Администратор
Сообщений: 5588  C нами с 01 Июня 2006
Откуда: Израиль
Статус: Отсутствует
| Дорога в бессмертие
"Я встал на колени у его кровати и, не обращаясь ни к какому учебнику за словами и интонациями, заговорил монотонно, вполголоса:
- Ты знаешь, я тебя люблю. Но я не могу тебе все позволить. Это ты разбил окно, а не ветер. Ребятам мешал играть. Не съел ужина. Хотел драться в спальне. Я не сержусь. Ты уже исправился: ты шел сам, не вырывался. Ты уже стал послушнее.
Он опять громко плачет. Успокаивание вызывает иногда прямо противоположное действие, возбуждает. Но взрыв, выигрывая в силе, теряет в продолжительности. Мальчик заплакал в голос, чтобы через минуту затихнуть.
- Может, ты голодный? Дать тебе булку?
Последние спазмы в горле. Он уже только всхлипывает, тихо жалуясь исстрадавшейся, обожженной, наболевшей душой.
- Поцеловать тебя на сон грядущий?
Отрицательное движение головы.
- Ну, спи, спи, сынок.
Я легонько дотронулся до его головы.
- Спи.
Боже, как уберечь эту впечатлительную душу, чтобы ее не залила грязь жизни?"
Так заканчивается вторая часть книги Януша Корчака "Как любить ребенка". Около сорока лет жизни отдал детям этот выдающийся педагог, писатель и общественный деятель, меньше всего заботясь о себе, о собственном благополучии. Вспоминая незадолго до своей смерти о прожитой жизни,
Корчак писал, что когда ему было четырнадцать лет, он пришел к выводу: "Я существую не для того, чтобы меня любили и мною восхищались, а для того, чтобы самому действовать, самому любить. Не окружающие должны помогать мне, а я обязан заботиться о мире и о человеке". Уже тогда у него возникли первые мысли о "реформах воспитания".
Януш Корчак (его настоящее имя – Генрик Гольдшмидт ) родился 22 июля 1878 года в Варшаве в еврейской семье. Его прадед был стекольщиком. "Мне это нравится,- писал Корчак,- стекло дает свет и тепло". Но дед не пошел по стопам прадеда: он стал врачом. "Меня назвали в честь дедушки,- вспоминал Корчак, - а дедушку звали Герш (Гирш). Отец имел право назвать меня Генриком, ведь сам он получил имя Юзеф. Другим детям он тоже дал христианские имена: Мария, Магдалена, Людвик, Якуб, Кароль". Словом, процесс ассимиляции не обошел эту семью, однако она сохранила привязанность к еврейским ценностям. Так, дед Корчака сотрудничал в одной из еврейских газет Варшавы, а отец, будучи адвокатом, написал монографию "Лекции о бракоразводном праве по положениям Закона Моисея и Талмуда".
Януш Корчак
Детские годы Генрика прошли сравнительно благополучно. Получив приличное домашнее воспитание, он поступил в русскую гимназию. Но вскоре на семью обрушилось горе: тяжело заболел кормилец - отец Генрика. По всей вероятности, финансовые проблемы, неожиданно возникшие в ходе ведения адвокатских дел, надломили его душевное равновесие. Болезнь отца и ее летальный исход на всю жизнь оставили в душе Генрика так и не зарубцевавшуюся рану. На старости лет он вспоминал: "Я панически боялся психиатрической лечебницы, куда несколько раз попадал мой отец. Итак, я сын душевнобольного, человека с отягченной наследственностью. Много лет, да и теперь еще меня временами мучает эта мысль".
Каково же было двенадцатилетнему мальчику сознавать, что ответственность за судьбу семьи ложится, в сущности, на его хрупкие плечи. Продолжая учебу в гимназии, он вынужден был зарабатывать хлеб насущный как репетитор. Не тогда ли у него зародился интерес к вопросам воспитания?
Генрику Гольдшмидту суждено было раньше времени распрощаться с детством. Но, перейдя в мир взрослых, он до конца жизни сохранил в себе детское мироощущение, способность и готовность раскрываться навстречу детям, откликаться на их радости и горести, мысли и поступки, всегда помня о своеобразии мира ребенка.
