой работы не делайте и празднуйте праздник Господу семь дней. И приносите во всесожжение огнепалимую жертву, в приятное благоухание Господу: быков молодых тринадцать, двух овнов… И во второй день: быков молодых двенадцать, двух овнов… И в третий день: одиннадцать быков, двух овнов… И в день четвертый: десять быков, двух овнов… А в пятый день: десять быков, двух овнов… И в день шестой: восемь быков, двух овнов… В день седьмой: семь быков, двух овнов…» (29.12-32)

Как легко подсчитать (13+12+11+10+9+8+7), общее число быков, принесенных в жертву в течение праздника Суккот, составляло семьдесят, что соответствует традиционному числу народов мира. Это совпадение не случайно. Традиция сообщает, что семьдесят быков приносились в жертву именно за семьдесят народов земли, за очищение их прегрешений.
Иерусалимский храм исходно был открыт не только для евреев, но и для всего человечества (I Мелахим 8.41-43). Однако при этом невозможно не обратить внимания на то обстоятельство, что в ту пору, пока существовал Храм, все народы были идолослужителями. Идолослужение резко осуждается Торой. Всевышний относится к язычеству непримиримо. Но все же в первую очередь эта непримиримость обнаруживается тогда, когда речь идет о евреях. С народов в этой сфере спрос несколько другой. «По обычаям земли Египетской, в которой вы жили, не поступайте, и по обычаям земли кнаанской, в которую Я веду вас, не поступайте, и по уставам их не ходите» - говорится в Торе (Ваикра 18.3) Однако при этом Всевышний никогда не добивался от тех же египтян, чтобы они оставили свои обычаи и уставы.
Иудейской традиции известно немало высказываний, высмеивающих языческие поверья (Тегил 115) и даже выражающих полное недоверие к доброкачественности языческих добродетелей: «Все добро, которое творят язычники, творят они лишь ради себя» (Эц Хаим 49.3). (Ср. с известным изречением отцов церкви: «языческие добродетели суть блестящие пороки»).
И все же создается впечатление, что в период Храма иудаизм был способен воспринимать язычников в качестве полноценных людей, которые могут быть угодны Всевышнему.
Из некоторых высказываний ТАНАХа и Талмуда мы вправе заключить, что языческая практика извинительна для народов, и что народы ценны Всевышнему именно в своей самобытности.
Например, в книге пророка Ионы мы читаем, что Всевышний добивался раскаяния жителей Ниневии, а после того как они покаялись, помиловал их. Но во-первых, гнев Всевышнего был вызван не идолослужением, а разбоем (см. Радак на Иона 1.2), а во-вторых, никто никогда не понимал эту историю в том смысле, что Ниневия обратилась в иудаизм. Иными словами, Всевышний был удовлетворен отказом жителей Ниневии от разбоя, и (при всем том, что они Его признали!) не потребовал от них отказа от идолослужения.
А вот, например, что сказал Всевышний через пророка Иешайю: «В тот день Израиль будет третьим Египту и Ашшуру; благословением будут они среди земли, Ибо благословил его Господь Цеваот, сказав: Благословен народ Мой – египтяне, и дело рук Моих – Ашшур, и наследие Мое - Израиль» (19.19-25) При этом следует отметить, что в те времена Египет и Ашшур были чуть ли не единственными государствами в мире, они представляли собой основную часть цивилизованного населения земли. Таким образом, сказанное пророком Ишайей по существу распространяется на все человечество – оно может быть угодным Богу, когда признает Его, но все же оставаясь самим собой, а не превращаясь в евреев.
В трактате Рош-Ашана (17.а) говорится: «Преступники Израиля и преступники народов мира нисходят в гехеном и судятся там двенадцать месяцев. А после этих двенадцати месяцев души эти сжигаются и рассеиваются у стоп праведников, как сказано: «И будете топтать грешников, ибо станут они пеплом под ступнями ног ваших в тот день» (Малахи 3.21). Но «миним», предатели, «эпикоросы», отрицающие Тору и отрицающие воскресение мертвых, отпавшие от еврейства из страха преследования… сходят в гехеном и судятся до скончания рода («ле дорей дорот»), как сказано: «И выйдут и увидят трупы людей, отступивших от Меня, ибо червь их не умрет, и огонь их не погаснет» (Ишайя 66.24) (Рош-Ашана 17.а)
Это утверждение Гемары предполагает, по меньшей мере, два вывода в отношении народов. Во-первых, оно позволяет заключить, что души добродетельных язычников не уничтожаются, а во-вторых, что за свое язычество нееврей (в отличие от еврея) никак не наказывается. Действительно, ведь вся вторая категория страдающих «до скончания рода» состоит исключительно из одних евреев (при всем том, что судьба неевреев в целом так же рассматривается). Причем в этом списке особенно показательно слово «миним», буквально значащее «разновидный» «еретик», но под которым понимали в первую очередь евреев-христиан, именно евреев, а не христиан из язычников (в таком смысле Рамбам разъясняет значение этого слова «мин» в «Гилхот роцах» 84).
