они ведь откуда-то копируют эти тексты

Только евреи являются людьми, неевреи - это животные (Баба Мециа 114а - 114в).

Из текста этого листа мы узнаем об удивительной встрече пророка Элиягу и Учителя Талмуда (из Вавилона). Пророк Элиягу — единственный человек в мировой истории, который поднялся на Небо в духовном огне и после этого время от времени возвращается в наш мир, чтобы наставлять и вдохновлять Учителей Торы.
Но прежде чем говорить об этом, дадим несколько разъяснений.Рассказ об этой встрече помещен именно здесь, поскольку первой темой обсуждения на ней была тема предыдущего листа — в каком количестве и каким образом кредитор может брать у должника предметы в залог.
Гемара занята проблемой “оценки человека”. То есть — вопросом о том, каков порядок оценки возможностей должника, с которого надо взять какое-то имущество под одалживаемые ему деньги. Отметим, что Тора стремится максимально защитить “слабого” — должника (кредитор практически не рискует, ибо получает залог). И поэтому заботится, чтобы у должника не взяли жизненно необходимые для его существования предметы.
Эти проблемы достаточно сложны.
И вот мы читаем: Раба бар Авуа (Учитель второго поколения) встретил пророка Элиягу, который стоял у нееврейского кладбища.
Спросил Раба бар Авуа пророка:
— Как оценивать возможности должника?
Ответил пророк Элиягу:
На основе законов оценки “стоимости” человека, который дал клятву принести в Храм корбан (приношение), равный его, человека, “стоимости” (об этом говорит Тора в книге Ваикра, ст. 27).
Тогда Раба бар Авуа задает другой вопрос:
— Как доказать, что обнаженный человек не может отделять труму (небольшую часть урожая, которую заповедано отдавать коэну — служителю в Храме)?
Ответил пророк:
— Когда произносишь благословение (его необходимо сказать при отделении трумы), интимные места должны быть прикрыты (это правило следует из текста Торы — Дварим, гл. 23 ст. 15).
И, наконец, третий вопрос задает Раба бар Авуа пророку Элиягу:
— Что господин (то есть пророк Элиягу) делает у нееврейского кладбища?
Поясним, что часть души Элиягу происходила от Пинхаса, сына Элазара — внука Аарона и коэна-гадоль (главного служителя) в Мишкане, когда евреи вошли в Эрец Исраэль. По закону Торы, коэн не может приходить на кладбище.
Тут спросил пророк Элиягу:
— Не учил разве господин (здесь — Раба бар Авуа) шестой раздел Мишны (Устная Тора разделена на шесть разделов; шестой посвящен законам тумы и таѓоры, в которых, в частности, содержится и относящийся к коэнам запрет входить на территорию кладбища)? Ведь там сказано: так учил раби Шимон бар Йохай (составитель книги Зоѓар) — могила нееврея имеет меньше факторов, создающих туму (источник нечистоты).
Сказал Раба бар Авуа:
— С трудом я учу четыре раздела, как я могу учить шесть?
— Что мешает тебе? — спрашивает пророк Элиягу.
Отвечает Раба бар Авуа?
— Мое подавленное настроение...
Тогда поднял его пророк Элиягу в Ган Эден (высокие этажи духовных миров) и сказал:
— Сними одежду (рубаху) и набери в нее листья, которые видишь.
Набрал Раба бар Авуа листьев и, когда покидал Ган Эден, услышал:
— Кто это съедает свою награду, которая ждет его в Будущем Мире (на Небе)?
Уже на земле Раба бар Авуа немедленно выбросил все листья. Однако рубаха его пропиталась таким божественным запахом, что нашелся человек, который купил ее за 12 тысяч динаров (по сегодняшним меркам — сотни тысяч долларов).
Но вырученные деньги Раба бар Авуа себе не оставил. Он раздал их зятьям (сыновьям не отдал, ибо они — его прямые наследники). Чтобы не воспользоваться в этом мире наградой, которая ждет его Там — за изучение Торы и еврейский образ жизни.
В комментариях к Талмуду много места посвящено очень этой встрече. Мы предложим такую ее “реконструкцию”.
Раба бар Авуа, будучи великим Учителем и руководителем иешивы, испытывал большие сомнения: в какой степени он реализовал свой духовный потенциал?
Поэтому он задал первый вопрос — как оценить человека? А потом спросил — может ли обнаженный (“не одетый” в заслуги — заповеди Торы) человек принести труму (дословно трума — возвышение; в данном случае он имел в виду возвышение Имени Творца)?
Так, от проблемы служения Всевышнему (тут по отношению к себе он был настроен критически) Раба бар Авуа перешел к вопросу о той части души Элиягу, которая принадлежала коэнам — служителям.
Ответ пророка Элиягу — “ты должен учить и шестой раздел, не только четыре”, содержит подтекст. Дело в том, что число “четыре” символизирует этот, земной, мир. Число “шесть” — символ всего Творения. Поэтому он и упомянул раби Шимона бар Йохая — составителя книги Зоѓар, которая раскрывает суть Творения.
В Ган Эдене Элиягу попросил Рабу бар Авуа набрать листьев в рубаху. Не о плодах говорил пророк. Плоды — результат служения Всевышнему. Эти плоды ждут человека на Небе. Листья же символизируют то, чем человек отчасти пользуется уже в этом мире — изучая Тору, он уже в этом мире становится мудрее и пребывает в хорошем настроении.
Рубаха — символ служения, выполнения заповедей. Пророк показал Рабе бар Авуа, что рубаха его на самом деле пропитана запахом Ган Эдена.
Какой-либо другой выгоды, кроме хорошего настроения, позволяющего ему изучать все шесть разделов Устной Торы, Раба бар Авуа не искал. Поэтому он и раздал все деньги.
Кстати сказать, пророк Элиягу пришел к нееврейскому кладбищу, чтобы поднять душу одного нееврея в Ган Эден — за то, что тот при жизни помог евреям во время погрома.

