Вопрос обрезания

Антонин Пий начал свое правление, частично изменив политику Адриана по отношению к евреям. Элия Капитолина так и осталась языческим городом, который был закрыт для евреев, но запрет обряда обрезания был несколько смягчен, хотя и не отменен полностью. В биографии Антонина в "Истории Августов" упоминается о еврейском бунте в эпоху его правления. Это единственное - как в классической греко-римской, так и в церковной или в еврейской литературе - упоминание о каком-либо относимом к этому времени восстании (хотя отчет Диона Кассия об эпохе правления Антонина практически не сохранился до наших дней, и вполне возможно, что именно в нем содержатся какие-то свидетельства).

Ничего не говорят о нем и монеты, как императорские, так и палестинские. В эпиграфических свидетельствах, связанных с пребыванием римских войск в Палестине, также не найдено ни единого упоминания о военных действиях в провинции при Антонине. Напротив, в 145 году ситуация в провинции была столь спокойной, что подразделение VI легиона (Ferrata) было отправлено на борьбу с повстанцами в Мавритании.

"История Августов" не приводит точной даты еврейского "восстания" - в ней соединены примерно полдесятка мятежей, упомянутых в других источниках и относящихся к совершенно разным периодам.

Немногословность автора в части, касающейся евреев, вовсе не означает, что поднятое ими "восстание" было незначительным событием - в биографии Адриана война Бар-Кохбы не упомянута вообще. Но евреи Палестины были просто не в состоянии организовать еще одно крупное выступление - даже через несколько десятков лет после сокрушительного поражения Бар-Кохбы Адрианом. Поэтому так называемое "восстание" - это скорее всего не более, чем попытка высказать новому императору боль и отчаяние, испытываемое евреями империи в связи с запретом древнего и святого обряда обрезания, и тем самым вызвать его сочувствие. Пока римская империя будет продолжать ограничивать религиозные свободы евреев подобным образом, ей нечего надеяться на сохранение мира в Палестине и спокойствия в странах диаспоры. Ведь без обрезания евреи не будут истинными евреями. Возможно, волнения в провинции ограничились местными беспорядками и демонстрациями протеста, которые были сильно преувеличены - еще осталась в памяти военная угроза Бар-Кохбы. Вполне вероятно, что эти волнения вышли за пределы Палестины, поскольку у евреев диаспоры также были причины жаловаться на нарушение их религиозных свобод.

Возникшие волнения - какой бы характер они ни носили - были урегулированы не военным путем, а путем устранения самой причины недовольства евреев: запрет обрезания был наконец отменен. Этот мудрый шаг (хотя, как отмечается, он и не был непосредственно связан с беспорядками в Палестине) явился своего рода прологом к миру, к прекращению репрессий со стороны правительства и даже к восстановлению относительно дружеских отношений в Палестине, жители которой надеялись на восстановление приемлемых взаимоотношений между Римом и евреями.

В Дигесте утверждается, что Антонин издал некий указ, согласно которому с евреев (и только с евреев) был снят введенный Адрианом запрет обрезания, и им было разрешено вновь выполнять этот обряд. Однако, если подобная операция была сделана нееврею, виновного ожидало наказание, аналогичное тому, которое полагалось за кастрацию. Наказание было суровым: нееврей, прошедший обрезание либо подвергнувший ему своих рабов, приговаривался к пожизненной ссылке и конфискации имущества; выполнившего обрезание врача ждала смертная казнь; евреев, которые обрезали рабов-иноверцев, ждала ссылка или казнь (включение в запрет рабов являлось гуманным актом - оно ограничивало полноту власти хозяина над своими рабами).

То утверждение, что согласно данному указу запрет был снят "только с евреев", по-видимому, отражает условия писем, посланных легату Палестины и наместникам других провинций, где действовало новое правило, поскольку евреи явились единственным народом, которому было разрешено свободное и неограниченное возобновление практики обрезания. Папирусы свидетельствуют о том, что Антонин сделал аналогичную уступку религиозной касте в Египте, что было вполне логично - для них обрезание также являлось религиозным обрядом. Однако, в этом случае для каждой отдельной операции требовалось разрешение гражданских и религиозных властей, которое выдавалось после уточнения данных кандидата.

При упоминании указа Антонина в Дигесте не содержится временных ссылок, а одновременные уступки в Египте, о которых говорится в папирусах, вероятно, относятся к 154 году. Однако в еврейских литературных источниках говорится об ослаблении напряженности в самом начале правления Антонина, основной причиной которого, безусловно, явилась отмена запрета обрезания, хоть об этом прямо и не сказано. Страшная легенда о том, как убитых в Бетаре евреев не разрешали хоронить до тех пор, пока "не появился новый царь и не санкционировал их погребение", говорит о принятии Антонином более гибкой и мягкой политики.

