Впервые встретив евреев, римляне с высокомерным презрением восприняли их строгую приверженность закону о прекращении работы в Шаббат. Шаббат - это символ еврейской лени, считали Ювенал, Сенека и другие античные интеллектуалы.

Стремясь отстоять, оправдать Шаббат, лидер грекоговорящих евреев в Александрии Филон заявил: "В этот день нам заповедано воздерживаться от любой работы, но не потому, что наш закон потворствует безделью... Он лишь стремится дать человеку передышку от непрерывного и нескончаемого труда, дать отдых нашим телам с помощью продуманной системы периодического выключения из трудовой деятельности, чтобы затем мы могли возобновить работу с обновленными силами. Такие периоды отдыха нужны не только простым людям, но и атлетам - они позволяют им собраться с силами и продолжать неуклонное и упорное движение к поставленной цели".

В этой апологетике Шаббат представлен не в духе Торы, а в духе Аристотеля. По словам античных философов, "нам требуется расслабление, потому что мы не можем работать непрерывно. Короче, отдых, расслабление - это не цель", а средство. Человек отдыхает "ради последующей деятельности", чтобы накопить силы для новых достижений. Но с точки зрения Торы, все обстоит наоборот: именно труд является средством, а Шаббат, как день отдыха и воздержания от трудовой деятельности, предназначен не для восстановления растраченных сил и подготовки к предстоящей работе. Шаббат существует ради самой жизни. Ибо человек - не вьючное животное, и Шаббат нужен не для повышения эффективности его труда. Как сказано в субботнем гимне "Леха доди", Шаббат "возник последним, но был задуман первым"; он "завершил сотворение неба и земли".

Не Шаббат существует для будней, а будни - для Шаббата.