Если язычник (нееврей) ударит еврея, то нееврей должен быть убит. Убить еврея - это ударить бога. (Санхедрин 58 в).

Выявляя, чем отличаются еврейские законы от нееврейских, Талмуд естественным образом приходит к обсуждению ситуации с гером (человек, который был неевреем, но перешел в еврейство). В частности, выдвигает вопрос: как поступать в изменившейся ситуации тому, кто стал частью еврейского народа?
И отвечает: пройдя гиюр (процесс перехода в еврейство), человек уподобляется появившемуся на свет ребенку. И, быть может, в определенном смысле он даже “слабее”. Ведь родственных связей, которые существовали у него до гиюра, у него теперь нет.
Но если те, кто был до гиюра его близкими, стали ему “чужими”, означает ли это, что и запрета на интимные отношения с ними теперь у него нет?
Ограничения остаются, — говорят наши Учителя. А для того, чтобы никто не расценивал ситуацию иначе, они вывели определенные установления.
Эти установления Учителей и обсуждает Талмуд на нашем листе.
Рассматривается случай, когда гер зачат до гиюра матери, а рожден — после. То есть его мать прошла гиюр во время беременности.
По закону, такому геру запрещено жениться на сестре по материнской линии, ибо связь с матерью у него не утрачивается. А вот брак со сводной сестрой — по отцу (если матери у них разные) ему разрешен, потому что связь с отцом в результате гиюра матери он теряет.
То же положение с браком между таким гером и сестрой отца по линии его матери — он запрещен; брак между гером и сводной сестрой отца по отцовской линии — разрешен.
Позиции Учителей разошлись в вопросе, может ли такой гер жениться на сводной сестре матери, если у них один отец, а матери — разные. В результате дискуссий выводится закон (ѓалаха), разрешающий этот брак.
Талмуд выясняет истоки этого закона. И сообщает: он выводится на основании текста Торы, где описывается, как наш праотец Авраам говорит, обращаясь к Авимелеху: “...Однако сестра моя (Сара) — дочь моего отца, но не дочь матери моей, и стала мне женой”.
Раби Акива (величайший Учитель Мишны, 2‑й век) выводит законы о запрещенных связях из фразы: “Оставит человек отца своего и мать свою и прилепится к жене своей, и станут они плотью одной”.
Слова “оставит человек отца своего”, — отмечает раби Акива, — подразумевают, что связь с женой отца запрещена (понятно, что речь идет о ситуации, когда отца уже нет в живых или он — в разводе, в противном случае жена отца была бы неприкосновенной для сына, как любая другая замужняя женщина). Выражение “прилепится к жене” выделяет запрет на связь мужчины с мужчиной, указывая, что именно с женщиной он должен вступать в интимные отношения. Словосочетание — “станут плотью одной” намекает на запрет на скотоложество и подчеркивает, что лишь в результате связи мужчины с женщиной появляется на свет ребенок, в котором их “плоть” соединяется.

