"Потому что Я Г-сподь, Б-г ваш, освящайтесь и будьте святы, ибо Я свят" (Левит 11:44)
"Ибо все народы пойдут – каждый во имя божества своего, а мы пойдем во имя Г-спода Б-га нашего во веки веков." (Миха 4:5)
Шалом! Данный форум устроен по типу бейт-мидраш. Эта модель призвана помочь тем, кто желает изучать Тору и еврейскую мудрость, а учеников отличает стремление пополнить свои знания и найти им достойное применение. Люди данной категории не озабочены собственной репутацией или мнением большинства; их цель – сблизиться со Всевышним путем исполнения Его заповедей. Посещение «Бейт-Мидраш» не должно рассматриваться как место, где один человек обнажает духовную несостоятельность другого и претендует на исключительность собственного мнения. Суть общения и обучения – укрепление в праведности, исправление своего характера и, тем самым, участие в исправлении всего Мира (тикун олям). У нас приветствуются ноахиты (бней-Ноах); геры (прозелиты), принявшие официальный или неофициальный гиюр, или находящиеся на пути к этому; выходцы из христианства или иных религий и культов; караимы; иудействующие, а также все Б-гобоязненные, неравнодушные к Б-гу Авраама, Исаака и Иакова, к Торе и Иудейскому образу жизни. Добро пожаловать!
Отправлено в: Воскресенье, 19 Ноября 2017, 23:15 | Сообщение № 1
Администратор
Сообщений: 5588
C нами с 01 Июня 2006
Откуда: Израиль
Статус: Отсутствует
От переводчика
В конце прошлого столетия тема диалога стала очень популярной в религиозной литературе. Немецкий теолог Ганс Кюнг ясно выразил его своевременность и необходимость: «Нет мира между народами без мира между религиями. Нет мира между религиями без диалога между религиями. Нет диалога между религиями без изучения основ религий». Однако события начала третьего тысячелетия не оправдали надежд на расширение диалога между религиями. Религиозный фанатизм вышел на сцену мировой политики, и его вдохновители ставят себя выше законов общества во имя Божьих законов. У власти или нет, они претендуют на право карать неверных. Они убеждены в том, что Бог требует не диалога с иноверцами, а их обращения, изоляции, уничтожения.
На протяжении столетий взаимоотношения между христианами и евреями также были недружественными. Но социальная история и духовные поиски наследников библейских пророков создали почву для диалога между ними. Книга раввина профессора Джейкоба Ньюснера «Рабби беседует с Иисусом» демонстрирует возможность такого диалога и его необходимость.* «Безусловно, самая важная книга для еврейско-христианского диалога за прошлое десятилетие. Книгу характеризуют абсолютная честность, точность анализа, уважение к другой стороне вместе со скрупулезно обоснованной лояльностью к собственной позиции. Она должна побудить, особенно христиан, продумать контраст между Моисеем и Иисусом», – так откликнулся Кардинал Йосеф Ратцингер (ныне Папа Римский Бенедикт XVI) на книгу «Рабби беседует с Иисусом».**
Религиозные интересы верующих обычно сосредоточены на жизни их общин, и они мало уделяют внимания иным вероисповеданиям. Но как много предвзятости обнаруживается в их мыслях, когда они встречаются с «другими»! Мнение Папы Римского не обязательно вне католической церкви, однако беседа рабби с Иисусом не затрагивает вопросы, разделяющие христианские исповедания. Переводя эту беседу, я вспоминал своих русских друзей, их поддержку в трудные дни моей эмиграции из Советского Союза по политическим мотивам (это был 1974 год), их протесты против всех форм дискриминации на этнической или религиозной почве. Я также вспоминал своих канадских коллег. Программисты набора 70-х годов в Канаде были необычным народом. Их еще было не так много, и в поисках работы разноязычные иммигранты с самыми различными специальностями и наклонностями переквалифицировались в программисты. Люди разных рас, культур, мировоззрений должны были общаться друг с другом. И мы вели «спасительные» беседы в рабочие перерывы: я - еврей, православный Миша, протестант Майк, католик Джон, последователь суфизма Тарик. Эти беседы помогли мне, философу в «предшествующей» жизни, не просто признать, но прочувствовать неправду слов поэта: «тот, кто сегодня поет не с нами, - тот против нас».
Различные мировоззрения претендуют на истинность, но ни одно из них не стало единственным и всеобщим. Можно вообразить, что анализ истории, социальных условий человеческой жизни, разногласий между людьми приведет нас (силой логики или власть предержащих) к единственно «правильному» мировоззрению, но свободное общение между людьми обнаруживает иллюзорность такой возможности. Можно продолжать говорить о временности сосуществования различных мировоззрений, о прогрессе наук, философии, религии на пути к «единой и полной истине». Можно. Однако нескончаемые, продолжающиеся тысячелетиями, идеологические, религиозные, политические конфликты свидетельствует, что рациональное общение между людьми заключается скорее в диалоге, а не в сведении различных мнений к единственному, каким бы убедительным оно ни казалось.
«Спасительные» беседы в рабочие перерывы помогали нам лучше понять друг друга и самих себя. Позднее мой православный друг был рукоположен в священники. Майк закончил евангелическую семинарию в Торонто и уехал в Сингапур. Тарик стал менеджером и успешно работает с самыми разными людьми. Джон и сейчас работает программистом, продолжая активно интересоваться учением и жизнью своей церкви. Со времени тех прогулок мир изменился. Многих тоталитарных режимов уже нет, но обретенная народами свобода слишком часто оборачивалась враждой между ними и религиозным фанатизмом. Можно ли предотвратить взрывы фанатизма? Диктаторскими режимами? Расселением народов? Я голосую за диалог в демократическом обществе, где свобода вероисповедания поддерживается законом и принимается религиозными общинами. Перевод книги Джейкоба Ньюснера как бы продолжает мои беседы с друзьями и коллегами. Время от времени евреи и христиане, русские в том числе, ведут религиозные диспуты. Слишком часто эти диспуты сводятся к словесному поединку с целью опровергнуть собеседника. Не пора ли начаться диалогу равных? Не к этому ли побуждают нас трагедии истории? Возможно ли, важно ли это? Реакция читателей на книгу рабби Ньюснера подтверждает ее своевременность (см. Послесловие переводчика).
Спор между иудаизмом и христианством обычно сосредотачивался вокруг вопроса о возможности признать Иисуса за Христа (Помазанника, Спасителя, Мессии) в свете библейских текстов и событий истории. Вот уже две тысячи лет христиане говорят «да», евреи говорят «нет». Рабби Ньюснер слушает Иисуса, как должно быть, его слушали евреи первого века, и объясняет, почему он не пошел бы за Иисусом, почему он остался бы верен Торе Моисея еще тогда, когда церковь не противопоставила себя синагоге. Рабби Ньюснер изменяет тон двухтысячелетнего спора и показывает, что обмен обвинениями может стать обменом аргументами. Речь идет о социально важных и, вместе с тем, глубоко личных вопросах. Это не академическое исследование, где выводы следуют за посылками в бесстрастном порядке умозаключений. Вековечный диспут был нескончаемым повторением одних и тех же упреков. В новом диалоге сохраняется эмоциональная напряженность старого спора, и это проявляется в спиралевидном повторении аргументов при восхождении к новым вопросам, как это происходит в живых беседах между людьми. Впрочем, когда диалог касается смысла нашего существования, «сколько не повторяй, все мало» по любимому выражению Льва Шестова.
Я не предполагаю, что диалог рабби с Иисусом будет интересен всем. Убежденный атеист видит в человеке биолого-экономическое существо. В сознании религиозного фанатика человек становится окаменевшим образом Бога или диавола. Диалог оказывается невозможным в обоих случаях. Вместе с тем и терпимые, искренне верующие люди часто избегают разговора о вере с иноверцами. "Диалоги религиозного характера остаются либо на уровне тривиальности, либо распадаются; потому что, если идти искренне до конца, то православные постараются перевести тебя в православие (моя давняя мечта), католики в католицизм и т.д. А тривиальность, сглаживающая острые вопросы и неприятные углы, никаких вопросов не снимает. Более того, попытка всем понравиться (экуменистические диалоги) принижает предмет спора до тривиального сглаживания, что в свою очередь отталкивает ищущего человека от веры вообще, способствует распространению неверия". (Из моей личной переписки.) На это очень верное замечание я ответил своему корреспонденту вопросом: Может ли глубоко верующий человек представить себе, что и иноверец не отлучен от Бога? Может ли диалог дать прочувствовать это - диалог без извинений и сглаживания углов, не ради вежливости, но ради самого Бога. Это моя мечта, ибо нам дано жить и ждать вместе - так Он решил. Ведь религия есть общение (от латинского religare – быть соединённым), и в диалоге с «другим» проявляется согласие и желание общаться с ним – начало гостеприимства и любви к ближнему, соседу, пришельцу. Не этого ли требует Бог.