В 1898 году двадцатилетний Генрик Гольдшмидт, окончив гимназию, поступил на медицинский факультет Варшавского университета. На первый взгляд, такой выбор профессии может показаться неожиданным. По логике вещей, Генрик, если принять во внимание его серьезное увлечение миром детства, должен был предпочесть медицине педагогику. Однако, делая свой выбор, он, очевидно, исходил из того, что путь к педагогике нередко пролегает через медицину, особенно педиатрического направления.
Если раньше Генрик - гимназист, занимаясь репетиторством в материально благополучных семьях, получил представление о детях богатых кварталов Варшавы, то теперь он, как студент - медик, будущий детский врач, столкнулся с детьми бедных районов города, с детьми обездоленными, полуголодными. При этом он обнаружил, что, несмотря на глубокие социальные контрасты между состоятельными и нищими семьями, очень многие дети и там и там были лишены тех жизненных условий, которые способствовали бы их полноценному развитию, формированию в них свободных и ответственных личностей.
Отныне проблемы детства становятся главными в разнообразной общественной деятельности Генрика Гольдшмидта. С исследованиями этих проблем он постоянно выступает как журналист в демократической печати и как лектор в бесплатных читальнях Варшавского благотворительного общества. К этим же проблемам он привлекает внимание читателей в своих литературных произведениях. Уже повесть "Дитя гостиной", которую он подписал псевдонимом Януш Корчак, заставила публику говорить о нем как о талантливом писателе - публицисте.
По окончании университета в 1903 году Януш Корчак начинает работать врачом - педиатром в одной из еврейских клиник Варшавы. Одновременно он открывает частную медицинскую практику: за солидные гонорары лечит богатых, бесплатно - бедняков. Но вскоре его как медика призывают в армию для участия в русско-японской войне 1904-1905 годов. Вернувшись домой, он продолжает работать в той же больнице, на этот раз около шести лет, правда с перерывами, совершая длительные поездки в Берлин, Париж и Лондон для освоения новейших достижений детской медицины.
В эти годы повседневного общения с миром детства Корчак все больше убеждался в бесправном положении детей независимо от их социальной принадлежности. Разумеется, положение еврейских детей усугублялось их национальным происхождением. "Польский еврей, - писал Корчак другу, - под царским гнетом. Это подействовало на меня, как самоубийство. Силой воли и упорством шел я через жизнь, которая казалась мне беспорядочной, одинокой и чужой. Сыном стала мне идея служения детям и их делу".
Но как воплотить эту идею в жизнь? Что сделать для утверждения свободы и достоинства личности ребенка? Каким должен быть основной путь преодоления уродливых отношений между взрослыми и детьми? Модный марксистский подход к решению этих проблем путем революционного преобразования общества был для Корчака неприемлем. Еще в ранней юности он провозгласил: "Реформировать мир - это значит реформировать воспитание". С годами Корчак окончательно приходит к мысли, что для того, чтобы изменить детство, надо изменить воспитание. В результате, считал он, это приведет к изменению общества, которое отравляет жизнь детей, уродует их физически и духовно.
Эта мысль с давних пор будоражила умы великих мыслителей. Так, Руссо утверждал, что испорченное общество порождает испорченных людей, но путем правильно поставленного воспитания можно решить самые острые социальные проблемы, заставить общество с уважением относиться к ребенку, исключить всякое насилие над его личностью. Корчак, хорошо знавший основные произведения Руссо, высоко ценил его социально-педагогическое учение, его веру в то, что правильное воспитание поможет покончить с социальным неравенством. С другой стороны, Корчак не разделял убежденность автора педагогического романа-трактата "Эмиль, или О воспитании" в, по сути дела, неограниченных возможностях воспитания: Руссо начисто отрицал роль наследственности в формировании личности.
В 1912 году Корчак принимает самое, пожалуй, болезненное решение в своей жизни. Он отказывается от карьеры преуспевающего врача и становится - до конца дней - директором приюта для еврейских детей - сирот. Это решение далось ему с большим трудом, мучило его даже спустя тридцать лет. Незадолго до смерти он записал в дневнике: "Предал больного ребенка, медицину и больницу. Воодушевила меня фальшивая амбиция: врач и ваятель души ребенка. Ни больше, ни меньше. (Эх, старый дурень! Испаскудил и жизнь, и дело. Заслуженная настигла тебя кара)."
