Администратор
Сообщений: 5588  C нами с 01 Июня 2006
Откуда: Израиль
Статус: Отсутствует
| История знает немало примеров того, как меньшинства объявлялись большинством «другими» и в результате становились мишенью дискриминации. Но очень редки случаи, по крайней мере, в современной истории, когда бы меньшинство было представлено настолько недопустимо отличающимся и настолько угрожающе враждебным, что стало бы объектом неумолимого истребления. В этом состояло чудовищное «своеобразие» антисемитизма нацистов, следствием и кульминацией которого стал Аушвиц.
Накануне 1-й Мировой войны в империалистической Германии сосуществовали разные «струи» антисемитизма, различаясь истоками, мотивами, интенсивностью, но одинаково подогревая пренебрежение и враждебность по отношению к евреям. Силён был традиционный христианский анти-Иудаизм. Наряду с ним, как реакция на эмансипацию евреев – социо-экономическую и политическую, развивались новые формы предрассудков, более всего - расовый антисемитизм. В том или ином обличье все эти течения способствовали превращению антисемитизма в «мировоззренческий кодекс», пропитавший самосознание множества немцев, преимущественно правого крыла политического спектра. Но, даже если учесть, что предубеждение и враждебность по отношению к евреям росли, особенно в социальной сфере, едва ли ситуация в Германии разительно отличалась от того, что происходило во Франции в этот же период. Единственное отличие состояло в том, что силы противодействия в Германии были слабее. Во Франции, в конце концов, дело Дрейфуса завершилось оправданием еврейского капитана.
Вне всякого сомнения, антисемитизм, предшествовавший 1914-му году, повлиял решающим образом на ход немецкой истории последующих десятилетий. Тем не менее, трудно говорить о прямой преемственности, или даже о радикализации предыдущих тенденций. Как уже было отмечено, многослойный антисемитизм сопровождался довольно несмелыми (по сравнению с тем, что произошло впоследствии) проектами решения так называемого «еврейского вопроса». За некоторыми исключениями, соблюдалась определённая сдержанность и терпимость в отношении еврейской эмансипации. Во всяком случае, большинство антисемитов оставляли за евреями право на ассимиляцию. Евреи, разумеется, рассматривались, как «другие», и даже как опасные «другие». Но их «инакость» ещё не была определена как коренная, извечная, а угроза, которую, как говорилось, они воплощали, оставалась обозначенной в самых общих терминах. К тому же в обществе ещё витали либеральные веяния, предшествующие 1914-му, а представления о месте Германии в мире вселяли оптимизм.
Понадобился горький опыт Первой Мировой войны и травма поражения, чтобы возникла новая общественная атмосфера, в которой Гитлер за несколько лет сделался самым влиятельным и успешным «властителем дум». Сочетание трёх элементов сделало нацизм идеологически новым феноменом:
• теории, смешивающей псевдобиологические и псевдорелигиозные тезисы и отметающей любые проявления либерализма и гуманизма как пережитки;
• политической концепции, извлечённой из опыта войны и вдохновлённой пещерной тактикой ведения борьбы;
• мировоззрения, объединяющего психологию осаждённых в крепости с амбициями мегаломаньяка - мировоззрения, порождающего фанатическую решимость победить или умереть.
В антисемитизм наци были заложены две основных разнородных идеи, но обе привели к отрицанию человеческой сущности евреев и к формированию представления о них как об экзистенциальной угрозе.
Первая идея базировалась на псевдобиологических установках. Сущностью её был расизм. Для расиста человечество разделяется на расы, отличающиеся друг от друга настолько же, насколько различны виды в животном мире. Расы вынуждены вести постоянную борьбу за жизнь, завоёвывая себе подобающее место в мировой иерархии. С одной стороны – арийская раса, источник всех великих цивилизаций, с другой стороны - низшие расы, с евреями «на самом дне».
Подлинная ценность расы и место её в мировой иерархии определялась по «крови», которая в идеологии нацизма приобрела смысл субстанции мистической и священной, подменив понятие «дух» из классической (немецкой же) философии. Таким образом, даже великая раса может исчезнуть, если не блюсти чистоту крови. Для того, чтобы противостоять упадку и захватить необходимые ей территории, завоевать себе «жизненное пространство», германская раса должна избавиться от всех расово неполноценных особей и от чуждых примесей и, увеличивая свою «биологическую мощь», размножаться, размножаться, размножаться...