А моему другу атеисту, кто также не видит смысла ни в каком диалоге между религиями, ибо, по его убеждению, религии способны только возбуждать вражду между людьми, но никак не диалог, я могу ответить ссылками на историю. Самые страшные войны и преступления в истории были совершены не на религиозной, а на идеологической почве: политической, националистической, расисткой (наполеоновские, мировые, гражданские войны, а также войны тоталитарных режимов против своих народов). Сегодня много говорят о роли религии в новом «столкновении цивилизаций», но не надо забывать, что массовый религиозный фанатизм часто представляет собой результат идеологизации и политизации религии. Диалог между религиями может в какой то степени оградить религиозное сознание от фанатизма, ибо он означает общение между людьми. А если вместо общения, кто-либо прошибает себе (или другим) лоб, молясь Богу, или идолопоклонствует перед каким-либо идеалом, то, право, не в этом выражается наше подобие Ему.
Пусть воображаемая беседа рабби с Иисусом послужит примером тому, как люди должны (могут!) разговаривать друг с другом о проблемах своей и совместной жизни, религиозной и мирской.
Участвуя в диалоге, мы должны учитывать образование, эмоции, привычки собеседника. И в самом начале перевода, я сталкиваюсь с вопросом: «Как цитировать священные тексты? По каким изданиям?». Религиозные русскоговорящие евреи предпочтут ссылаться на Танах, а не Библию; Брейшит, а не Бытие; Шмот, а не Исход, Вайикра, а не Левит; Бемидбар, а не Числа; Дварим, а не Второзаконие; Тегилим, а не Псалмы; Мишлей, а не Притчи. А также вспоминать Моше, а не Моисея; Ицхака, а не Исаака, Ривку, а не Ревекку, и другие священные еврейские имена. Но диалог требует общий язык. Русские знают Библию, прежде всего, по синодальному переводу, который также знаком многим русскоговорящим евреям через литературу и искусство. Поэтому я буду цитировать библейские тексты по этому переводу с учетом их соответствия текстам в русскоязычных изданиях Танаха. Однако тексты Талмуда, Мидрашей и еврейских молитв, в том числе и тех, что включают в себя библейские тексты, будут цитироваться так, как их читают русскоговорящие религиозные евреи: Сидур Тегилат Гашем (перевод М. Шнейдера, Б. Рапопорта, П. Гиля, под общей редакцией проф. Г. Брановера. 5-е издание. Издательство Шамир, 1992). Трактат Авот, включающийся в Сидур, также цитируется по этому изданию. Переводы остальных цитат из Мишны, Талмуда и Мидрашей подготовлены издательством Гешарим (со ссылками на русские названия библейских книг).
Кандидат филологических наук Людмила Стрельцова прочитала перевод в рукописи и восстановила в моей памяти школьные уроки грамматики, за что я искренне ей благодарен. Борис Дынин Кандидат философских наук (Московский Государственный Университет, 1965 г.) Научный сотрудник ИИЕТ АН СССР (1965-1968 гг.) Старший научный сотрудник Института Философии АН СССР (1968-1974 гг.). В день рождения внучки Клое Мари с надеждой, что ее поколение преодолеет фанатизм. 19 октября 2005 г.
Предисловие
Этой книге суждено стать малой классикой. Здесь слово «малая» отнюдь не выражает пренебрежение. В мировой культуре не так уж много классики, и очень мало «большой». Так что в наш век риторических излишеств «малая классика» означает высокую оценку.
«Рабби беседует с Иисусом» является переработанным и расширенным вариантом книги, опубликованной сравнительно недавно (1993). Быстро исчезнув из магазинов, она все-таки успела приобрести ревностных почитателей. Американский издатель опубликовал книгу с избитым подзаголовком: «Двухтысячелетний обмен мнений», и это, вероятно, отвернуло от книги всех, кроме самых упорных книжников.
Книга рабби Джейкоба Ньюснера представляет собой пример жанра, почти исчезнувший со времен позднего средневековья. Он возвращается к тем кратким моментам истории мысли, когда самые образованные люди Запада – средневековые раввины, усвоившие арабскую мысль того времени, и христианские теологи, прежде всего томисты, вели между собой цивилизованные и честные дебаты о Единой Божьей Истине. Эти редкие, полные достоинства и эрудиции дискуссии были мерцающими огоньками в долгой ночи нетерпимости и намеренной лжи.
Профессор Ньюснер возвращает к жизни эту исчезнувшую форму общения с заражающим дружелюбием. Я уверен, что многие христиане и евреи захотят возразить ему, но я надеюсь также, что они будут спорить с тем же самым дружелюбием и уважением к вере собеседника, с каким написана его книга.
Эта классический вид иудео-христианского диалога обходит стороной особенно неприятную форму взаимного препирательства между христианами и евреями, ставшего особенно назойливым в последние годы. Я говорю о шумном споре, порожденном попытками некоторых христианских сект обращать евреев в христианство, привлекая их изображением Иисуса иудеем (Йешу из Назарета), которого евреи могут принять за Мессию (Мошиаха) и вместе с тем остаться верующими евреями. Эти сегодняшние, полные взаимной неприязни споры неизбежно ведутся в рамках христианской постановки вопроса. Еврейская сторона вынуждена иметь дело с христианскими определениями Мошиаха и доказывать, что Йешу из Назарета не отвечает этим определениям.
Спокойные аргументы рабби Ньюснера полны интеллектуальной силы и вместе с тем свободны от желчи. Он ограничивается демонстрацией того, что Иисус, представленный в христианских текстах, прежде всего в Евангелии от Матфея, искажает Тору. Этот подход к проблеме элегантно уклоняется от вопроса, действительно ли исторический Иисус («реальный» человек позади евангельского образа Иисуса Христа) ошибался в толковании Торы. Вместо этого, рабби Ньюснер побуждает верующих, христиан и евреев вместе, признать, что иудаизм и христианство представляют собой две различные религии, исходящие из различных откровений и не способные к слиянию (если только не говорить о безразличии и невежестве). И тем самым, дружественное и уважительное указание на непреодолимые различия между ними есть мицва (праведный поступок), что, возможно, превысит ожидания читателей.
Дональд Харман Акенсон
Пора, давайте рассуждать вместе
В этой книге я объясняю с полной откровенностью и без всяких оправданий, почему, если бы мне пришлось жить в Израиле времени Иисуса, я бы не вступил в круг его учеников. Я бы возражал ему, надеюсь учтиво и вместе с тем основательно, с солидными аргументами и фактами. Услышав его Нагорную Проповедь, я бы не последовал за ним по серьезным и важным причинам.
Возможно, моя позиция покажется читателю странной, ибо трудно найти другие слова, столь же сильно повлиявшие на нашу цивилизацию и ее фундаментальные ценности, как Нагорная Проповедь и другие учения Иисуса. Но по той же причине нелегко представить себе и звучание его слов не как клише культуры, а как нечто новое и вызывающее, как нечто, впервые высказанное. Именно это я предлагаю здесь: слушать и аргументировать.
Я написал эту книгу, чтобы прояснить, почему, в то время как христиане верят в Иисуса Христа и в добрую весть о его славе на Небесах, евреи верят в Тору Моисея и воплощают собой на земле Божье царство священников и святой народ. Эта вера требует от преданных Торе евреев отклонить учение Иисуса, ибо оно противоречит Торе в существенных пунктах.
Там, где Иисус отступает от Божьего откровения Моисею на горе Синай, он не прав. Там прав Моисей. Раскрыв основания этой бескомпромиссной позиции, я, по моей мысли, поощрю религиозный диалог между верующими христианами и евреями. Уже на протяжении долгого времени евреи хвалят Иисуса как рабби, как одного из мудрых евреев. Однако для христианской веры в Иисуса Христа эти восхваления не имеет никакого значения. С другой стороны, христиане хвалят иудаизм как религию, откуда вышел Иисус, но и для нас это вряд ли является комплиментом.
Евреи и христиане избегали прямого вопроса о фундаментальном несогласии между собой не только по отношению к личности и требованиям Иисуса, но, в особенности, по отношению к его учению. Он утверждал, что исправляет и улучшает Тору: «Вы слышали, что сказано древним... а Я говорю вам...». Мы, евреи, утверждаем, - и мои аргументы прояснят нашу позицию, - что Тора была и есть совершена, не подлежит улучшениям, и что иудаизм, основанный на Торе, пророках и писаниях, а также на изначально устных частях Торы, позднее записанных в Мишне, Талмудах и Мидрашах, был и остается волей Бога для всего человечества. Следуя этому критерию, я собираюсь обсуждать с Иисусом важные элементы его учения. В моих аргументах выразится уважение к христианам и их вере, ибо беседа между нами может иметь смысл только при серьезном отношении друг к другу. Диалог возможен только при сохранении собственного достоинства и уважения к собеседнику. Я буду спорить с Иисусом, но вместе с тем эта книга есть знак уважения к нему.