Неевреи находятся вне защиты закона, и Бог отдаёт их деньги Израилю". (Баба Коми 37в)

В обзоре предыдущего листа рассматривались ситуации, усложненные различными нюансами. Теперь же скажем, что Ѓалаха (Закон) основывает свои выводы на утверждении раби Акивы.
Еврейская традиция утверждает: нет в мире такой проблемы, которую не обсудила бы Гемара.
Талмуд выясняет, какой закон следует применить к хозяину быка-муад (не менее двух раз приносившего неприятности), если он нападает не на всех подряд, а избирательно. Например, бросается на быков, но не трогает верблюдов и лошадей. Или нападает на людей и спокойно проходит мимо животных. Или, скажем, угрожает детям, а к взрослым равнодушен...Получается, что этот бык — муад по отношению лишь к определенному виду живого мира, по отношению к остальным он — там. Но тогда, если он обычно не трогает лошадей, но, вдруг, ранил какую-то лошадь, его хозяин компенсирует ущерб в половинном размере?
Может ли быть, что бык бодается только по шаббатам, а по будним дням — никогда?.. Какую ответственность несет перед пострадавшим его хозяин?
Кажется странной сама постановка вопроса. Почему здесь шаббат противопоставлен будням?
Объясняют мудрецы: в шаббат люди надевают другие одежды, бык может не узнать их, принять за чужих и напасть. И еще: в шаббат быка не нагружают работой, и от безделья он может бодаться больше, чем обычно.
Учителя обсуждают значение слов Мишны (краткой записи Устного Учения, полученного от Всевышнего). В частности, размышляют над тем, как понимать выражение, в котором сказано, что бык — не муад по отношению ко всем, кого не причисляют к его виду.
Надо доказать, что он — не муад, — говорит рав Звид. — Если доказательств нет, никто не скажет, что он — там.
Изначально такого быка по отношению к другим видам не называют муад, если не доказано обратное, — утверждает рав Папа.
Каково по этому поводу решение Ѓалахи (Закона)?
Если бык, который считается муад по отношению к быкам, а по отношению к другим животным и человеку — там, нанес ущерб, которого от него ожидают, его хозяин компенсирует его в полном размере. Если ущерб нанесен тому виду, по отношению к которому он — там, хозяин выплачивает половину от суммы ущерба.
Если бык бедокурит лишь по шаббатам, а в будни считается там, за ущерб, неожиданно нанесенный им в будний день, хозяин оплачивает половину ущерба, а шаббатний урон возмещает полностью.
В каких случаях быка в принципе называют муадом?
Если он, например, сегодня боднул быка, завтра напал на осла, послезавтра — на верблюда...
Впрочем, иногда возникают более запутанные ситуации.
Скажем, бык сегодня напал на быка, завтра прошел мимо него равнодушно, а послезавтра — снова его боднул... Такого быка по отношению к другим быкам называют муад лесеругин (букв.: вперемешку).
Также по отношению и к другим видам животных называют быка, который сегодня боднул лошадь, завтра мирно прогуливался рядом с ослом, послезавтра напал на верблюда, а на четвертый день, оказавшись рядом, не тронул мула.
За проделки такого быка его хозяин полностью возмещает ущерб потерпевшему.
Может ли бык-муад, наносящий ущерб по шаббатам, стать быком-там? — спрашивает Гемара.
Может, если в течение трех шаббатов встречает других быков и не трогает их.
Гемара обсуждает вопрос, как животные реагируют на различные внешние раздражители.
Если, например, бык начинает бодаться, услышав звуки шофара (бараний рог, в который трубят перед праздником Йом Кипур), и это повторяется трижды, определяют, что по отношению к звукам шофара он — муад.
Если хозяину известно, на что его бык реагирует агрессией, он имеет возможность предотвратить негативные последствия, усиленно охраняя его в такие моменты

Евреи могут использовать ложь (увёртки) для того, чтобы перехитрить нееврея. (Баба Коми 113а)