В 1920-х Гитлер, неустанно провозглашая необходимость «очищения» крови и демографической экспансии, объявил опасными аборты, «мальтузианство», венерические и наследственные болезни. Его речи и статьи навязывали чрезвычайно примитивные псевдобиологические представления, (объявленные «вечными законами природы»). Его рассуждения, по существу, были социал-дарвинистскими «заклинаниями», оправдывающими естественный отбор «по праву сильнейшего» и распространяющими зоологические модели поведения на сферу общественной и политической жизни. Такие воззрения закономерно должны были привести к попранию любых традиционных представлений о благопристойности и нравственности. В 1928 году Гитлер заявил, что появление на свет всех детей, умерщвлённых абортами, пошло бы на пользу Германии, равно как и уничтожение взрослых немцев, признанных неспособными жить без медицинской помощи. Это в прямом смысле слова убийственное утверждение, выраженное совершенно откровенно, вполне последовательно укладывалось в рамки глобальной концепции, для которой ценностью является раса, но не индивидуум. Можно ли было полагать, что некто, готовый хладнокровно убивать своих соплеменников, воздержится от убийства представителей «низшей расы», тем более расы, «назначенной» быть воплощением смертельной угрозы?
Может показаться, что антисемитизм, идеологически, всего лишь составная часть нацистского расизма. Но в таком случае - главная его часть, перенесенная на физиологический уровень, в плоскость острых эмоциональных ощущений. Действительно, борьба с “расово неполноценными” представителями германской расы, или «низшими расами», подобными цыганам или славянам, никогда не пробуждала такую неистовую ненависть, как борьба с евреями. Несомненно, евреи в глазах наци имели «привилегированный» дьявольский статус. Евреи были антиподами, противоположностью, воплощённым отрицанием всех теорий, принципов и «ценностей» наци. С единственным исключением: хранимая евреями чистота крови могла служить примером, в силу предполагаемого «безусловного запрета» на смешанные браки. Противопоставление арийцев и евреев – «вклад» 19-о века в традицию антисемитизма - в расовой теории наци было возведено до уровня принципиального противоборства: «хорошего» и «плохого», «светлого» и «тёмного» начал. В противоположность арийцам, евреи были названы расой «разрушителей по своей природе». Они обвинялись в том, что не способны создать ни собственное государство, ни собственную культуру. Всё, что они могут, - утверждали наци - это эксплуатировать другие расы. Это еврейский путь борьбы за выживание. Короче, как любил повторять Альфред Розенберг: «Евреи, - это «контр-раса».
Нацистская пропаганда, несмотря на то, что в одних случаях евреев называли «враждебной расой», а в других - использовали слово «еврей» как всеобъемлющее понятие для обозначения всех идеологических противников, - в целом была безупречно последовательной. Нацисты говорили о еврее как о «типаже», одинаково причисляя к этой категории каждого, в ком они могли распознать представителя еврейской расы. Поэтому не было никакой необходимости нацеливать враждебность немцев специально на евреев Восточной Европы - Ostjuden, достаточно было умело использовать уже существующие среди немецкого населения возмущение и неприязнь по отношению евреям. Наиболее опасными объявлялись ассимилированные евреи, именно из-за того, что они были так похожи на немцев. В нацистском «миропорядке» не оставалось больше «ниши» для евреев. У них отобрали возможность ассимиляции, которую открыла эмансипация 19-ого века, даже если бы они отказались от своего еврейства и «перенесли» иудаизм в сферу конфиденциальной жизни. Они не могли даже возвратиться к статусу «парий», как это было в средневековой Европе, когда их присутствие кое-как терпели, поскольку оно могло быть «оправдано» с религиозной точки зрения.