Что зависит от нашего диалога? Если я достигну своей цели, христиане найдут новые для себя аргументы в пользу своей веры в Иисуса Христа, но также и основания для уважения иудаизма. Мое объяснение христианам, почему я верю в иудаизм, должно помочь им яснее определить те основы их веры, которые побуждают их идти в церковь каждое воскресение. Евреи же укрепятся в своей приверженности Торе Моисея, но также и в уважении к христианству. Я хочу объяснить евреям, почему иудаизм требует диалога: «Всеблагой ищет сердце», «Тора дана лишь для того, чтобы очистить человеческое сердце». Каждая сторона обнаружит здесь корень разногласий между христианством и иудаизмом.
Почему я уверен в достижении своей цели? Потому что обе стороны рассмотрят в одном и том же свете разделяющие их проблемы и каждая из них подтвердит для себя свою истину на основе серьезных аргументов и контр аргументов. Тогда мы будем благословлять Бога и служить ему каждый своим путем, без вражды друг к другу, ибо мы осознаем, что в действительности при всех различиях между нами мы служим одному Богу. Такова цель этой религиозной книги о религиозных разногласиях - аргумент о Боге.
Моя цель – помочь христианам стать лучшими христианами. Я надеюсь, они найдут на страницах этой книги ясное определение того, что утверждает их вера. Вместе с тем я хочу помочь и евреям стать лучшими евреями. Я надеюсь, они увидят в Божьей Торе путь (не только наш путь, но единственно верный путь) служения Богу и любви к Нему, кто сотворил небо и землю и призвал нас восхвалять и освящать имя Его. Моя позиция проста. Согласно истине Торы многое, что было сказано Иисусом, ложно. По критериям Торы, религия Израиля времени Иисуса была аутентична и праведна, не нуждалась в реформах и возрождении. Она требовала только верить в Бога, быть преданным Ему и освящать жизнь согласно Его воле.
Предполагаю ли я тем самым, что христиане, прочитав мою книгу, пересмотрят свои взгляды на христианство? Отнюдь нет. Христианство имеет тысячи причин для веры в Иисуса Христа (и не только в то, что Иисус был и есть Христос). Мой главный аргумент заключается в том, что христиане могут верить в Иисуса по многим причинам, но не потому, что он завершил Тору, или укрепил ее, или исполнил ее. Не потому, что он улучшил ее. Христиане никогда не сомневались в автономии своей веры, ибо всегда осознавали ее началом новой жизни, а не просто продолжением или реформой предшествующей веры - иудаизма (всегда изображавшегося при этом безнравственной, корыстной, и вообще безнадежной религией). Так что мой аргумент, выраженный открыто и честно, не должен беспокоить верующих. Не в этом моя цель. Однако если христиане серьезно воспринимают утверждение Матфея, что Иисус: «не нарушить пришел, но исполнить», тогда, я уверен, они должны пересмотреть свои представления о Торе («иудаизме» на светском языке), о Синайском откровении и учении Торы о том, какими хочет нас видеть Бог.
Означает ли сказанное выше, что я намериваюсь повторять уже избитый аргумент еврейской апологетики, которая утверждает «да» историческому Иисусу и «нет» Христу веры? Довольно много апологетов иудаизма (вместе с его христианскими «защитниками») отличают Иисуса, кто жил и учил, кого они чтят и уважают, от Христа, кого (так они говорят) изобрела Церковь. Они утверждают, что христианство было изобретено апостолом Павлом, что сам Иисус учил, якобы, только той истине, которая приемлема для верующих иудеев. В этой книге я выбираю совершено иной подход к разговору с христианами. Я не интересуюсь тем, что случится после моей воображаемой встречи с Иисусом; я хочу знать, как бы я воспринял его слова, если бы оказался у подножия горы в тот день, когда он произнес проповедь, позднее названную Нагорной.
Мои возражения направлены не против «христианства» во всех его формах и вариантах, не против апостола Павла и не против того сложного и громадного «тела Христова», каким была и остается Церковь. Вместе с тем я не собираюсь говорить от имени того «иудаизма», который сосредоточивается на негативной полемике: «Почему не Христос?» Иудаизм не обязан постоянно объяснять «почему нет», когда голос Торы всегда звучит: «Почему... потому что...». Иудаизм во всех его формах не есть христианство без Христа или Ветхий Завет без Нового Завета. Иудаизм есть особая автономная религия, а не просто не-христианство. Я не интересуюсь здесь спорами: «иудаизм против христианства» или «Иисус против Христа» (по формулировке и терминологии историко-биографических исследований, не имеющих значения для моей аргументации).
Моя книга не есть научное исследование. Я рассматриваю только одно повествование об Иисусе - Евангелие от Матфея. По соображениям, раскрытым ниже, я обращаюсь к этому Евангелию как наиболее адекватному для диалога с Торой (иудаизмом). Иисус, к кому я обращаю свои аргументы, это не тот исторический Иисус, чей образ конструируют научные специалисты в своих кропотливых исследованиях. Спорить с реконструированными образами Иисуса невозможно по той простой причине, что их слишком много и они слишком отличаются друг от друга. Более того, я не вижу, как верующие люди могут вступать в дискуссию между собой по поводу того, что существует только на полках научных библиотек. Когда евреи открывают Новый Завет, они уверены, что слышат голос Иисуса христианской веры; и когда христиане открывают Новый Завет, они, без сомнения, также слышат Христа своей веры. Это не отрицает присутствие исторического Иисуса до и внутри Евангелий. Это просто означает, что прочтение именно Евангелий открывает Иисуса большинству из нас – тем, кто хочет узнать о нем. Я пишу для верующих христиан и верных Торе евреев. Они знают Иисуса по Евангелиям, и я обращаюсь к одному из них.
От первого столетия нашей эры сохранились разнообразные рассказы об Иисусе: кем он был, чему учил и что делал, за кого принимали его люди. Позвольте мне объяснить, почему я решил беседовать с Иисусом от Матфея Святого Благовестия (выражаясь по православному). Я решил вести беседу именно с ним, то есть, с Иисусом, обращающимся к нам со страниц Матфея, потому что, по общему согласию, это самое «еврейское» Евангелие среди четырех. Здесь ясно звучит интерес к Торе и к Израилю - народу, среди которого проповедовал Иисус.
Матфей явно обращается именно к евреям, к нам, к Израилю, ибо мы – это те, для кого вопрос о Торе является самым важным; те, кто не могут оставаться равнодушными к словам Иисуса: «Не думайте, что Я пришел нарушить закон или пророков: не нарушить пришел Я, но исполнить. Ибо истинно говорю вам: доколе не прейдет небо и земля, ни одна иота или ни одна черта не прейдет из закона, пока не исполнится все. Итак, кто нарушит одну из заповедей сих малейших и научит так людей, тот малейшим наречется в Царстве Небесном; а кто сотворит и научит, тот великим наречется в Царстве Небесном». Я отвечу Иисусу от имени иудаизма: «Аминь, брат!». И я верю в то же самое и, подобно тебе, всем сердцем, душой и усердием. Матфей позволяет верующему и исполняющему Тору еврею обдумать учение Иисуса в терминах иудаизма. Матфей рисует Иисуса евреем среди евреев, израильтянином, чувствующим себя дома в Израиле – не в пример портрету Иисуса по Иоанну с его ненавистью к евреям.
Почему диалог оказывается осмысленным на этих основаниях? Диалог с Иисусом по Матфею возможен потому, что мы действительно обращаемся к одной и той же Торе. Тем самым, мы можем достаточно близко сойтись по главному вопросу, чтобы разойтись в других. В противоположность этому, я не могу аргументировать с Иисусом Иоанна, или Луки, или Марка. Иоанн и его Иисус просто ненавидят евреев. Иисус Марка и Луки разделяет многое с Иисусом Матфея, но все-таки не представляется человеком, для которого важна связь с Израилем.
Евангелие от Матфея, вероятно, было написано в последней трети первого века, где-то за пределами Израиля, в кругу христиан или церкви, чьи тексты распространялись от имени Матфея. Евангелие рассказывает о нескольких днях жизни Иисуса из Назарета, о его учении, чудесах, смерти и воскресении. Среди всех картин этого повествования одна обращает на себя особое внимание: образ Иисуса-учителя, возвещающего столь важную весть, что эта весть сама становится частью свидетельства о нем как Христе, в кого должен поверить Израиль.
