Администратор
Сообщений: 5588  C нами с 01 Июня 2006
Откуда: Израиль
Статус: Отсутствует
| От Талмуда до Ленинской премии
45 лет назад не стало Самуила Яковлевича Маршака.
"Читатель мой особенного рода. Умеет он под стол ходить пешком. Но радостно мне знать, что я знаком с читателем двухтысячного года".
Самуил Маршак очень интересовался далеким миллениумом (хотя знал ли такое слово англоман, переводчик Шекспира и Бёрнса - вопрос). Родившись в девятнадцатом столетии, Маршак охотно заглядывал в двадцать первое. Шаг его фантазии - полвека. Не только человеческие дети, но и дети-деревца перекидывали взгляд Самуила Яковлевича в будущее. Есть стишок, написанный в подмосковном лесном питомнике, с заключительной строкой: "Передо мной качался лес двухтысячного года".
"Стишок" - потому что к числу хрестоматийных шедевров Маршака данное произведение не относится. Это не рассеянный с улицы Бассейной. Не "Дама сдавала в багаж: диван, чемодан, саквояж". Классика Маршака: "Кто стучится в дверь ко мне с толстой сумкой на ремне", "Ищут пожарные, ищет милиция...", "Человек сказал Днепру: - Я стеной тебя запру!.."; упоительный мистер Твистер, бывший расистер, быстро обучившийся в Советском Союзе любить черненьких; "Усатый-полосатый", "Нет, твой голос нехорош. Очень громко ты поешь...", "... Как тихо дома, если дома нет меня!". Наконец, "Где это видано, где это слыхано..." - урок, к чему приводит зависимость от чужого мнения. Будешь дергаться, кто да что сказал, - в итоге на тебя повесят всех окрестных ослов...
Маршак не зря смотрел далеко вперед: из всех великих детских поэтов России он действительно самый современный. Мы цитируем его стихи и переводы (зачастую не зависимые от оригинала) каждый день, не всегда отдавая себе отчет в авторстве. "Что ни делает дурак, все он делает не так", "Дом, который построил Джек", "Шалтай-Болтай", "Три мудреца в одном тазу", "Враг вступает в город, пленных не щадя, оттого что в кузнице не было гвоздя", "Ты свистни - тебя не заставлю я ждать". А "Любовь и бедность"?! "Бразильская народная песня, слова Роберта Бёрнса!" - танец Калягина с шалью и кувшином на плече... А "На далекой Амазонке не бывал я никогда" - с музыкой Берковского?
Цитатник для более интеллектуальной публики - 66-й, обличительный сонет Шекспира, "Вересковый мед" Роберта Льюиса Стивенсона и ехидное: "Мятеж не может кончиться удачей - в противном случае его зовут иначе".
Острая современность Маршака (в том числе под именами Киплинга, Бёрнса, Милна) не отменяется тем фактом, что Бразилия с некоторых пор стала доступна даже любителям самодеятельной песни - хотя бы теоретически... Планы дочери мистера Твистера, девицы с мартышкой в руках: "Я буду питаться зернистой икрой, / Живую ловить осетрину, кататься на тройке над Волгой-рекой и бегать в колхоз по малину!", нимало не устарели в связи с упразднением колхозов. Более того: колхозы гикнулись, зато девиц с мартышками теперь нет необходимости импортировать из-за океана. Все так называемые "светские львицы" на просторах нашего многострадального отечества придерживаются подобных представлений о жизни (или делают мину, что придерживаются)...