Гемара переходит к теме “профилактики” от случайного присвоения имущества.
Эту проблему Гемара анализирует, рассматривая в качестве примера “механизмы”, которые использовал сборщик налогов или таможенник.
В древние времена — вплоть до средних веков (и даже более позднего времени) — в Европе налоги взимались, как мы сказали бы теперь — “налоговой полицией”. Но, в отличие от современной ситуации, правитель государства кому-то давал подряд на сбор налогов. Подрядчик выплачивал правителю установленную сумму госналога. А потом взимал налог с населения. Естественно, он нанимал субподрядчиков, которые платили свою долю от общей суммы — тоже вперед, а сами потом собирали с населения по максимуму. Возникали ситуации, которые формально можно расценивать как грабеж (“от имени государя”). Субподрядчики нещадно обирали одних, а другим — за взятки — делали поблажки.
Таким же было положение и с таможенниками на границах государства. Сегодня мы назвали бы этих таможенников “мафией”, которая предъявляла к торговцам жесткие требования — “делиться”.
Оперируя этими примерами, Мишна скажет нам: Нельзя разменивать крупные деньги на мелкие, используя кассу сборщика налогов или таможенника. И запрещено брать у него деньги на цдаку (благотворительность) из этой кассы. Но можно взять, если он дает деньги на благотворительность из “семейного бюджета”.
Как видим, человеку следует проявлять осторожность не только в тех случаях, когда он использует средства другого на собственные нужды. Он должен быть внимательным и в том случае, если берет какие-то суммы на благотворительность. Нельзя использовать здесь “грязные” деньги.
Гемара, как всегда, уточняет и расширяет объемы понятий, суть которых вытекает из Мишны. Определяет, например, границы — когда можно (и нужно) подозревать сборщика налогов в том, что он, по сути, грабитель.
Сбор налогов, конечно — дело нужное и в принципе не противоречит закону. Гемара приводит чрезвычайно важный принцип, сформулированный Шмуэлем (амора — Учитель Талмуда первого поколения; конец 3‑го века): “Законы государства надо исполнять (не уклоняться)”.
В таком случае, казалось бы, сборщик налогов — “персонаж” положительный. Но перестает быть таковым в случае, если допускает произвол и, по сути, не является представителем государственной законности. Вот тогда, — говорит Гемара, — позволительно уклоняться от уплаты налогов или таможенных сборов.
“Во всех случаях надо остерегаться хилуль а‑Шем (осквернения Имени Всевышнего)”, — сказал раби Акива.
Поэтому иногда, даже если воплощение принципа “Законы надо исполнять”, не требует какого-то действия, ибо закон нарушается исполнителями, надо, тем не менее, его исполнять — дабы не осквернить Имя Творца.
Очень подробно Гемара останавливается на проблеме взаимоотношений с неевреями. Особенно — если дело касается его имущества или торговых операций.
Здесь принцип раби Акивы — “надо остерегаться хилуль а‑Шем” — так же актуален.
Тут может возникнуть вопрос: зачем использовать принцип столь “высокой этичности”, если и без того всем очевидно: следует вести себя хорошо.
Но Гемара рассматривает пограничные, “туманные” области, линия поведения в которых отнюдь не однозначна.
Например, должен ли еврей сам свидетельствовать в нееврейском суде в пользу нееврея, который требует с другого еврея деньги?
Казалось бы, как подсказывает обыденная логика, — должен. Но по закону Торы, присудить деньги ответчика истцу можно, если в его пользу дают показания два свидетеля. А в нееврейском суде достаточно и одного. И получается, что, добровольно соглашаясь свидетельствовать в нееврейском суде, еврей способствует незаконному присвоению имущества другого еврея. Это уже похоже на грабеж.
Как тут быть? Решение зависит того, возможен ли хилуль а‑Шем, когда окружающие скажут, что один еврей хочет выгородить другого еврея. Если — да, пойти в нееврейский суд необходимо. Если опасности хилуль а‑Шем нет, свидетельствовать в нееврейском суде не следует.
Такая проблема, естественно, снимается, если имеется два свидетеля.

Речь идет о том, что нееврей изучающий Тору с целью установления для себя заповедей, предназначенныx только евреям, совершает кражу и заслуживает смерти по воле Небес.