Именно содержание этой вести, а не только чудеса и образ жизни Иисуса, образует важную часть его «верительной грамоты» (не в пример посланиям Павла). Для Матфея то, что говорил Иисус, составляет неотъемлемую часть доказательства истинности его слов о самом себе. Мы, вечный Израиль, которому, согласно евангелистам, Бог послал Иисуса со Своей вестью, предположительно должны были признать в Иисусе Христа (Мессию) в силу самого характера его учения, ибо оно представлено как полная реализация Торы. Соответственно, среди многих рассказов об Иисусе Евангелие от Матфея выделяется своим особым вниманием не только к смерти и воскресению Иисуса Христа, но также к его деяниям и высказываниям: чудесам, наставлениям, притчам.
Матфей утверждает от имени Иисуса, что его учение представляет собой столь очевидную истину, что все, кто слышат ее, должны принять вестника этой истины за Христа. Если это учение не являлось бы для самого Иисуса центральной частью его миссии, евангелист мог бы ограничиться только рассказом о том, что совершил Иисус, и о том, что случилось с ним по воле Бога. Если, в конце концов, Матфей не придавал бы столь большое значение собственно учению Иисуса, тогда не было бы и необходимости с точки зрения веры детально передавать наставления учителя. Но именно в ответ на эти наставления верующий еврей, каковым я являюсь, может ответить контраргументами. Конечно, я говорю только от своего имени, но внутри веры вечного Израиля.
Почему я останавливаюсь только на учении Иисуса, а не на рассказах о его деяниях и жизни? Когда кто-либо категорически утверждает, что нечто дозволено, а другое нет, вы можете спорить с ним. Но как вы можете спорить с чудесами? Или вы верите в них, или нет. Конечно, если вы верите, вы принимаете те последствия, к которым побуждает вас вера. Но тогда чудеса имеют значение только для одной стороны диалога. Ни один нравственный человек, и, определенно, никто из евреев не останется равнодушным к трагически тревожному рассказу о страстях Иисуса. Стоит ли напоминать, что евреи есть дети традиции, которая учит, что Бог предпочитает преследуемого преследователю – ягненка, овцу, козленка льву или медведю?
Не могу я представить себе и полемику о материнских слезах или о пустом гробе. Вместе с тем, среди наставлений Иисуса, сказанных им согласно Матфею, есть много повторений известных заповедей Торы Моисея, как, например, широко цитируемые евангельские варианты стиха Левит 19:18 «люби ближнего твоего, как самого себя». С этим и со многим другим, что следует учению Торы, согласится каждый верующий еврей. Но многие наставления Иисуса, представленные у Матфея как исполнение Торы, или противоречат ее ясным указаниям и духу, или выражают веру менее глубоко, чем Тора, как ее читает Израиль. Я обращаю внимание именно на эти элементы учения Иисуса и возражаю им на страницах моей книги.
Обращение к Вселенской Церкви: "отпусти народ Мой!" Гибнет народ от недостатка ведения...
Отправлено в: Воскресенье, 19 Ноября 2017, 23:17 | Сообщение № 2
Администратор
Сообщений: 5588
C нами с 01 Июня 2006
Откуда: Израиль
Статус: Отсутствует
Таким образом, диалог между иудаизмом и христианством, как мне видится, лучше всего начать с Евангелия от Матфея, хотя я ни в коем случае не утверждаю историческую корректность его повествования о словах и деяниях Иисуса. Это вопрос для историков. Я пишу как верующий еврей для верующих христиан, принимая образ и слова Иисуса по Евангелию от Матфея за выражение христианской веры. Так что христиане, к кому я обращаю свои аргументы, это не только «фундаменталисты», зовущие себя «верующими в Библию» и верующие каждому ее слову, как оно записано. Я обращаюсь к каждому христианину, кто встречает Иисуса в Евангелии от Матфея (наряду с другими священными писаниями). В мире живут миллионы и миллионы христиан, кто действительно знают Иисуса по этому Евангелию и кто выразят желание прислушаться к диалогу еврея с ним, к диалогу о фундаментальных истинах Торы и Христа.
Я настаиваю на встрече с Иисусом по Матфею, принимая за факт, что он сказал именно то, что, по утверждению евангелиста, было сказано Иисусом. Я серьезно отношусь к этому Евангелию. Чтобы оценить по достоинству мои усилия начать религиозный диалог о религиозных проблемах в религиозном духе, образованные (в науке или теологии) читатели должны оставить на время свои сомнения и свои конструкции якобы «истинных» слов и деяний Иисуса. Все другие верующие, я надеюсь, могут прямо последовать за мной. И теперь возникает вопрос: «Почему религиозный диалог требует серьезного отношения именно к Евангелиям?»
Когда верующие в мечетях, синагогах, церквях открывают священные писания своих религий, они находят в них Божье слово, сказанное Мухаммеду, или Моисею, или Иисусу, и принимают за истину и факт рассказы о том, о чем учили и что совершили основатели ислама, иудаизма и христианства. Когда научные исследователи ислама, иудаизма и христианства читают те же самые писания, многие из них воспринимают их не как Божье слово, но как истории, написанные людьми от имени Бога. Когда церковная община верующих читает Евангелия, ее члены убеждены, что записанные там слова Иисуса были в действительности сказаны им, и что описанные там деяния Иисуса были в действительности совершены им. В то же время, научные исследователи в университетах, а также в христианских семинариях, находят в Евангелиях свидетельства, которые при правильной интерпретации должны помочь нам выделить то, что Иисус сказал и совершил «на самом деле». Это указывает на существенное расхождение между тем, как верующие воспринимают Писания – слово Бога, и тем, как ученые читают те же самые Писания - просто свидетельства о том, что, возможно, было сказано, а возможно и нет.
Эти расхождения имеют особое значение, когда мы намериваемся рассмотреть утверждения веры и, тем более, начать дискуссию об их истинности. Верующий христианин указывает на определенного человека и его проповедь и говорит: «Вот Он! Вот благая весть о Нем!» Тогда другой участник диалога, серьезно воспринимающий христианскую веру в ее собственных терминах, может сформулировать ответ: «Вот, что я хочу сказать в ответ на то, кто он есть, и что он сказал!»
Возможно ли дискутировать с Иисусом научных реконструкций его жизни и учения, а не с Иисусом Евангелий? Спектр этих реконструкций чрезвычайно широк и, обращаясь к ним, мы сталкиваемся с проблемой выбора того Иисуса, с кем имеет смысл говорить. Вместе с тем мы сталкиваемся с проблемой различения, важного для ученых и неважного для верующих, Иисуса истории (по формулировке историков) и Христом веры (по видению верующих). Но когда мы отворачиваемся от евангельского повествования об Иисусе Христе и обращаем свое внимание на тезисы историков, отделяющих аутентичные слова и поступки Иисуса от неаутентичных, мы полностью отстраняемся от верующих. Мы начинаем спорить с чьим-то Иисусом, а не с Иисусом христиан, встречающих Бога во плоти по Евангелиям. В таком случае, религиозные люди – мусульмане, или христиане, или евреи - уже не смогут вести связный диалог между собой. Исходя из исповеданий своей религии, верующий будет аргументировать не с верой иноверца, но с некой интеллектуальной конструкцией, чьи предпосылки существенно отличаются от предпосылок религиозной веры. В этом нет смысла.
В свете сказанного выше, когда человек, посторонний христианству, предлагает, как я в этой книге, начать диалог с Иисусом, он оказывается перед проблемой выбора: с каким Иисусом? С тем, кто согласно ученым (сегодня утром) действительно жил и проповедовал, учил тому (но не этому), совершил то (но не это)? Или с тем, кого верующие христиане знают как Сына Божьего, кто учил и совершал чудеса, был судим Синедрионом, осужден Понтием Пилатом, распят римлянами, воскрес и сидит по правую руку Бога? Ответ на так поставленный вопрос самоочевиден.
Однако, отвечая на вопрос, почему я предлагаю вести религиозный диалог на основании одного из Евангелий, а не с научными реконструкциями исторического Иисуса, я ушел довольно далеко в своем отступлении. Разрешите мне начать заново с напоминания о том, какую цель преследует моя беседа с Иисусом. Если я достигну своей цели, христиане станут лучшими христианами и евреи станут лучшими евреями. Различие между религиями очертится яснее, и тем самым начнется новый религиозный диалог во имя мирного будущего.