Но в 1912 году он не мог поступить иначе. Тогда он был уверен в том, что как воспитатель сможет принести детям больше пользы, чем как врач. Он пошел на это, прекрасно понимая, что обрекает себя на очень трудную жизнь. Впрочем, в том же дневнике он оставил более позднюю запись: "Жизнь моя была трудной, но интересной. Какую я и просил у Бога в молодости: "Дай мне, Господи, жизнь трудную, но прекрасную, богатую, высокую!"
Итак, с приходом Корчака в Дом детей-сирот в качестве руководителя и воспитателя в его жизни начинается самый значительный, плодотворный и драматический этап. Ему предшествовала практическая и теоретическая подготовка к полноценной педагогической деятельности: репетиторство в годы учебы в гимназии и университете, работа воспитателем в детских летних колониях (1907 и 1908 годы), углубленное изучение философской, естественнонаучной и психолого-педагогической литературы.
Уже на подготовительном этапе (до 1912 года) Корчак стремился познакомить общественность со своими педагогическими наблюдениями и размышлениями. Это нашло отражение в его повестях для взрослых и детей: "Моськи, Иоськи и Срули", "Юзьки, Яськи и Франки" и в педагогической публицистике ("Современная школа", "Школа жизни" и др.).
Между тем с первых же дней систематической работы с детьми в Доме сирот педагогический опыт Корчака быстро обогащается, и это настраивает его на обобщение накопленного, а теперь и проверенного материала в стройную педагогическую систему. Но с началом первой мировой войны его опять призывают в русскую армию для службы ординатором в полевом госпитале.
И тут происходит нечто на первый взгляд удивительное. В экстремальных условиях прифронтовой жизни, в атмосфере ненависти и жестокости Корчак пишет свою главную книгу. Не о войне, не о ее ужасах, не об умиравших на его глазах смертельно раненных солдатах, в большинстве своем совсем молодых, - а о том, как любить детей, как их воспитывать, как сделать их счастливыми людьми. Он торопится написать эту книгу (кто знает, что будет завтра?), используя каждую минуту досуга. "Бывало,- вспоминал он впоследствии, - пишу на постоях на лужайке, под сосной, на пеньке". Что ж, может быть, именно в обстановке кровавой вакханалии низменных инстинктов только и мог появиться этот необычайно страстный гуманистический манифест - небольшая книжка под названием "Как любить ребенка".
Прежде чем раскрыть свое понимание предмета, Корчак подчеркивает, что "воспитание ребенка - не приятная забава, а работа, в которую нужно вложить усилия бессонных ночей, капитал тяжелых переживаний и множество размышлений". А это возможно лишь при условии, что те, кто призван воспитывать детей, сами будут воспитанными людьми.
Основополагающим принципом педагогического учения Корчака является признание в ребенке полноценной личности с присущими ей правами, особенно с правом на уважение и доверие. "Когда мы дорастем до уважения и доверия, тогда он поверит нам и скажет, в каких правах он нуждается, - меньше станет и загадок, и ошибок".
Корчак выступает против общепринятого представления, что ребенок - это лишь будущий человек, а детство - только подготовительный этап будущей жизни. Деление людей на взрослых и детей является, по убеждению Корчака, искусственным. "Детей нет - есть люди, но с иным масштабом понятия, иным запасом опыта, иными впечатлениями, иной игрой чувств". Следовательно, ребенок есть отличающаяся, но не низшая или более слабая психическая организация. "В области инстинктов ему недостает только одного, да и тот есть, только нечеток, как туманность эротических предчувствий. В области чувств он превосходит нас, потому что не знает тормозов. В области интеллекта по меньшей мере равен нам. У него есть все. Ему только не хватает опыта".
Столь же решительно Корчак отстаивает и детство как полноценный этап в жизни человека. "Чем же сегодня ребенка хуже, менее ценно, чем его завтра? Если речь идет о трудностях, то оно более трудное". Но взрослые не считаются с этим. "Ради завтра мы пренебрегаем тем, что радует, смущает, удивляет, сердит, занимает его сегодня. Ради завтра, которого он не понимает, в котором он не нуждается, крадутся годы жизни, многие годы". А ведь детство - это фундамент жизни. По мысли Корчака, без безмятежного, наполненного детства последующая жизнь будет ущербной.