Действительно, коль скоро в приведенном отрывке судьба неевреев также обсуждается, Гемара могла бы употребить слово «ноцрим», т.е. упомянуть вообще всех христиан, в том числе и христианин из народов мира. Но употреблено именно слово «миним», из чего естественно заключить, что исходно христианская вера, столь пагубная для еврея, не воспринималась иудаизмом как вредная для нееврея (в явном виде этот позитивный подход к христианству был сформулирован позднее средневековым законоучителем Амеири). Но, судя по всему, и чисто языческие представления не вменяются нееврею в такой уж серьезный грех. «Идолослужители за пределами земли (Израиля) не совершают «чужого служения», ибо для них это - обычай предков» - говорится в Талмуде (Хуллин 13б).
Наконец, о том, что неевреи могут быть угодны Всевышнему, ясно свидетельствует изречение Талмуда: «Есть праведники народов мира, которые имеют удел в мире грядущем» (Тосефта Сангедрин 13.а)


Удел в мире грядущем

В связи с этим изречением необходимо сделать одну существенную оговорку. Хасдей Давид – комментарий, сопровождающий данную Тосефту – уточняет, что праведниками неевреями считаются лишь ноахиты, т.е. те, кто выполняют семь заповедей, данных Ноаху. Согласно определению Рамбама (Гилхот Малахим 8.11), к ноахитам и соответственно к «праведникам народов мира» относятся исключительно те люди, которые исповедуют Бога Израиля так, как это понимают иудеи, а не так, как это им самим кажется верным. Иными словами, согласно этому определению к ноахитам нельзя отнести не только язычников, но даже и мусульман и христиан.
Этому своему определению Рамбам придал галахический смысл, и поэтому возможность альтернативной оценки, согласно которой христиане и мусульмане расцениваются как полноценные монотеисты – представляет собой важную проблему, на которой имеет смысл остановиться отдельно.
Здесь достаточно отметить, что, во-первых, даже сам Рамбам не всегда придерживался столь жесткого определения, а во-вторых, подход, фактически приравнивающий мусульман и христиан к ноахитам (т.е. признающий, что праведники из этих общин «имеют удел в мире грядущем») широко принят еврейской общиной. Например, в предисловии к своей книге «Дерех хаим» Магараль пишет: «Там, где в этой книге упоминаются слова «идолослужители», «язычники», «народы» и другие сродные им, то они подразумевают древние народы, которые служили солнцу, луне и звездам и не верили ни в промысел Творца, ни в откровение. Не таковы народы нашего времени… которые верят в промысел Творца» (Кстати, по мысли самого Магараля, каждый из народов мира представляет собой какой-то орган соборного человечества, в котором Израилю отводится функция головы. «Гвурат Ашем» 67)
Однако сейчас мне бы хотелось обратиться именно к «древним народам», служившим солнцу, луне и звездам. Сейчас я бы хотел рассмотреть тот общий подход к народам, который складывался в иудаизме задолго до того, как была написана «Мишне Тора», задолго до возникновения христианства и ислама, т.е. в ту пору, когда иудаизм ориентировался исключительно на одних язычников.
Окидывая взором тот период, создается впечатление, что при общей нетерпимости иудаизма к язычеству, в его глазах идолослужитель-нееврей – это все же полноценный человек, нуждающийся лишь в определенном исправлении, но не в полном упразднении его обычаев.
Как я уже отметил, в пользу этого положения прежде всего говорит тот факт, что в иерусалимском Храме приносились жертвы именно за языческие народы, причем признавалась искупительная роль этих жертв. Ведь если бы состояние язычников считалось безнадежным, то никакие искупительные жертвы им бы просто не требовались. Но они нуждались в этих жертвах. В Гемаре (Суккот 55а) сказано, что «народы мира не знают, сколь многого они лишились с разрушением Иерусалимского Храма, ибо в те времена, когда Храм стоял, их грехи очищались, а теперь кто очистит их?»