Остается ответить на другой вопрос. Почему я решил написать эту книгу? Потому что мне нравятся христиане, потому что я уважаю христианство и воспринимаю серьезно веру людей, которых я ценю. Я не могу представить себе еврея, выросшего в мусульманской стране и написавшего подобную книгу о Мухаммеде (или выжившему после ее публикации). Но жизнь в христианской стране среди католиков, протестантов и православных позволила мне вырасти евреем, гордым за иудаизм и счастливым быть тем, кто я есть. Вместе с тем я рад иметь друзей и соседей иной религии, воспитывающей (по крайней мере, среди тех, кого я знаю) доброжелательность к иным вероисповеданиям, с одной стороны, а с другой, искренний интерес в развитии добрых отношений с «другими».
Позвольте мне отдать должное тем, кто сумели, или пытались, или хотели следовать в своей жизни учению Иисуса. Я вырос в West Hartford, в реформисткой еврейской семье среди христиан (протестантов). Среди тридцати детей детского сада было еще три еврея, несколько католиков, и, конечно, в то время ни одного негра. Я помню, как в школьные годы я праздновал Рождество в школе и Хануку дома, как мои христианские друзья допускали меня в свой мир и уважали мой. Конечно, для меня было потрясением обнаружить в третьем классе, когда я рисовал картинки на День Благодарения, что Пилигримы ходили не в синагогу, а в церковь. Я так и не смог убедить мисс Мелчер, что они посещали мою синагогу на соседней улице.
Я помню, как миссис О’Брайен, мать моего лучшего друга Билли, хотела угостить меня крекерами на Пасху, потому что знала, что мы евреи не едим хлеб в эту неделю. Я помню, как моя сестра играла деву Марию в наших классных инсценировках, потому что учителя старались создать для нас домашнюю атмосферу в школе. И я также помню, как в седьмом классе мы впервые отмечали и Рождество и Хануку в школе. West Hartford и я сам были уверены, что в тот год наша жизнь изменилась к лучшему. В целом, в мире моего детства христианство было доброжелательной, гостеприимной, не внушающей опасений религией. Конечно, мой еврейский мир ограничивался домом, но ни тогда, ни после я не знал устрашающего лица христианства других времен и других мест. Мир моего детства, как я помню его, был полон доброй воли.
В те же самые годы в Европе были убиты миллионы евреев, и антисемитизм распространился в мире, включая мою страну и город. Поэтому я не считаю само собой разумеющимся существование того фундаментально нормального мира, где я мог спокойно чувствовать себя евреем в окружении христиан. Я уважаю и ценю этот мир, ибо вижу в нем добродетель.
Более того. Моя жизнь и призвание научно исследовать иудаизм внутри академических программ по изучению религии могли осуществиться только потому, что протестанты и католики захотели включить изучение иудаизма в эти программы и открыли дверь человеку моих убеждений и стремлений. Мой идеал изучения иудаизма в рамках академических дисциплин формировался в дискуссиях с моими учителями и коллегами, которые оценили мои усилия ввести иудаизм в центр общественного образования. Например, я всегда хотел стать рабби (и в силу воспитания, реформистским рабби). Учась в Гарварде, я обратился к отборочной комиссии для Henry Fellowship с просьбой направить меня в Оксфорд, где я мог углубить свои знания в еврейской истории, и они послали меня на год. Позднее я обратился в отборочную комиссию для Kent Fellowship Национального Комитета по Религии в Высшем Образовании (основанного профессором Чарльзом Фостером Кентом на богословском факультете Йельского университета) с просьбой направить меня в аспирантуру со специализацией в иудаизме. Они утвердили мою кандидатуру и оказали щедрую финансовую поддержку. Такова история моей жизни: «Итак храните и исполняйте их [постановления Торы], ибо в этом мудрость ваша и разум ваш пред глазами народов». (Втор. 4:6)
Когда я стал работать над докторской диссертацией в Колумбийском Университете и Объединенной Теологической Семинарии (христианской), я нашел там приветливую атмосферу, поддержку и благоприятные возможности для своих занятий. После окончания аспирантуры я принял приглашение декана Джона Хатчесона присоединиться к факультету религии. Несколько лет позднее Фрэд Бертольд из Дармутского Колледжа повторил этот жест. Я вспоминаю католика Франка Борковского, президента Университета Южной Флориды. Он открывал факультетские завтраки простой молитвой, к которой все могли присоединиться без неловкости. Вместе со своими коллегами, баптистами и методистами, он организовал мой переход в этот университет, где я нашел свое место.*
Так что вся моя жизнь и карьера с начала и по сей день проходит в центре интеллектуальной жизни Америки. Мой вклад в нее заключался в том, что я ввел исследования по иудаизму в основное русло академической жизни и тем самым реализовал свои собственные планы. Движущей силой этой истории были и есть любовь к моей стране, мое желание внести вклад в те ее ценности, которыми я дорожу больше всего, и моя уверенность в том, что этот вклад был нужен и будет принят с пониманием. Мои ближайшие коллеги по Дартмутскому Колледжу и Университету Южной Флориды были верующими христианами, но они проявляли громадное уважение к иудаизму. Я работал со многими и разными издательствами и выражаю им всем благодарность. Но среди них христианские академические издательства: Trinity Press International, Augsburg-Fortress, Westminster-John Knox и Abingdon занимают особое место в моем сердце. Они дают возможность своим читателем слышать аутентичный голос иудаизма и очень гордятся своими усилиями. Именно в их духе, как возвращение долга, я писал эту и другие книги об иудео-христианском диалоге. Я встретил среди католиков и протестантов людей, чьи религиозные убеждения побуждали их уважать мою религию и узнать ее лучше. Могу ли я отплатить им чем-либо меньшим, нежели серьезным интересом к их религии и усилиями присоединиться к их духовным поискам?
Насколько мне известно, я один из первых ученых еврейского происхождения с дипломом раввина, чья работа по изучению иудаизма прошла полностью внутри светских институтов и никогда не оплачивалась какими-либо еврейскими организациями (за исключением раввинского образования). Поэтому я могу сказать, что идея этой книги возникла из опыта долгой жизни (уже почти семидесятилетней) внутри академической и религиозной сфер американской культуры, христианской в своем основном русле. Не удивительно, что я сформировал уважительное мнение о христианстве, но также не должно быть удивительным мое желание раскрыть в рациональной форме те пункты, в которых, как я думаю, христианство, начиная с Иисуса (по Евангелию от Матфея), оставило Тору и сошло с правильного пути.
Что же произойдет, если эта книга достигнет своей цели и диалог между иудаизмом и христианством станет основательным, целенаправленным на вопросы истины и лжи, добра и зла в служении Богу? Все зависит от первого шага – диалог должен начаться с признания автономии иудаизма. В течение долгого времени иудаизм вовлекался в диспут с христианством ради самооправдания. Со времен средневековья еврейские участники диалога не обсуждали христианство в собственных терминах христианства и не противопоставляли ему свои убеждения в собственных терминах иудаизма. Но иудаизм есть автономная религия, и, исходя из этой предпосылки, я объясняю не только, почему я не христианин, но также, почему христиане должны серьезно воспринять истину Синайского откровения при осмыслении их собственной веры. Как я уже сказал, в этой книге нет прозелитизма. Я не писал ее с целью убедить христианских читателей покинуть церковь и перейти в синагогу. Я не писал «иудейский памфлет» по примеру многочисленных навязчивых христианских памфлетов, ежедневно приходящих мне по почте.
Однако эта книга, действительно, означает вызов христианской вере, выдвигая на передний план вопросы, которые, как мне кажется, радикально отличают христианство от иудаизма. И, конечно же, всякий такой вызов содержит внутри себя приглашение к ответу. Я надеюсь и верю, что христиане только укрепят свою веру благодаря более ясному видению водораздела между христианством и иудаизмом. Если я помогу им принять христианскую жизнь как убеждение, а не как привычку, я послужу доброму делу.
Очевидно, то же самое относится к моим собратьям евреям. Тем, кто знают только светское существование вечного Израиля, я предлагаю жизнь с Богом, Кого мы узнаем в Торе и благодаря ей. Я думаю, настало время выработать для нас самих свободную и автономную форму религиозного мышления, отражающую нашу жизнь на языке нашей американской культуры. Мы должны объяснить самих себя самим себе независимо от нашего существования, хотя бы и благоприятного, как иудейского меньшинства в христианском мире. Я не пишу здесь трактат о формировании такого мышления. Я далек от этого. Мне кажется, великие еврейские теологи и философы Европы 20-го столетия работали в направлении моей книги. Они обращали свои аргументы, выраженные в религиозных категориях иудаизма, к христианству, понятому в собственных категориях христианства. Замечательная книга Мартина Бубера «Два образа веры» (один из многих примеров) раскрывает тему гораздо глубже, чем все, что я могу предложить. Если бы выжил европейский иудаизм (а за исключением отдельных оазисов ортодоксии, как интеграционной, так и сегрегационной, иудаизм есть мертвая религия в Европе), великие еврейские умы раскрыли бы ту автономию иудаизма, о которой я говорю в упрощенной и предварительной форме. Меня называли «холокаст теологом». Я не требовал для себя этой чести и не заслужил ее. Моя жизнь была такой, какой она была, потому что я один из тех, кому было суждено работать в ответ не на холокаст, а на последствия холокаста. Умы лучше моего думали над этими проблемами. Я могу сделать только то, что в моих силах. Как всегда, мы проходим по жизни в присутствии предшествующих поколений. Когда наступает наш черед, мы стремимся создать лучшее, на что мы способны. Затем мы передаем задание тем, кто приходят нам на смену. Это и значит принадлежать вечному Израилю.