В каких же условиях может быть реализовано такое детство? Ответ Корчака однозначен: только в условиях равноценности ребенка и взрослого. Иначе воспитание детей не способно плодотворно решать стоящие перед ним задачи. Поэтому традиционно пренебрежительное отношение взрослого к ребенку как к младшему, более слабому существу должно быть заменено новым отношением - уважением к нему, признанием его человеческого достоинства.
А что наблюдается в действительности? "Современное воспитание, - пишет Корчак, - требует, чтобы ребенок был удобен. Шаг за шагом оно ведет к тому, чтобы его нейтрализовать, задавить, уничтожить все, что есть воля и свобода ребенка, закалка его духа, сила его требований и стремлений". Это проявляется во всех областях жизни общества. В семье, где бросается в глаза не любовь к ребенку, а эгоизм родителей, не счастье личности, а амбиции семейного сообщества, не поиски своего пути, а железная поступь шаблона. А чего хотят государство, церковь, работодатели? "Государство требует официального патриотизма, церковь - догматической веры, работодатель - честности, а все они - посредственности и смирения".
Особую тревогу вызывает у Корчака положение детей в семье. Он с горечью говорит о том, что для родителей хорош только удобный ребенок: "Плачет мало, не будит ночью, доверчивый, послушный - хороший. Капризный, кричит без видимого повода, мать света из-за него не видит - плохой". Нередко такие родители отказывают ребенку в какой-либо свободе: "Мой ребенок - это моя вещь, мой раб, моя комнатная собачка. Я чешу его за ушами, глажу по челке, украсив ленточками, вывожу на прогулку, дрессирую его, чтобы он был послушен и покладист, а когда надоест: - Иди поиграй. Иди позанимайся. Пора спать". Каково же ему, этому ребенку, обязанному безропотно выполнять всякий бездушный приказ?! Он "чувствует рабство, страдает из-за цепей, рвется к свободе, но не обретает ее, потому что путы, меняя форму, не меняются по существу - запрет и принуждение остаются". А взрослых не интересует это состояние ребенка, мир его переживаний. "Мы устроились так, - пишет Корчак, - чтобы дети как можно меньше мешали нам, чтобы они как можно меньше понимали, что мы есть на самом деле и чем на самом деле занимаемся". И ребенок, улавливая этот настрой взрослых, их установку не раскрывать себя перед детьми, начинает понимать, что "это не они для него, а он для них… Они что-то знают, они что-то скрывают. Они не то, чем себя называют, и они требуют, чтобы и он не был тем, что есть на самом деле. Они ратуют за правду - а сами врут и заставляют врать других. Они совершенно по-разному говорят с детьми и друг с другом. Они смеются над детьми".
По убеждению Корчака, с таким отношением к детям не может быть и речи об их воспитании. "Ребенок хочет, чтобы к нему относились серьезно, хочет доверия, хочет получить от нас помощь и советы. Мы же относимся к нему несерьезно, беспрестанно подозреваем, отталкиваем непониманием, отказываем в помощи". Но и одного лишь серьезного отношения к детям недостаточно, чтобы воспитывать их. Для этого требуется и довольно высокий уровень общей и педагогической культуры, знание психологии ребенка, умение проникать в его духовный мир, учитывать его возрастные и индивидуальные особенности. "Мы поддаемся обману, что ребенок может долго довольствоваться ангельским мироощущением, где все просто и ясно, что мы сумеем скрыть от него невежество, бессилие, противоречия, наши поражения и горечи - и то, что у нас нет формулы счастья. Как наивен рецепт самоучек от педагогики, что детей следует воспитывать последовательно; что отец не должен критиковать действия матери; что взрослые не должны ссориться при детях; что служанка не должна лгать, будто господ нет дома, когда звонит нежелательный гость".
К каким же последствиям может привести (и приводит) воспитание, не признающее равноценности и самоценности личности ребенка? "Мы обрядили детей в мундир детства, - пишет Корчак, - и верим, что они нас любят, уважают, доверяют, что они невинны, доверчивы, благодарны. Мы с упоением играем роль бескорыстных опекунов, умиляемся при мысли о принесенных нами жертвах, и можно сказать, до поры до времени нам с ними неплохо. Сначала они верят, потом сомневаются, иной раз пробуют бороться с нами, а увидев бессмысленность борьбы, начинают водить нас за нос, подкупать, обманывать".