Мы, разумеется, можем сказать, что эти грехи искупались только в этом веке, что благодаря жертвоприношениям продлевалась лишь земная жизнь народов, но жизни небесной они лишены.
Прямого утверждения Устной Торы, что язычник может иметь удел в мире грядущем, найти действительно трудно, но косвенные подтверждения тому безусловно встречаются. Достаточно осознать, что всякий раз, когда Талмуд употребляет слово «человек», не подразумевая под этим словом еврея, он в сущности подразумевает язычника.
Так в Талмуде (Сангедрин 37.а) говорится: «Кто спас одну еврейскую душу – спас целый мир». Однако далее в несколько ином выражении тоже самое говорится и относительно всех людей, а значит и относительно язычников: «Адам был создан единственным... ради мира между людьми, чтобы не говорил человек человеку: "Мой отец больше твоего" и чтобы выразить величие Пресвятого. Ибо человек чеканит много монет одним чеканом и все они похожи друг на друга. А Царь над царями царей отчеканил всех людей чеканом Первого Человека, но ни один из них не похож на другого. Поэтому каждый должен говорить: Ради меня создан мир». Рабби Акива говорил именно в отношении всех людей: «Любим человек, созданный по образу Бога. Еще большая любовь проявлена в том, что он знает, что создан по образу Бога, как сказано «По образу Божьему создал человека» (Авот 3.18); «Возлюби ближнего своего, как самого себя. Раби Акива сказал: это великое правило Торы, Бен Азай сказал: это человеческая родословная» (Сифра. Кдушим 2.12): «Я привожу в свидетели небо и землю, что на Израиле и язычнике, на мужчине и женщине, на рабе и на рабыне, на всех них в соответствии с их делами почиет Святой дух» («Танада вэ Элиягу» 9)
Возможно, иудаизм и не позволяет определенно утверждать, что не только праведники - ноахиты (и примыкающие к ним мусульмане и христиане), но и праведники - идолослужители имеют удел в мире грядущем. И все же слишком многое говорит в пользу возможности такого понимания.
Это понимание действительно проблематично, ибо концепция человека в языческих культурах в своей основе античеловечна, она рассматривает человека не как самоценное существо, а как средство. Не говоря уже о том, что внутри того же язычества часто можно выделить однозначно неприемлемые элементы, как-то: ритуальный блуд или ритуальное поедание сырого мяса, как это, например, имело место в дионисийских оргиях, или тем более, ритуальные убийства. И все же невозможно отрицать, что также и каждая языческая культура представляет собой какой-то прорыв, что пусть анонимно и искаженно, но в ней проявлена истина.
В прошлом веке европейская мысль пришла к признанию ценности всех, в том числе и примитивных культур. Так, Мирча Элиаде писал: «Близится день, когда Западу придется не только изучить и понять культурные вселенные незападных людей, но и признать их ценность, признать их неотъемлемой частью истории человеческого духа. Запад должен будет отказаться от взгляда на них как на инфантильные или отклоняющиеся от нормы эпизоды образцово-показательной Истории Человека. Более того, конфронтация с «другими» помогает западному человеку лучше понять самого себя».
Московский философ А.В.Ахутин пишет: «Каждая культура – бывшая и нынешняя – были и существуют всерьез, а не в качестве ступенек, этапов, каких-то недо-разумений, недо-бытий. Каждая культура – полноценный и общезначимый урок человеческого само-обучения, само-образования. Они поучительны целиком, как равноценные, равноосновательные, равномощные образы мышления и бытия».
Я не стану касаться вопроса о том, каким образом внутри этого подхода можно отмежеваться от сатанизма и некоторых других заведомо маргинальных опытов сектантского свойства. Но, возвращаясь в наши еврейские пенаты, отмечу, что у иудаизма на этот счет имеются свои вполне однозначные критерии, позволяющие различить между язычеством ищущим и язычеством беснующимся.
Было бы насилием над истиной отождествлять современные теории культуры с представлениями древнего Израиля, согласно которым «на Израиле и язычнике… в соответствии с их делами почиет Святой дух», но в то же время нельзя отрицать, что эти подходы способны продуктивно взаимодействовать.

Источник