Евреи превратились в изначально и полностью «иных». В существ «других» по своей природе. И ничто не свидетельствует об этом более веско, чем символичное «исключение» их из числа представителей рода человеческого – неизбежное следствие «массированной» псевдобиологической метафоризации. Уже в конце 19-го века антисемиты обвиняли евреев в том, что их критические воззрения и интеллектуализм приводят к падению любой законной власти. Но теперь, даже с учётом того, что это старое обвинение, наряду с многочисленными другими, всё ещё оставалось «в ходу», основная тенденция нацистской пропаганды была другой. Её задачей стал процесс низведения евреев в сознании обывателя до уровня представителей животного мира.
Здесь отчётливо заметны метафоры двух типов. Во-первых, устойчивый стереотип еврея-паразита, возникший еще в 19-м веке, но необычайно распространившийся после Первой Мировой Войны, эксплуатировался нацистами буквальным образом. С этих пор и впредь, термины паразитологии утратили свой метафорический смысл и употреблялись в в рамках естественных наук в прямом смысле: еврей и есть паразит, настоящий, биологический. Во-вторых, нацисты обратились к ещё более впечатляющему (и бесспорно, более эффективному в плане дегуманизации евреев) образу еврея – разносчика заразы: бактерий, бацилл, микробов и так далее, которые атакуют организм арийцев и отравляют его. Эта ассоциация была «выстроена» уже в средние века, когда евреев обвиняли в отравлении источников и распространении чумы. Но теперь все эти обвинения приобрели размах, соразмерный уровню медицинских знаний и гигиенических требований двадцатого века.
Антисемитские теории о евреях как о виновниках «идеологического распада» или обвинения в паразитизме были достаточно «хороши» сами по себе. Но они не способны были произвести такое неизгладимое впечатление, как идея о биологическом инфицировании, связанном с евреями. «Еврейская угроза» возрастала многократно, когда метафора заражения применялась к сексуальной сфере. «Половой аспект» антисемитских тезисов был особенно силен в нацистской пропаганде, проиллюстрированный наилучшим образом. Есть известный отрывок из «Майн кампф», где Гитлер описывает молодого еврея, злобно выслеживающего юную невинную немецкую девушку с намерением совратить её.
Термин «порнография», квалифицирующий фрагменты такого рода и в равной степени относящийся к пропаганде Юлиуса Штрайхера и его «Штюрмеру», не в состоянии адекватно передать всю мощь воздействия образов, так тесно связанных с идеей сохранения чистоты крови, которой было одержимо общество. Эти фрагменты создавали специфическое, извращённое, но очень созвучное настроениям в обществе представление. В соответствии с ним, евреи обладают способностью навсегда отравить кровь немецкой женщины, с которой у них была связь хоть однажды. В итоге происходит некая генетическая экспансия, и с этих пор и впредь эти женщины будут воспроизводить еврейские наследственные признаки, даже если дети будут зачаты немецкими отцами.
Писатель-расист Артур Динтер поместил этот абсурд в центр своего романа «Преступление против крови», вышедшего в 1918 году и ставшего «бестселлером». Это был роман-предостережение против «заражения крови». Нацистские «вожди», начиная с Гитлера и Штрайхера, энергично и упорно следовали примеру этого автора. „Штюрмер“, в особенности, представляет собой классический образец навеивания ужаса «порчи», эксплуатации самых чувствительных струн человеческой души, обвиняя евреев в похищении немецких малышей для ритуальных убийств, или использовании немецких девушек для проституции за пределами Германии. Но ничто не может сравниться с опасностью посягательства на «чистоту арийской крови», опасностью невидимой, настигающей повсюду угрозы, которая побуждает принять защитные меры – устранить источник заразы.
Многие исследователи подчёркивают, что при лишении евреев человеческих качеств в общественном сознании решающую роль сыграла псевдобиологическая идеология. Важно обратить внимание на особенности типа анимализации, избранного расистами для своих рассуждений. Намеренно или нет, они уравняли евреев с паразитирующими на человеческом быте представителями животного мира – паразитами, бациллами, микроорганизмами, обитателями «дома», а не с экзотическими животными. Таким образом, антисемитизм становился значительно более опасным, поскольку уничтожал человеческий облик жертв, а себя отождествлял с традиционными ценностями санитарии и гигиены. Французские революционеры пали до «цареубийства», мысленно сравнивая, а затем отождествляя Людовика Шестнадцатого со свиньёй. Рассуждения нацистов позволяли избежать травмы от осознания «кровавого преступления», подобного гибели свиньи, манипулируя категориями бактериологического контроля, санации жилища и медобслуживания.