2
Верующий еврей в диалоге с Иисусом
И ходил Иисус по всей Галилее, уча в синагогах их и проповедуя Евангелие Царствия, и исцеляя всякую болезнь и всякую немощь в людях... И следовало за Ним множество народа из Галилеи и Десятиградия, и Иерусалима, и Иудеи, и из-за Иордана. Увидев народ, Он взошел на гору; и, когда сел, приступили к Нему ученики Его. И Он, отверзши уста Свои, учил их, говоря...
Матфей 4:23, 25; 5:1-2
Вообразите себя на пыльной дороге в Галилее однажды летом. Вы встречаете молодого человека с небольшой группой юных друзей. Он немедленно привлекает ваше внимание: он говорит, другие слушают, отвечают, спрашивают, повинуются. Они – все внимание и следуют за ним. Вы не знаете этого человека, но для вас очевидно, что он оказывает сильное влияние на тех, кто следуют за ним, и почти на каждого, с кем он встречается. Люди реагируют на его слова, кто с гневом, кто с восхищением, а кто и с искренней верой. Никто не расстается с ним без интереса к его словам и поступкам.
Если вы способны мысленно вернуться на две тысячи лет назад, попытайтесь вообразить, что вы никогда не слышали о христианстве. Все, что вы знаете, это несколько поучений этого молодого человека, несколько историй о нем, несколько его собственных притчей, несколько его поступков. Можете ли вы вернуться в Галилею первого века, чтобы встретить Иисуса на дороге в Иерусалим? Способны ли вы вслушаться в слова, повторенные позже бесчисленное число раз, как сказанные впервые? Тогда и только тогда вы сможете заново встретить этого человека с его учениками, и под влиянием его слов задуматься над путями своей земной будничной жизни. Если бы вы были там, как бы вы поступили? Если бы вы не знали, кем Иисус станет в будущем в глазах верующих христиан, признали ли бы вы в нем своего учителя и последовали бы за ним?
Перенесемся силой воображения на пыльную дорогу Галилеи. Представим на момент, что мы впервые слышим слова, которые Матфей повторил от имени Иисуса и чей отзвук звучит уже тысячелетия. Тогда и только тогда вызывающая новизна этих слов, заученных до автоматизма в последующие столетия, позволит нам вновь пережить встречу, спор, столкновение с Иисусом – встречу, положившей начало христианству.
Сегодня, когда так много его слов превратились в банальности и клише, не легко услышать их как ультиматум и стимул, как вызов, брошенный в лицо современникам. Но в этом и заключается наша задача, ибо нам предстоит серьезно говорить о важных вещах. Я думаю, настало время услышать слова Иисуса, переданные нам Матфеем, не как банальности и трюизмы, но как спорные и радикальные утверждения, требующие критического ответа на основе серьезных аргументов. Читая повествование Матфея, нельзя не отметить один простой факт: сам Иисус был убежден, что говорит новые важные истины, и что его учение есть единственно правильный путь толкования и исполнения Торы – учения, данного Богом Моисею на горе Синай.
Христиане воспринимают проповедь Иисуса как откровенную истину о Божьих требованиях к людям, а евреи игнорируют ее как не имеющую значения. Есть ли смысл в этом? Ведь он говорил о серьезных вещах, бросая вызов нашим взглядам, утверждая свое учение как непреложное, новое и беспрецедентное выражение Божьего откровения Израилю внутри Торы и посредством ее.
Должны ли христиане воспринимать сегодня требования Иисуса просто как очевидности, в то время как он звал к изменению мира и, действительно, изменил его? И могут ли евреи ограничиваться вежливым вниманием к Иисусу и принимать за нечто тривиальное его суждения, в которых он выражал свою тору, свой путь интерпретации Торы, подобно другим учителям Торы того времени, а также свой путь к более высокому откровению? Чем внимательнее вы прислушиваетесь к его словам, воображая, что вы слышите их впервые, тем яснее вы осознаете, что Иисус утверждал нечто совершенно особое о самом себе. И то, что вы слышите, нельзя воспринимать поверхностно или обходить с вежливым равнодушием, как поступали христиане и евреи в течение столетий. Перед нами молодой человек со своими учениками. Одни его обожают, другие ненавидят, но никто не игнорирует. Я думаю, мы обязаны выслушать его серьезно, что требует новой заинтересованной встречи с ним, а не просто поклонения и послушания, с одной стороны, или пренебрежительного кивка, с другой.
Моя позиция проста: я могу представить себе встречу с этим человеком и честный спор с ним. Тем самым я выражу уважение к нему - единственный комплимент, который я сам жду от других, и самую большую честь, которую я оказываю тем, кого воспринимаю серьезно. В этом проявляется мое уважение и даже любовь.
Я могу представить себе, как я стою рядом с ним, обсуждаю его наставления, задаю ему вопросы на основе нашей общей Торы – тех Писаний, что позднее станут христианским «Старым Заветом». Вместе с тем, я представляю себе, как я говорю: «Друг, ты идешь своей дорогой, я пойду своей. Я желаю тебе добра, но без меня. Твое учение не есть Тора Моисея, а все, что у меня есть от Бога, и все, что мне когда-либо нужно будет от Бога, это одна Тора Моисея».
Мы встретимся, мы обменяемся аргументами, мы станем друзьями, и все-таки мы расстанемся. Он пойдет своей дорогой в Иерусалим - к испытаниям, посланным ему, как он верил, Богом. Я пойду своей дорогой - домой к жене и детям, к моей собаке и моему саду. Он пойдет своей дорогой к славе, я – к моим обязанностям и заботам.
Матфей помогает нам услышать нечто новое и удивительное в том, что без воображаемой встречи с Иисусом звучит тривиальным и просто само собой разумеющимся. Евангелист открывает сцену простыми словами: «Он взошел на гору; и, когда сел, приступили к Нему ученики Его. И Он, отверзши уста Свои, учил их, говоря...» (Мф. 5:1-2) Эти слова позволяют нам представить себе учителя Торы, кто в этот момент дает наставления своим ученикам. Иисус садится на землю, и мы знаем из более поздних рассказов о раввинах, что это есть знак начала серьезного урока. Действительно, все садятся в начале урока. Ученики рассаживаются вокруг учителя, кто ближе, кто дальше, и замолкают. Сцена полна достоинства и порядка. Иисус не ведет беседу и не читает лекцию. Он проповедует истину. Ученики слушают со вниманием, потому что после урока они должны будут обсуждать и анализировать его слова, спрашивать, разъяснять, убеждать друг друга в развернутой дискуссии между собой. В этом контексте мы должны определить значение самого слова «Тора».
Оно имеет два значения: одно с заглавной буквы Т, второе с маленькой т. Тора с большой Т – это откровение Бога Моисею на горе Синай. Когда мы пишем «тора» с маленькой т, мы имеем в виду: «наставление учителя в контексте преподавания Торы». В этом смещении значений есть определенная тонкость: то, что делает Иисус, есть обучение Торе, и вместе с тем то, чему он учит, есть также тора. Его обращение к Торе Моисея, - и Матфей ясно говорит о глубоком интересе Иисуса к раскрытию Торы, - означает, что его наставления должны образовать продолжение, детализацию, расширение Торы Моисея. Он – ее учитель, и внутри мира Торы он не только учит Торе, но и добавляет к ней, то есть учит торе.