Когда великолепный актер Александр Филиппенко задумался о чтецкой программе для детей, я стала наседать на него, "лоббируя" Маршака - прежде всего, гениальную повесть в стихах "Быль-небылица. Разговор в парадном подъезде". Вещь остро актуальная и до горечи комическая: дед рассказывает пионерам об "уродствах" старого режима, а для нынешней пацанвы эти рассказы - норма жизни. Эффект "Незнайки на Луне". "Всё продавали господа - / Дома, леса, усадьбы, / Дороги, рельсы, поезда, - / Лишь выгодно продать бы! / Принадлежал иной завод / Какой-нибудь компании: / На Каме трудится народ, / А весь доход - в Германии". Впервые повесть полностью напечатана в журнале "Знамя" в 1947-м. С эпиграфом из вождя пролетариата: "Внуки наши... с трудом смогут представить себе, каким образом могла находиться в частных руках торговля предметами первой необходимости, как могли принадлежать фабрики и заводы отдельным лицам, ... как могли существовать люди, не занимавшиеся трудом".
Отсмеялись - перекинули мостик к Бёрнсу: "При всем при том, при всем при том, / Судите не по платью: / Кто честным кормится трудом, / Таких зову я знатью!". Призадумались... По-моему, упоительная история. Жаль, не удалось сагитировать Филиппенко...
Стихи Маршака живут и чудесным образом, по принципу всего живого, эволюционируют. Написанные давно, они год от года меняются. Автор ушел почти полвека назад, а из соединенных им строчек рождаются новые смыслы. "Что ты видала при дворе? Видала мышку на ковре". Словно перепев недавнего компьютерного анекдота: "Ну, народ зажрался - уже ковры для мышей делают...".
Стоит ли напоминать сказку "Двенадцать месяцев", которая - с учетом климатических реалий - вот-вот станет былью, и к Новому году в Центральной России повсеместно зацветут подснежники? При всем при том, при всем при том мультфильм останется хитом, а сама сказка - практически фольклор, используемый для разных нужд. Например, для создания пародии на картину Никиты Михалкова "12": месяцы, сгрудившись вокруг стола, голосуют, давать или не давать падчерице корзину подснежников. "Посмотрите вокруг! Это ведь уже не наш лес! Коттеджи-шматеджи, падчерицы-шмадчерицы!", "Я май - у меня Евровидение в конце меня!", "Русский январь бывшим не бывает...". Соединение лучшего в прошлом и лучшего в настоящем дает поистине сказочный эффект...
Маршак современен, как всё, что имеет отношение к вечности. Вечность не может устареть. Самуил Яковлевич намерил себе (и не только себе) двойной Мафусаилов век, когда говорил Чуковскому: "Вам исполнится две тысячи лет, а мне будет всего только 1994 года...".
Это ощущение причастности мастера Большого Стиля к Большому Времени - наверняка генетическое. Потомок знаменитого раввина и талмудиста Ахарона Шмуэля бен Исраэля Койдановера, Маршак в детстве, хоть и недолго, обучался у меламеда. Говорил на иврите, переводил с идиш, публиковаться начал в 1902 году в ежемесячнике "Еврейская жизнь", сотрудничал с рабочим сионистским движением, сочинял стихи на библейские сюжеты. В юности путешествовал по Святой земле и на пароходе, идущем в Палестину, встретил свою будущую жену - курсистку Софью Мильвидскую. До революции много печатался в национальных еврейских изданиях, во время Великой Отечественной войны сблизился с Еврейским антифашистским комитетом... В 1948-м Маршак написал стихотворение "Памяти Михоэлса" - опубликовано оно было уже после смерти автора; в списках ходил его ответ критикам "Бабьего Яра" Евтушенко; кроме того, Самуил Яковлевич пытался защищать "тунеядца" Бродского...
Это не отменяло четырех Сталинских и одной Ленинской премии, двух орденов Ленина, переводов с подстрочника Мао Цзэдуна (великий кормчий не чуждался поэзии). А равно не отменяло благодарности к критику Стасову, опекавшему юного "Маршачка", дружбы с Твардовским, преклонения перед Горьким. Носителю многовековой еврейской мудрости везло на обладателей широкой русской души.