Хотя пропаганда нацистов «развивалась» преимущественно в псевдо-биологическом ключе, она позаимствовала также и форму христианской традиции с «Сатаной» в качестве одной из центральных фигур. Демонизация евреев не просто усиливала их «инородность»: «микробы» или «носители зла» - в любом случае, они были вне человечества. Но, что более существенно, демонизация эта усугубляла угрозу, которую, как предполагалось, они представляют. Деструктивное воздействие евреев на мир объяснялось не только «биологической предопределённостью», но и их осознанным, свободным, злонамеренным стремлением истреблять, разрушать, уничтожать.
Нацисты, «демонизируя» евреев, делали ставку на устойчивые ассоциации христианской демонологии.
Первая: любое движение и действие со стороны евреев рассматривались как плод далеко идущего расчёта и злонамеренного умысла. «Вечный Жид» действует непрерывно и целенаправленно» – это основа для всех идеологических вариаций нацистов. «Межрасовые связи, в которых не отказывали себе бесстыжие евреи», не рассматривались, к примеру, как попытки ассимилироваться, но только как выполнение плана «осквернения арийской крови». Это никак не связывалось ни с чувствами, ни с порывом страсти, но расценивалось как «воплощение сатанинского заговора и расчёта». Как подчёркивал Динтер в своём романе: «Немцев методично развращали и разлагали. Кроме того, «евреи скрывались под различными масками. Они могли «рядиться» в костюмы представителей воюющих сторон, например, в капиталистов и революционеров. Но на самом деле, скрывая свои истинные намерения за этим кажущимся противостоянием, они действовали сообща, чтобы подточить изнутри биологическую безупречность арийских народов, уничтожить чистоту их крови. Обман, искушение, обольщение – вот методы, избранные евреями для достижения своих целей. Ложь - неотъемлемое свойство их натуры и излюбленное оружие.
Вторая, но отнюдь не второстепенная по важности: евреи глумились над своими противниками, высмеивая их всякий раз, когда жертва позволяла себя одурачить. Как выразился Гитлер в 1928 году: «Немцам следует объединить свои силы, а не упорствовать в разногласиях, которые только на руку «третьему» – вечно торжествующему Еврею». Изображение еврея победоносно ликующим дьяволом чрезвычайно способствовало разжиганию убийственной ненависти в умах фанатиков и маргиналов.
В представлении нацистской пропаганды, евреи действовали в полном соответствии со своей «сатанинской природой». Они были «всемирной властью», сверхъестественной силой и злой волей, одержимой идеей разрушения. Первые два элемента хорошо известны и восходят прямехонько к «Протоколам Сионских Мудрецов» - этой фальшивке русского самодержавия, «разносившей» идею «еврейского заговора о мировом господстве» и достигшей пика популярности в Германии после 1918 года. Но третий - представление о деструктивном начале евреев – требует отдельного рассмотрения. «Вечные муки в аду», которые в христианской теологии были наказанием тем, кто дал себя обмануть дьяволу, нацистская идеология «заменила» на полное расовое и физическое уничтожение. «Простодушные» немцы, легко поддающиеся соблазну, были «обречены» на исчезновение.
В соответствии со своими псевдо-биологическими воззрениями, нацисты избрали себе роль «привилегированной» расы по отношению к евреям. Они воплощали принципы добра, противостоящего мировому злу. Таким образом, нацисты взращивали идею о еврейском стремлении к полному уничтожению «элитных рас», и первым делом – немецкой нации, задолго до того, как пришли к власти. Их взгляды на евреев, «питающих смертельную вражду к немцам», резюмировал Гиммлер в 1938 году, провозгласив: «Евреи хотят уничтожить нас». «У н и ч т о ж и т ь» - таковы побуждения и цель евреев - заявляли Гитлер, Гиммлер и прочие нацистские лидеры. Агрессия приписывалась евреям. Это они вынесли «смертный приговор» немецкому народу. Такое видение мира, каким бы чудовищно искаженным оно нам не казалось, позволило наци утверждать, что они действуют в целях самозащиты, против тех, от кого исходит угроза истребления.