Это простая характеристика Иисуса как учителя Торы, преподающего ученикам свою тору, позволяет нам сконцентрировать свои аргументы вокруг одного вопроса: что требует Бог от меня? Мы вместе принимаем за факты наших вероисповеданий откровение Бога Моисею на горе Синай и запись этого откровения в Торе Моисея. Единая тема дискуссии, согласие о порядке ее рассмотрения, общепризнанные факты - таковы основы серьезной и основательной аргументации - диалога. Я пытаюсь здесь определить истоки наших разногласий, чтобы описать, как я бы дискутировал с Иисусом и как я пытался бы убедить его и тех, кто с ним, в том, что их взгляд на Тору - Божье слово человечеству - ошибочен в важных и существенных пунктах. То новое, что звучит в учении Иисуса, так сильно расходится с учением самой Торы и Синайского Завета, что я не последовал бы за ним ни тогда, ни сегодня. И не вследствие моего упрямства или безверия. Я верю, что Бог дал иную Тору, нежели та, которой учит Иисус, и что по Торе, данной Моисею на Синае, мы должны судить об истинности торы Иисуса. Тора Моисея определяет, что есть истина и что есть ложь, что есть добро и что есть зло во всех торах, которым кто-либо учит от имени Бога.
На этой основе я собираюсь обсудить с Иисусом, согласуется ли его учение с Торой. Но не выдвигаю ли я критерий истины, специально подогнанный к моим аргументам, а не Иисуса? Вряд ли, поскольку он сам прямо утверждает, что пришел исполнить Тору, а не нарушить ее. Матфей пишет:
Не думайте, что Я пришел нарушить закон или пророков: не нарушить пришел Я, но исполнить. Ибо истинно говорю вам: доколе не прейдет небо и земля, ни одна иота или ни одна черта не прейдет из закона, пока не исполнится все. Итак, кто нарушит одну из заповедей сих малейших и научит так людей, тот малейшим наречется в Царстве Небесном; а кто сотворит и научит, тот великим наречется в Царстве Небесном. Ибо, говорю вам, если праведность ваша не превзойдет праведности книжников и фарисеев, то вы не войдете в Царство Небесное. (Мф. 5:17-20)
Таким образом, именно Тора выступает законным критерием истины, поскольку обе стороны диалога разделяют убеждение о недопустимости нарушать Тору. Но тогда мы немедленно сталкиваемся с серьезным вопросом. Как мы увидим, Иисус побуждает людей нарушить, по крайней мере, три из Десяти Заповедей. И я собираюсь задать ему прямой вопрос: как ты можешь побуждать людей нарушать эти заповеди и в то же время утверждать, что учишь торе, не говоря уже о Торе, данной Богом Моисею на горе Синай?
Будучи верующим и исполняющим Тору евреем, я могу спросить человека, который, по общему мнению, тоже был верующим и исполняющим Тору евреем, действительно ли его учение согласуется с Торой Синая. Согласно Матфею, Иисус и я - вместе со всем Израилем, преданным Божьему Завету, - верим, что Тора есть дар Божий. Иисус и я вместе со всеми, кто считают себя детьми Авраама, Исаака и Иакова, верим, что исполнение Торы есть наша обязанность. Этим и объясняется моя уверенность в возможности честного диалога между нами, на общей основе и по общим правилам. Обмен аргументами и диспут есть знак глубокого уважения, и я выражаю каждой строкой этой книги свое уважение к человеку, сыгравшему столь большую роль в истории.
Я понимаю, что сегодня, как и в давние времена, христианам трудно признать, что Тора, то есть иудаизм, сохраняет свою ценность. Чтобы объяснить «неверие» Израиля, христиане обвиняли евреев в предательстве Бога, упрямстве, высокомерии и закоренелом невежестве. Евангелия разделили Израиль на верующих и мошенников, и в течение двадцати веков евреи, верные Торе Моисея, носили клеймо христопродавцев и убийц. Налицо было раздражение нами, вечным Израилем, и можно понять почему.
Повернув часы назад, к тем дням жизни Иисуса, когда он учил в Галилее до ужасов распятия и (согласно христианам) спасительного чуда его воскресения, мы можем занять позицию, независимую от исповедания или отрицания Иисуса как Христа. Именно эту позицию, как я думаю, занимало большинство евреев, знавших земного Иисуса, и именно ее я принимаю в этой книге: не следовать за ним и не составлять заговор против него, но только сказать вежливое «Нет» и уйти по своим делам. Такая позиция представляется разумной, если мы вообразим себя, стоящими у горы в Галилее и слушающими наставления учителя в его торе задолго до того, как он вошел в историю и вечность.
Однако, воображая встречу с Иисусом в Галилее, не проявляю ли я недопустимую дерзость по отношению к нему? Как вообще я смею спорить с Иисусом? Мой ответ будет одновременно личным и религиозным. Моя жизнь была посвящена образованию, своему и других. Если я не принимаю серьезно чьи-то идеи, я вежливо раскланиваюсь и отхожу, или снисходительно соглашаюсь, прикрываясь шуткой. Учителя - те, кто действительно углубили мои знания, - прислушивались к моим идеям и подвергали их критическому анализу, и только таких учителей я ценил. Мое уважение к студентам проявляется в сосредоточенном внимании к их словам и скрупулезном разборе их идей, то есть в критике.
Но спор есть нечто большее, чем просто личная, и, возможно, странная форма проявления уважения. Определенно, она не очень популярна. Один из моих ближайших друзей в политике сказал обо мне: «такого дотошного человека больше нет», что я принял за комплимент и что в его устах, действительно, было комплиментом. Хороший, обоснованный аргумент звучит в Торе как правомерная форма обращения к Богу, то есть как акт ревностного служения ему. Отец вечного Израиля Авраам спорил с Богом ради Содома. И Моисей спорил с Богом. И многие из пророков возражали Ему, например, Иеремия. Так что Бог нашей Торы ожидает аргументов от нас. Самое впечатляющее утверждение власти и воли Бога в Торе - Книга Иова, представляет собой настойчивый и бескомпромиссный спор с Богом.
Принимая Тору, то есть иудаизм, я принимаю особый подход к вопросам веры. В моей религии обмен аргументами есть форма служения Богу столь же важная как молитва. Я говорю об интеллектуально ответственном диалоге о важных вопросах, о диспуте, основанном на уважении друг к другу и исходящем из общих предпосылок. Такой спор есть не только знак уважения и высокой оценки собеседника, но в контексте самой Торы образует дар интеллекта на алтарь Торы. Я не думаю, что нехристианин может оказать тому, кого христиане знают как Христа, более высокую честь, чем серьезный, основательный аргумент.
Но достаточно об аргументах. Зачем вообще начинать дискуссию сегодня? Чем объясняется ее безотлагательность именно в наше время, в начале третьего тысячелетия? В течение двух тысяч лет каждая сторона диспута практически игнорировала другую. Иудаизм считал само собой разумеющимся, что христианство не имеет никакого значения для Торы. Христианство рисовало иудаизм столь отвратительной религией, что, честно говоря, ни один порядочный человек не должен был бы вести диалог с ней. Зачем беспокоиться именно сейчас, зачем начинать дискуссию с опозданием на две тысячи лет?
Потому, что в Америке двадцать первого века религиозный диалог неизбежно будет звучать все громче и громче. Он возможен благодаря природной американской любознательности и доброй воле.
Потому, что в свободной атмосфере американской религиозной жизни неевреи спрашивают евреев об их религии, и в стране с христианским большинством это означает отвечать на вопрос, почему мы, евреи, не принимаем христианство.
Потому, что среди различных форм христианства, сосуществующих в Америке, мы встречаем «мессианский иудаизм», который представляет себя иудаизмом, соблюдает в той или иной степени ритуалы иудаизма и при этом верит в Иисуса Христа.
Люди хотят знать, почему они не могут быть евреями и христианами одновременно. Иудаизм настаивает на том, что это невозможно. Почему нет? Что отталкивает евреев от Иисуса? Такая формулировка проблемы, возможно, резкая, естественно возникает в мире тесного общения умов и сердец, интеллекта и чувств между евреями и христианами, в мире свободного и открытого американского общества, где мы вместе живем и работаем.
В то же самое время христиане проявляют интерес к иудаизму, каким он сам себя знает. И одной из причин их обращения к иудаизму оказывается тот факт, что само христианство ведет к Синаю («Ветхому Завету»), который становится для некоторых христиан окончательным выбором. Так что, там и здесь мы наблюдаем сегодня не только общение между соседями, но встречи внутри самого дома Израиля.
Есть и другая причина того, что серьезные аргументы позволяют диалогу быть формой общения друзей. Дискуссия, как я сказал, защищая идею межрелигиозного диалога, означает общение между нами. Евреи и христиане встречаются сегодня перед алтарем или под хупой и растят детей в смешанных браках. Дом Израиля дает сегодня приют христианам, их детям, и новообращенным в иудаизм. Одновременно, евреи также часто переходят в христианство, как христиане в иудаизм. Общение между нами происходит теперь и дома и в постели. Число смешанных браков увеличивается, и разные формы интимной близости ведут к обмену религиозными убеждениями. Но могут ли евреи найти внутри христианства исповедания, общие для них самих и их близких? И что они могут сказать в свою защиту в ответ на самоуверенный голос доминирующей религии страны?