Яркой иллюстрацией этому является история рабби Шимона бар Иохая, который несколько лет прятался в пещере, чтобы избежать наказания за пренебрежительное замечание о римлянах, и вышел из своего укрытия, как только узнал о "смерти императора и отмене его указа". Есть совершенно иная легенда о рабби Шимоне, повествующая о том, как он с другим мудрецом отправился в Рим, чтобы просить отмены закона о запрете обрезания и соблюдении субботы, и добился своего при помощи сверхъестественных сил.

Вполне вероятно, что Антонин отменил запрет, стараясь удовлетворить требования еврейской делегации, которая в новых условиях решила попросить то, чего ранее евреи пытались добиться протестом и восстанием. Логично предположить, что с подобной просьбой к императору евреи обратились буквально в первые дни его правления. В "Диалоге с Трифоном" Юстина Мученика об обрезании евреев говорится в настоящем времени, и нет ни единого намека на незаконность этой операции либо на то, что она делалась в тайне и была сопряжена с опасностью. Очевидно (хотя это и не указано однозначно), дачное произведение рассказывает о событиях происшедших в самом начале правления Антонина. Однако оно не является достаточно убедительным свидетельством того, что запрет был снят именно в это время. Даже при жизни Адриана некоторые евреи отваживались нарушать запрет. Так, например, рабби Иеhуда I родился примерно тогда же, когда умер рабби Акива. Обрезание в то время было запрещено, но его отец, Шимон бен Гамлиэль II, все же решился обрезать сына. Поэтому после смерти Адриана обрезание практиковалось довольно широко, несмотря ни на какие запреты. Юстин Мученик как бы мимоходом упоминает об обрезании прозелитов как об обычной процедуре, не говоря о ее незаконном характере. Вместе с тем, и в период, о котором рассказано в "Диалогах", и во время их написания (конец эпохи правления Антонина) обрезание неевреев было запрещено, что явно вытекает из императорского указа. Маловероятно, чтобы прозелиты осмеливались нарушить запрет, если бы этого не делали евреи.

То, что, сняв запрет для евреев, Антонин сохранил его для представителей других народов, а не отменил вовсе, означало, что император вновь решил соблюдать правило, действовавшее с времен конца республики, - делать для евреев исключения из общего правила с тем, чтобы они могли исполнять требования своего Закона. И если после восстания Бар-Кохбы Адриан отменил и другие еврейские обряды, многочисленные упоминания в еврейской литературе об "окончании эпохи великих гонений" означают, что эти ограничения также были сняты Антонином примерно в то же время. Ведь если обрезание вновь стало законной операцией, просто не было смысла запрещать другие обряды. Таким образом, иудаизм в римской империи вновь приобрел статус "особой религии" (religio licita) - статус, который сохранялся даже после введения христианства как официальной религии римлян.

Однако, указ Антонина означал не просто компромисс, при котором с одной стороны, уважались религиозные права и свободы евреев, а с другой - по-прежнему предпринимались шаги по искоренению среди неевреев практики, считавшейся нежелательной как с культурной, так и с эстетической точки зрения. Главным образом обрезание неевреев - во всяком случае, в западной части империи - выполнялось при обращении их в иудаизм. Поэтому, не отменяя запрет целиком, Антонин преследовал цель использовать его в качестве оружия против прозелитизма, на который официальный Рим смотрел крайне подозрительно, по крайней мере, когда евреи жили в Италии.

Теперь было создано новое ограничивающее евреев условие сохранения римлянами терпимого отношения к иудаизму, особенно в странах диаспоры: от евреев теперь требовалось не только законопослушание и лояльное отношение к римской власти, но им было официально запрещено распространять свою религию - раньше это просто не поощрялось. Таким образом, была заключена некая сделка, при которой в ответ на право свободного выполнения своих религиозных обрядов евреи должны были полностью отказаться от прозелитизма.

Такая косвенная атака на прозелитизм не увенчалась успехом по вполне понятной причине - в ней было использовано неэффективное оружие. Оно не распространялось на женщин и не мешало представителям любого пола обращаться в иудаизм. Мудрецы отреагировали на создавшееся положение, сохранив практику военного времени, когда обряд обрезания новообращенного был заменен ритуальным омовением. Более того, соблюдение запрета могло вызвать ряд проблем у римской стороны: разрешать ли обрезание еврею, отступившемуся от своей веры и теперь вернувшему к ней, или христианским семьям, или семьям прозелитов, обращенных в иудаизм много лет назад, или сыновьям от смешанных браков между евреями и неевреями? Подобные проблемы, равно как и практические трудности, связанные с обеспечением соблюдения закона, в конце концов, как бы "свели его на нет". Прозелитизм продолжался, о чем свидетельствуют "Диалоги" Юстина Мученика, равно как и то, что, когда данным вопросом занимался Септимий Север, он решил, что прозелитизм необходимо запретить явно.

Источник