Если это действительно произошло – а факты подтверждают наше предположение – что "рождение христианства" состоялось в том смысле, в каком понимает "христианство" Игнатий Антиохийский, то христианство перенесло родовую травму, а именно приняло антииудейский характер. Таковым оно и оставалось на протяжении веков. Под таким углом зрения родовая травма видится неизлечимой, поскольку родовые травмы вообще залечиваются редко и с трудом – если вообще залечиваются.

Такая родовая травма, конечно же, никуда бы не исчезла, если церковь продолжала бы развиваться в духе Послания Варнавы* (уже в Послании Игнатия Антиохийского к магнезийцам требуется жить "жизнью Воскресенья", а не "субботствовать" (9:1). То же говорится и в Послании Варнавы (15:8 и д.)), а именно, если бы она решительно отделила еврейскую Библию от еврейского народа, в т.ч. и во времена Христа, или если бы, подобно Маркиону, она полностью отвергла бы еврейскую Библию и Бога, Который в ней провозглашается. Однако церковь так не поступила. Она сохранили еврейскую Библию в качестве своих канонических, базовых писаний. А вторая часть Писаний представлена Новым Заветом, большинство, если не все, книги которого были написаны еще до разделения с иудаизмом и в иудейском контексте. Эти книги составляли часть иудейского мира. В результате перед церковью, состоящей исключительно из не-иудеев, постоянно встает вопрос о каноне, который сама же она и сформировала.

Фундаментальные писания Церкви обуславливают ее ориентированность на Израиль, как на собственный исток, и на неразрывность отношений с Израилем. Согласно Новому Завету, мессианская община состоит из "иудеев и еллинов". Это был очевидный факт и для Павла тоже. Но с течением времени сама его идея – обеспечить сосуществование на не-иудейских условиях – изменила путь развития общины. Достижения и неудачи нового пути можно проиллюстрировать с помощью умозрительного вопроса: а что, если бы с течением времени победила бы точка зрения, выраженная в Апостольском наставлении (Деян. 15гл.)? В плане количественного роста церковь не достигла бы таких успехов, и мы бы вряд ли сегодня пребывали в таком положении. С другой стороны, в общине сохранился бы иудейский образ жизни – через присутствие иудеев, которые продолжали бы практиковать иудаизм вместе с большинством своего народа. Такая община никогда бы не стала антииудейской; она не стала бы определять свою идентичность по контрасту с иудейской. В итоге же ценой успеха стал антииудаизм. Но если иудейской жизни фактически в церкви уже не существует, каким образом могут быть сформулированы и выражены фундаментальные отношения с Израилем? Будучи церковью Иисуса Христа, кто мы есть по отношению к Израилю?

На протяжении веков не-иудейская церковь разрешала эту проблему властным образом, декларируя себя "истинным Израилем". Это имело тяжелейшие последствия для повседневной жизни еврейского народа. После Освенцима церковь желает избавить свою жизнь от антииудейских эксцессов. Но эта задача может быть окончательно решена только в том случае, если церковь будет готова осознать и признать свой изъян –что на самом деле это церковь не-иудеев. Она может формулировать свое отношение к Израилю как к своему истоку не иначе чем через поиски новых взаимоотношений с иудаизмом, который существует независимо от нее, и строя отношения с братьями и сестрами Иисуса по крови таким образом, чтобы больше не приносить им страданий.

Как мне кажется, нам надлежит самым смиренным образом и с величайшей благодарностью исполнить ту роль, которую так страстно отверг автор послания Варнавы – стать теми, кто присоединился позже. Христиане из не-иудеев могут осознать себя и утвердиться в том, что они пришли к единому Богу, Богу Израилеву, именно как присоединившиеся, как те, кого побуждает Павел: "возвеселитесь, язычники, с народом Его!" (Рим 15:10).

Источник