Корчак видит цель воспитания в том, чтобы "обеспечить детям свободу гармонического развития всех духовных сил, высвободить всю полноту скрытых возможностей, воспитать в уважении к добру, к красоте, к свободе, формировать личность, обладающую внутренней самостоятельностью и чувством собственного достоинства".
В основе воспитательной системы Корчака лежит признание личности ребенка не только как объекта, но и как субъекта воспитания. "Воспитания без участия в нем самого ребенка не существует". Стало быть, сутью воспитательного процесса является пробуждение и развитие в самом ребенке потребности в самосознании, самооценке, самоконтроле, в самостоятельности. Самовоспитание интеллекта, эмоций, воли и нравственности в их взаимосвязи и взаимодействии, самостоятельные поиски жизненно значимых принципов и истин, выработка собственного характера и миросозерцания - таков путь, который должен пройти каждый, формируя себя как личность. Только такая работа над собой, направленная на личное переживание и осмысление всеобщего человеческого опыта, даст ребенку возможность найти себя, сформировать в себе положительные личностные качества и черты характера, наметить собственную программу жизни и формулу счастья.
Очень важно начинать воспитательный процесс с создания в семье и школе атмосферы доброжелательности и терпимости, взаимного уважения и доверия, атмосферы, исключающей какое-либо насилие над личностью ребенка и удовлетворяющей его разумные потребности и интересы. Именно в такой атмосфере ребенок способен чувствовать себя свободной и самоценной личностью, вырвавшейся из неволи.
Поскольку каждый ребенок конкретен, то, естественно, необходим умелый индивидуальный подход к нему. Для этого требуется глубокое изучение сложного внутреннего мира детей и анализ сложившегося у них опыта, а также тех условий, в которых они формировались как личности. Корчак начинает эту работу путем систематического наблюдения за ребенком. Внимательно и чутко следя за его поведением и реакциями и не пренебрегая при этом кажущимися мелочами, он старается постичь его самые сокровенные желания и самые тонкие переживания. Чем полнее знание ребенка, тем меньше, считает Корчак, ошибок в воспитании. "Хороший воспитатель от плохого отличается только количеством сделанных ошибок и причиненного детям вреда".
Изучение ребенка- это неотъемлемая часть работы воспитателя, работы необычайно сложной, творческой, связанной с постоянными раздумьями и сомнениями, с поисками решения повседневных воспитательных ситуаций.
Формируя у воспитанника положительные качества личности и преодолевая отрицательные, если они уже успели возникнуть, воспитатель строит свое отношение к нему на основе разумной любви ("Неразумной любовью можно искалечить ребенка…"), уважения и доверия, снисходительности и такта. При этом важно не только создавать и поддерживать благоприятную атмосферу жизни в семье или в детском коллективе, но и организовывать воспитывающие ситуации для выработки у ребенка самостоятельности - как познавательной (стремление и умение без чужой помощи овладевать нужными для жизни знаниями, критически осмысливать их, ставить и разрешать вызвавшие интерес вопросы), так и нравственной (потребность в уважении к другим людям и нормам человеческого общежития, в самовоспитании доброжелательности и милосердия, искренности и честности, ответственности и совестливости).
Решать эти задачи наиболее целесообразно в условиях организации детского коллектива, где обеспечивалась бы защищенность и полнота жизни отдельного ребенка. Именно такой коллектив, основанный на детском самоуправлении и гласности, и был создан в варшавском Доме сирот накануне первой мировой войны. Дети приучались здесь с уважением относиться к нормам коллективной жизни, лучше понимать себя и других, критически осмысливать и оценивать свои поступки и действии, особенно с моральной точки зрения, разумно решать проблему соотношения свободы и ответственности…
В 1918 году Корчак возвращается наконец к гражданской жизни, чтобы вновь полностью отдаться педагогической и литературной деятельности. Он руководит не только Домом сирот, но и варшавским детским приютом для польских детей "Наш дом", читает лекции по педагогике в Свободном польском университете и на Высших еврейских педагогических курсах, редактирует еженедельник "Малы пшегленд" ("Малый обзор") - детское приложение к сионистской газете "Наш пшегленд", сотрудничает в различных журналах, под псевдонимом Старый Доктор ведет на польском радио популярные передачи, в основном на темы воспитания, выступает в суде как эксперт по делам несовершеннолетних преступников.