У наци были разного рода версии, обосновывающие их статус «жертв». Поражение Германии в Первой мировой войне они цинично объясняли тем, что мировое еврейство восстановило против Германии мировое сообщество, тогда как их «братья по крови» внутри страны, само собой, замышляли нанести удар в спину непобедимой немецкой армии. Целью евреев якобы было лишить немецкий народ и арийскую расу в целом жизненной силы, вынуждая лучших сынов проливать кровь на полях сражений. Образ «преднамеренного кровопускания» по силе эмоционального воздействия не уступал призраку «осквернения и отравления» евреями арийской крови. Стоит ли удивляться, что нацистская пропаганда вдалбливала в умы почтенных обывателей: «Мишенью глобальных разрушительных планов в борьбе, которую евреи ведут во всех сферах, стали немцы, как наиболее выдающиеся представители германской расы. Война 1914 – 1918 годов была «смертным приговором», вынесенным Германии мировым еврейством».
После поражения Германии в 1918 евреи непреклонно продолжали свой штурм. Они преуспели в свержении прежнего режима, они открыли себе путь к дальнейшему продвижению, объединяя потенциал марксизма и международного капитализма. У наци не было ни малейшего сомнения в том, что Первая мировая война позволила евреям «семимильными шагами» приблизиться к воплощению своего замысла о мировом господстве, поскольку привела к краху империй Центральной Европы, большевизации России, распространению демократии и марксизма, и, не в последнюю очередь, к проникновению на экономический рынок западного финансового капитала. В результате Германия оказалась на переднем крае борьбы, а нацисты «приняли на себя миссию» последнего оплота, способного предотвратить полную победу мирового еврейства. Их германо-центрические воззрения, таким образом, приобретали глобальное значение. В начале 20-х Гитлер мог бы иногда прибегать к лозунгу интернационалистов: «Антисемиты всех стран, объединяйтесь!».
В этой версии картины кризиса, постигшего Германию и мир, важно подчеркнуть несколько аспектов. Во-первых, немцами владело ощущение, что они живут в решающий миг, в кульминационный момент, когда исход многовекового противоборства арийцев и евреев должен быть определён раз и навсегда. Наступил решающий час: «или - или». «Или Еврей уничтожит нас, или мы обезвредим его. Третьего не дано». Эта убеждение порождало атмосферу Страшного Суда, «настоянную» на характерной для немцев апокалипсической традиции, уходящей корнями в период романтизма. Именно такое настроение взбудоражило общество в начале Первой мировой войны. Среди нацистских лидеров Геббельс был особенно склонен выражаться в апокалипсических терминах. Эта тенденция вскоре стала господствующей, о чём свидетельствует частое, едва ли не фетишистское, использование понятий «окончательный», «крайний» и «последний», употребляющихся либо как самостоятельные слова, либо как составная часть выражений, либо как приставки, образующие в немецком языке сложные слова «последний бой», «окончательная победа». И, наконец, эта чудовищная грамматика достигла апогея в формулировке «Окончательное решение еврейского вопроса». (Из этого становится очевидно, что понятие «окончательное решение» было выработано едва ли не за десятки лет до Ванзейской конференции, запустившей в действие тотальную машину смерти – прим. ред.)
Во-вторых, лозунг войны «не на жизнь, а на смерть», брошенный в массы, призывал к немедленному началу «боевых действий». Из этого становится ясно, какой травмой стал для нацистских лидеров исход Великой войны, и каким решающим образом сказались её идеологические и психологические последствия. В сознании нацистских лидеров поражение Германии было проигранной битвой, но ни в коем случае не означало конец войны. Их задачей было вернуть Германии былое величие, вооружить её для завоевания необходимого немцам жизненного пространства, не повторяя прошлых ошибок, и, что исключительно важно, не давая своим врагам объединиться в коалицию. Евреи же в любом случае «будут вести против Германии тайную, но смертельную войну». По словам Гитлера, после ноября 1918-го «явная война сменилась войной на постепенное уничтожение немецкого народа». Он неустанно заявлял, что в будущей вооруженной схватке не будет ни новых перемирий, ни новых революций. Но что важнее, его понимание войны было очень специфическим. По существу, это была концепция первобытной войны, лишённая каких бы то ни было моральных и гуманистических запретов, войны, диктующей законы «око за око» и «кровь за кровь». «Око за око, зуб за зуб» - принцип, о котором Гитлер высказывался одобрительно, как о «самом примитивном понимании права». Нечего и говорить, что в этом контексте «примитивное» - это похвала.