Младшая сестра Самуила Яковлевича - Лия - отсидела свое в годы борьбы с "космополитизмом". Хотя в литературном мире Лия была Еленой Ильиной - автором нескольких детских книжек, в том числе замечательной "Четвертой высоты". Да, "бестселлер" про Гулю Королеву вышел из-под пера сестры Маршака. Будучи моложе брата на 14 лет, Лия Яковлевна пережила его всего лишь на несколько месяцев и тоже упокоилась на Новодевичьем кладбище, но в последнем авторском издании "Четвертой высоты" успело появиться посвящение: "... Светлой памяти моего брата, моего друга, моего учителя".
Отец большого семейства Маршаков - Яков Миронович - по молодости готовил себя в ребе, однако душа у него больше лежала к секулярному, как сейчас скажут, техническому миру. Проработал всю жизнь - то здесь, то там - заводским мастером. Зато дети его, особенно Самуил, - гордость "книжного народа". Воспоминания Маршака о детстве - это прежде всего воспоминания о книгах. Вопрос, который, как говорят, он до последних дней неустанно задавал окружающим: "Что вы сейчас читаете?".
Ося Кассиль в "Кондуите и Швамбрании" интересовался у мамы: "А наша кошка тоже еврей?". Так вот, безусловный еврей у Маршака - нет, не та кошка, что потеряла в пожаре дом, а страдалец кот, встреченный лодырями на катке: "И красив я, лодыри, и умен, а письму и грамоте не учен"...
Национальный характер звучит в поэзии Маршака естественно, обаятельно и ненавязчиво. С его здоровым прагматизмом: "Вам от души желаю я, друзья, всего хорошего. А все хорошее, друзья, дается нам недешево". С восточной страстностью: "Любовь - над бурей поднятый маяк, / Не меркнущий во мраке и тумане. / Любовь - звезда, которою моряк / Определяет место в океане", - так перевести Шекспира мог только человек горячих кровей. Человек, знакомый с Песнью Песней.
А еще Самуил Маршак, потомок талмудиста, безусловно, был религиозен. Впрочем, так или иначе религиозны были все крупные детские писатели советской эпохи. Вернее, они несли детям понятия морали и нравственности - при изъятом из-под этих понятий краеугольном камне. Б-га уже не было, но Он еще подразумевался. А перестал подразумеваться, как ни странно, во времена все более либеральные. Сначала возникли "садистские стишки" (типа "Мальчик в овраге нашел пулемет") - в качестве протестного жанра. Протестного - именно по отношению к Маршаку, Агнии Барто, Сергею Михалкову. Затем главной - и далее единственной - формой общения с ребенком стали различные вредные советы. Когда встревожились, что стебом, даже талантливым, долго питаться нельзя, это пустышка, оказалось: никого и ничего у нас для детей нет, кроме все тех же Чуковского, Маршака, Барто, Михалкова. Людей, которые не просто стихи сочиняли, но, к примеру, по собственной инициативе редактировали учебники "Родной речи". Есть такое понятие - ответственность. Во многом религиозное.
Прямые обращения к Б-гу встречаются в архивных стихотворениях Маршака. Когда заболел туберкулезом младший сын Яша, появились такие строки: "Чистой и ясной свечи не гаси, / Милого, юного сына спаси. / Ты подержи над свечою ладонь, / Чтобы не гас его тихий огонь. / Вот он стоит одинок пред тобой / С двадцатилетней своею судьбой. / Ты оживи его бедную грудь, / Дай ему завтра свободно вздохнуть"... В феврале 1946-го студент Яша умер.
"Старайтесь сохранить тепло стыда, - написал Самуил Маршак примерно за год до собственной кончины. - Все, что вы в мире любите и чтите, / Нуждается всегда в его защите / Или исчезнуть может без следа". Сохранить это тепло можно, только цепляясь за книги, фильмы, песни, на которых мы выросли. Не отрываясь от бэкграунда, как говорится. Тогда земля - твое, мой мальчик, достоянье.
И более того, ты - человек.
Елена Ямпольская, «Известия»
Обращение к Вселенской Церкви: "отпусти народ Мой!"
Гибнет народ от недостатка ведения...
|
Шалом! Данный форум устроен по типу 