В период между мировыми войнами Корчак пишет и издает ряд книг: по педагогике, помимо вышедшей в 1919-1920 годах книги "Как любить ребенка", публикуются "Воспитательные моменты" (1919), "О школьной газете" (1921), "Право ребенка на уважение" (1929), "Правила жизни" (1930), "Шутливая педагогика" (1939), а также десятки статей в периодических изданиях; в те же годы он создает и публикует художественные произведения для детей и о детях: "Король Матиуш Первый" (1923), "Матиуш на необитаемом острове" (1923), "Банкротство юного Джека" (1924), "Когда я снова стану маленьким" (1925), "Кайтусь- волшебник "(1935), "Упрямый мальчик. Жизнь Луи Пастера "(1938) и др. Только на темы воспитания у него вышло более двадцати книг. А сколько замыслов Корчак не успел реализовать! В дневнике, который он вел в Варшавском гетто летом 1942 года есть такая запись:
"Я собираюсь написать:
1. Толстый том о ночи в сиротском приюте и вообще о сне детей.
2. Двухтомный роман. Действие происходит в Палестине. Первая брачная ночь молодой пары у подножья горы Гильбоа, в месте, откуда вытекает источник; об этой горе и этом источнике сказано в книге Моисея. (Глубоким будет, если успею, мой колодец.).
Несколько лет назад я написал для детей книгу о жизни Пастера. В продолжении этой серии должны быть: Песталоцци, да Винчи, Кропоткин, Пилсудский и еще много других, потому что нужно ведь и Фабра, Мультатули, Рескина, Грегори, Менделя, Налковского и Щепановского, Дыгасиньского, Давида".
С середины тридцатых годов Корчак, по мнению его биографов, переживает внутренний кризис, порожденный вынужденным уходом из "Нашего дома" и с польского радио. Но, очевидно, главной причиной явилось усиление антисемитских настроений в стране.
Судя по данным Краткой Еврейской Энциклопедии, Корчак не был сионистом, хотя и присутствовал как гость на Втором сионистском конгрессе в 1899 году и преклонялся перед Теодором Герцлем. Родившийся евреем и никогда этого не скрывавший, Корчак считал себя поляком во всем, кроме вероисповедания, которое, по его убеждению, является сугубо личным делом человека. Как великого чуда, он ждал независимости Польши и верил в неизбежность полной ассимиляции евреев. Но кровавые еврейские погромы, учиненные в 1918 -1919 годах польскими националистами, посеяли в его душе глубокое разочарование. С приходом Гитлера к власти в Германии и быстрым ростом антисемитизма в Польше Корчак пережил пробуждение еврейского самосознания. В 1934 и 1936 годах он посетил подмандатную Палестину, где встретил многих своих воспитанников. Педагогические и социальные принципы киббуцного движения произвели на него глубокое впечатление. Он даже начал задумываться о возможной репатриации. Так, в одном из писем 1937 года он писал: "Приблизительно в мае еду в Эрец. И именно на год в Иерусалим. Я должен изучить язык, а там - поеду, куда позовут… Самое трудное было решение. Я хочу уже сегодня сидеть в маленькой темной комнате с Библией, учебником, словарем иврита. Там самый последний не плюнет в лицо самому лучшему только за то, что он еврей". Но Корчак так и не уехал в Эрец - он не мог покинуть своих сирот.
Впереди была Катастрофа…
Сентябрь 1939 года. Начало второй мировой войны. Немецкие войска вторгаются в Польшу и вскоре захватывают Варшаву. Корчак, арестованный оккупантами за патриотическое ношение польского офицерского мундира, несколько месяцев проводит в тюрьме, пока его не выкупают бывшие воспитанники.
Конец 1940 года. Дом сирот перемещен на территорию гетто. Корчак отдает все силы заботе о детях, нечеловеческими усилиями добывая для них еду и медикаменты. В чудовищных условиях гетто он продолжает их учить и воспитывать.