В арсенале нацистской пропаганды был тезис о стремлении евреев к самоуничтожению. Нацисты, говоря о множестве подтверждающих примеров, не обременяли себя, как правило, конкретными подробностями. Настолько же «конкретным» был и образ «еврейского» ножа, готового вонзиться в сердце врага при всяком удобном случае. «Стремление к самоуничтожению» евреев было столь непреодолимым, что «отмечалось» даже тогда, когда нацистские лидеры кликушествовали о возможности окончательной победы евреев или предлагали «столь явно ненасильственное» решение «Еврейского вопроса», как концентрация евреев в отдалённых резервациях. Будучи «расой паразитов», как могли евреи выжить в отсутствие народа, который они эксплуатируют? В 1934 году «Штюрмер» выдвинул идею перемещения всех евреев на Мадагаскар и содержания их в лагерях, «до тех пор, пока они не уничтожат и не съедят друг друга». Очень часто сентенции о «реванше» немцев над евреями произносились в тоне «пророчеств». Эта особенность нацистской пропаганды была эффектно продемонстрирована в январе 1939-го перед Рейхстагом, когда Гитлер заявил, что хочет быть «пророком»: когда бы евреи ни спровоцировали новую мировую войну, они будут истреблены. Тщетно вы будете пытаться найти в современной истории другой такой пример, когда руководитель государства использует общественную трибуну, чтобы слать предостережения и угрозы воображаемому собеседнику, предвещая «возмездие» в случае, если произойдут некоторые события, находящиеся абсолютно вне власти намеченных им жертв (Со времени написания статьи ситуация изменилась. Например, сегодняшние выступления иранских лидеров построены в том же ключе: если Америка нападет, бросим бомбу на Израиль… - прим. ред.).
Тем не менее, следует учесть, что лидеры нацистов и Гитлер в особенности действовали и другим, более «политически корректным» образом, что иногда входило в противоречие с их апокалипсическим и преисполненным «жажды мщения» восприятием евреев. Гитлер, в конце концов, был не только «пророком», но и реальным политиком. Его «политическая хватка» позволяла ему реально оценить ситуацию и в действительности быть куда более успешным политиком, чем множество других «национальных пророков» и современных ему лидеров правого крыла. Быть «пророком» и политиком одновременно было не простой задачей. Гитлер-«пророк» размышлял о евреях в терминах последней схватки и полного уничтожения. Однако «политик» в нём склонялся не только к применению «тактической сдержанности» в интересах своей «сверхзадачи» (обретения господства над Европой), но и к проявлению некоторой (хотя и очень незначительной) гибкости во взглядах на реальность угрозы со стороны «заклятого врага-еврея», и на мировой резонанс, в зависимости от того, будет ли «враг» изгнан, изолирован или уничтожен.
Может показаться поэтому, что одного идеологического анализа фашизма недостаточно, чтобы сделать вывод о неминуемости Холокоста в силу убийственного потенциала нацистской пропаганды. Но правильнее будет сказать, что дорога на Аушвиц просто сделала «петлю», пока Гитлер действовал в ситуации, когда он все еще мог маневрировать и приближаться к своей цели, не будучи вовлеченным в мировую войну против всех. В этом отношении важно отметить, что его восприятие еврейской мировой угрозы между 1939 и 1941 годами колебалось в прямой зависимости от успехов или неудач выбранной им стратегии.
Две выделенных нами ключевых идеи антисемитизма нацистов – псевдобиологическая и псевдорелигиозная с их логичными следствиями – анимализацией и демонизацией евреев – различались коренным образом. Но, тем не менее, они сосуществовали, отображая панораму умонастроений общества, отравленного нацистской пропагандой, и порождая симптоматические колебания между презрением и страхом.