21 июля 1942 года, в канун своего последнего дня рождения Корчак записывает в дневнике: "Трудное это дело - родиться и научиться жить. Мне осталась куда более легкая задача - умереть… Я хотел бы умирать в полном сознании, сохраняя присутствие духа. Не знаю, что я сказал бы детям на прощание. Мне нужно сказать им много и так, чтобы им было ясно: они вольны сами выбирать свой путь". Неужели он не знал, не догадывался в тот день, что ни у него, ни у них, его последних воспитанников, выбора уже не будет? Буквально на следующий день гитлеровцы издадут приказ о "депортации" Варшавского гетто. Через пятнадцать дней этих детей уже не станет. Увы, такие мудрые и добрые люди, как Януш Корчак, порой бывают слишком наивны.
4 августа 1942 года. Последняя запись в дневнике: "Я полил цветы, бедные растения сиротского приюта. Растения еврейского сиротского приюта. Спекшаяся земля вздохнула. К моей работе присматривается часовой.
Раздражает его или трогает мое мирное занятие в шесть часов утра? У него есть карабин. Почему он стоит и спокойно смотрит? Не получил приказа. Может быть, до армии он был сельским учителем…"
Утро 5 августа 1942 года. Двести детей Дома сирот вместе со своими воспитателями выходят из гетто и направляются к железнодорожному вокзалу, где их ждут товарные вагоны, чтобы доставить в Треблинку - лагерь смерти. Они идут через Варшаву стройной колонной, неся впереди зеленое приютское знамя надежды с вышитым на нем золотым листком клевера. А он, 64-летний Генрик Гольдшмидт, Януш Корчак, идет в первом ряду, держа за руки самых маленьких.… Он мог не идти с ними. Друзья - не евреи готовы были спасти его. Но он предпочел остаться с детьми. Даже в самом лагере смерти у него оказалась еще одна возможность спасти себя: гитлеровцы, рассчитывая использовать его популярность, в самую последнюю минуту предложили ему вернуться в гетто. Но он не мог бросить своих детей перед лицом мученической смерти. О чем он думал, когда шел с ними к газовой камере? Может быть, о том, что многие из фашистских палачей совсем недавно тоже были детьми - их чему-то учили и как-то воспитывали в семье и школе. Чему же их учили и как воспитывали, если сейчас они хладнокровно и методично убивают других детей, которых он, Корчак, учил быть порядочными, добрыми, милосердными? И был ли он прав, уча их жить по совести?..
В 1978 году по инициативе ЮНЕСКО в мире широко отмечался столетний юбилей Януша Корчака. Вот что вспоминает в этой связи российский кинодокументалист Василий Катанян в своих мемуарах "Прикосновение к идолам": "На юбилей Корчака в Польшу съехались отовсюду его ученики. Они возлагали венки, молились, был поминальный обед в Доме сирот. Грустно это было. Мы снимали в Треблинке, где вместо могил - камни, и встретили там его воспитанников, приехавших из Израиля. И когда мы все, подавленные, шли обратно к автобусу, одна немолодая женщина сказала: "Знаете, как Корчак нас "плохо" воспитал. Никто из его учеников не сделал карьеры, не стал удачливым бизнесменом или политическим боссом, не разбогател. Ведь как Корчак учил нас – не обманывайте, не хитрите, помогайте ближним, будьте милосердны, любите людей". Она остановилась, оглянулась на камень с его именем и вздохнула".
Как воспитывать детей? Этот вопрос мучил Корчака всю его сознательную жизнь. Еще в 1919 году, размышляя о детях Дома сирот, он писал: "Куда мне вести вас? К великим идеям, высоким подвигам? Или привить лишь необходимые навыки, без которых изгоняют из общества, но научив сохранять свое достоинство? Имею ли я право за эти жалкие крохи еды и заботы в течение нескольких лет требовать, приказывать и желать? Может быть, для любого из вас свой путь, пусть на вид самый плохой, будет единственно верным"?
Исаак Юдовин
Обращение к Вселенской Церкви: "отпусти народ Мой!"
Гибнет народ от недостатка ведения...
|
Шалом! Данный форум устроен по типу 