Анимализация позволила мысли о расправе с евреями обрести лёгкость и легитимность. Например, в процессе «всестороннего обсуждения еврейского вопроса» на Ванзейской конференции, предполагаемое убийство миллионов людей не казалось задачей, которая может вызвать «осложнения». С другой стороны, образ демонической мощи евреев побуждал каждого собрать все свои силы и энергию, чтобы противостоять евреям и одержать победу над ними.
Как можно объяснить, что такие разнородные теории в конечном итоге объединили свой идеологический потенциал, что способствовало осуществлению геноцида? В ситуации 1941 года обе идеи, анимализация и демонизация, - неотвратимо устремились навстречу друг другу. Евреев, оказавшихся во власти Гитлера, уничтожали, как насекомых, как «паразитов», но их гибель «помещалась в раму» решающего сражения с сатанинской силой мирового еврейства, которое преуспело в разжигании войны и таким образом угрожало Германии уничтожением. В конце 1941 года, когда машина уничтожения набирала обороты, Гитлер, касаясь темы истребления евреев в частных беседах с членами своей свиты, использовал терминологию обоих направлений «обесчеловечивания евреев», что наилучшим образом отражает символическую двойственность геноцида.
С одной стороны, Гитлер использовал всевозможные доводы для придания законности убийству. Все эти доводы подтверждали, как нечто несомненное, «внечеловеческую природу» евреев, и были предназначены для того, чтобы подавить чувство вины. Некоторые доводы происходили из социал-дарвинистской концепции борьбы за существование и «праве сильнейшего» (должен ли кот, поедая мышь, испытывать чувство вины). Иные были взяты из хорошо укомплектованного запаса анималистических метафор: евреи были названы «бациллами, отвергнутыми защитной реакцией здорового организма». В то же время, Гитлер, говоря собственно о процессе истребления евреев, Гитлер обратился к «хирургическому» образу, заслуживающему того, что его процитировать: «Вы должны действовать быстро. Бесполезно извлекать зуб на несколько сантиметров каждые три месяца – боль уходит, когда он выдернут» Нет необходимости комментировать эту «выдающуюся» подмену жертвы. Гитлер «скорбел» о необъяснимой боли, которую должна предстояло испытать Германии, или немецкой Европе, «вытягивая» европейское еврейство из своей среды. А несколько миллионов людей, о чьей гибели шла речь, были превращены в безликие цифры и уничижительную конкретность зубов.
С другой стороны, Гитлер связывал истребление с ожесточённой борьбой с «мировым еврейством» - своим демоническим метафизическим врагом. Он упоминал несколько раз, даже в своих публичных выступлениях 1942 года, собственное пророчество, сделанное в январе 1939-го, и как-то даже процитировал излюбленную поговорку: «Впервые чужаки не просто поплатятся кровью. В первый раз будет применен древний, подлинно еврейский закон: око за око, зуб за зуб».
Гитлер неуклонно следовал логике расовой войны, пытаясь ослабить «Еврея», проливая реками кровь, которую расовая теория назвала самой существенной и драгоценной субстанцией. Таким образом, провозглашал он, «евреи искупают немецкую кровь, пролитую на полях сражений». Всякий раз, вспоминая о своём пророчестве, он обращался к своему врагу, как будто чувствовал навязчивое желание дать понять евреям, какова расплата за преграды на пути арийцев. Но такие выступления выдавали его бессмысленную ярость по отношению к силе, которой он мог противостоять лишь частично и которая, в свою очередь, была в состоянии сокрушить его до основания. «Сатанинская» природа евреев была подтверждена «вполне и настоящим образом». Евреи продолжали воевать в рядах Красной Армии. Евреи продолжали бороться за Землю Израиля.
Для воспаленного мозга Гитлера это и был «сатана» - недосягаемый и неуязвимый, до которого фюрер хотел добраться, истребляя миллионами всех евреев, до которых он мог дотянуться.
Филипп Баррин (Женева, Институт международных исследований)
Перевод Ш. Садэ
Обращение к Вселенской Церкви: "отпусти народ Мой!"
Гибнет народ от недостатка ведения...
|
Шалом! Данный форум устроен по типу 