С позиций нашей религии мы, евреи, находим чрезвычайно неправдоподобными фундаментальные утверждения христианства. Многие из них воспринимаются просто с трудом и вряд ли поддаются разумному обсуждению. Как нам отнестись, например, к тому, что у Бога есть мать, с которой Он разговаривает? Как мы должны понять утверждение, что из всех людей только Иисус был воплощением Бога «по Его образу и подобию» (говоря словами откровения Книги Бытия о сотворении мужчины и женщины), причем, таким образом, каким ни один другой человек не был подобен Ему - Богом во плоти? Эти и другие фундаментальные учения христианства лежат за пределами понимания среди тех, кто стоят вне христианства.
Со своей стороны, не встречая желаемого понимания, христиане находят невразумительным самосознание вечного Израиля. Подобно тому, как для евреев невероятна идея уникального воплощения Бога в одном человеке, так и для христиан бессмысленна идея особого Божьего народа, избранности Израиля. Ни одна сторона не может представить себе аналогию, которая позволила бы ей понять то, что является самым священным для другой. Исходные верования, определяющие самосознание верующих, говорят о том, что уникально для той или иной веры и что может быть воспринято только на интуитивном уровне. Воплощение Бога в человеке, избрание Богом Израиля – эти основополагающие истины христианства, с одной стороны, и Торы, с другой, не могут быть предметом аргументированного диалога. Он требует согласия на уровне общих предпосылок и признания одних и тех же фактов (как это возможно при обсуждении вопросов о зле и добре, лжи и истине).
Не заводит ли нас в тупик это утверждение? Мы не можем принять его за окончательный ответ, ибо нам будет нечего сказать друзьям и соседям, а, нередко, и супругам наших сынов и дочерей, и даже нашим собственным детям. И что они смогут сказать нам? Наше общение в свободном и открытом обществе, где люди двигаются во всех направлениях, не допускает молчаливой изоляции, оправдывающей себя банальностям типа: «вы верите, мы нет» или «это то, во что вы верите, а это то, во что мы верим».
Есть еще одна причина отнестись серьезно к спору христианства с иудаизмом. Слыша в течение двадцати веков «Нет» Иисусу, христиане, естественно, воспринимали евреев, его собственный народ, как упрямых и просто злобно настроенных людей. Но если отрицание одной веры связано с твердым исповеданием другой, как в нашем случае, то есть нечто большее в конфронтации иудаизма с христианством, нежели простое «Нет». Здесь «нет» связано с «потому что», и это «потому что» выражает собой серьезный спор между нами. На страницах этой книги я намериваюсь показать образ Израиля, Божьего народа, каким бы он предстал христианам, если бы начался разумный обмен аргументами о том, чему учил Иисус, и о том, чему учит Тора. Я говорю только об аргументах по существу, относящихся только к одному важному вопросу: что есть истина согласно критерию, принятому обеими сторонами, то есть, что есть истина согласно Торе?
Обращение к Вселенской Церкви: "отпусти народ Мой!" Гибнет народ от недостатка ведения...
Отправлено в: Воскресенье, 19 Ноября 2017, 23:18 | Сообщение № 3
Администратор
Сообщений: 5588
C нами с 01 Июня 2006
Откуда: Израиль
Статус: Отсутствует
Каковы необходимые условия равноправного и честного диалога? Прежде всего, обе стороны должны говорить об одном и том же. Поэтому, продолжая аналогию дома и семьи, я выбираю для диалога рассказ об Иисусе, написанный, прежде всего, для Израиля – Евангелие от Матфея. С ним возможен искренний диалог, поскольку портрет Иисуса в Евангелии от Матфея был написан его учениками-евреями для остального Израиля со специальной целью - показать, что Иисус пришел не нарушить, но исполнить Тору. Здесь диалог возможен, и только с этим Евангелием, благодаря взаимно принятой предпосылке: Тора есть критерий истины всех учений и поступков, основа для обмена аргументами. Тем самым, мы можем обращаться к единому источнику истины. О чем вечный Израиль может спорить с Павлом или Иоанном? У них закрыты все вопросы, которые открывает Иисус у Матфея. Павел знает уже Иисуса воскресшего; у Иоанна Иисус полностью стоит вне Израиля и «евреи» осуждены как чужие и враги. Но Иисус Матфея – один из нас.
Во вторых, каждая сторона должна признавать искренность другой. Почти вся христианская полемическая литература об иудаизме и почти все ученые трактаты по иудаизму вплоть до нашего времени отказывают иудаизму даже в крупице чести. С авторами этой литературы религиозный диалог немыслим. Не только у нас нет никакого смысла отвечать им, но и им нет никакого смысла разговаривать с нами, приверженцами столь ужасной религии. Например, я не могу вообразить разговор с Иисусом Иоанна, потому что он говорит о вечном Израиле с нескрываемой ненавистью, не слышной в Евангелие от Матфея.
Матфей рисует не просто сверхъестественную личность. Его Иисус из дома Давида не только совершал чудеса, но и умер, спустился в ад на три дня, встал из мертвых и оставил пустой гроб. Наряду с этим, Евангелие от Матфея передает нам как свидетельство в пользу признания Иисуса Христом именно его учение, раскрытое им, когда он ходил по земле среди нас. Тем самым я получаю право и основание рассмотреть некоторые положения этого учения и спросить себя: принуждают ли они меня, кто принадлежит вечному Израилю, принять их как часть Торы? Такова моя цель. При этом я признаю значение для христиан первичных исповеданий их веры, ибо они не подлежат анализу за ее пределами. Выражаясь иначе, я отвлекаюсь от них, как не имеющих отношения к нашей дискуссии. Выбор за вами.
В-третьих, каждая сторона должна вести диалог с уважением к другой. Христиане, кто поклоняются Иисусу Христу как Богочеловеку, вероятно, найдут странным проявление уважения к нему в бескомпромиссном споре и будут правы. В иудейской полемической литературе против христианства и в христианской литературе против иудаизма еще никто до сих пор не настаивал на том, чтобы предмет спора был общим для нас, чтобы мы спорили об одном и том же, обращаясь к единому критерию истины. Поэтому эта книга и может показаться странной. Но как по-другому я могу вести диалог с богочеловеком? Я знаю только один путь: когда богочеловек учит поступать так, а не иначе, ссылаясь на Тору как на подтверждение своего предписания, тогда правомерно и оправдано вступать в дискуссию с ним.
Подчеркну еще раз. В иудаизме нелицеприятный диалог образует принципиально важную форму религиозной деятельности: именно так мы разговариваем друг с другом, проявляя при этом уважение и внимание друг к другу. Принципиально важное выражение нашей веры есть изучение Торы и оно требует спора - дискуссии и обмена аргументами о предпосылках, свидетельствах, правомерности того или иного толкования Торы, то есть требует того, что требуется во всех сферах познания. Моя жизнь была посвящена изучению Торы, и я привык не отделять мои религиозные обязанности, требующие серьезного спора с взглядами и идеями других, от моих академических обязанностей, также требовавших серьезного критического анализа идей моих коллег.
В свете сказанного, я прошу христиан обратить внимание на определенную особенность еврейской традиции. Вместе с христианами мы ценим разум и просвещенную веру, сформировав одну из великих интеллектуальных традиций человечества в наших священных книгах. Наиболее авторитетной книгой иудаизма является Вавилонский Талмуд (приблизительно 600 года н.э.), который представляет собой последовательный комментарий на философский свод законов – Мишну (около 200 года н.э.). Талмуд есть просто один длинный аргумент, или скорее, цепь заметок о том, как реконструировать дискуссии учителей Торы тех времен. И с тех пор, как Талмуд приобрел свою окончательную форму, каждый, кто изучал его текст, не только вслушивался в аргументы раввинов, но включался в их дискуссии. Религиозная жизнь Торы, то есть иудаизма, принимает форму нескончаемой дискуссии о разных вопросах. Верующие христиане проводят долгие часы в псалмопениях и молитвах, как и многие евреи. Но настоящая элита нашей веры, учителя Торы (сегодня и женщины!) проводят долгие часы, споря о формулировках Торы, как они записаны в Мишне и Талмуде. В этом заключено наше самое высокое служение Богу после исполнения нами обязательств по отношению к своим собратьям - другим людям.
Почему так? Потому что мы уважаем разум, обмен мыслями, суждение, доказательство, свидетельство и анализ; мы ценим диалог как практическое освоение того, что мы разделяем с Богом, что делает нас подобным ему, а именно нашу способность мыслить. Я с радостью вступлю в диалог с Богом, подобно великим мудрецам Торы, если возникнет повод. Так почему же не дискутировать с богочеловеком христиан? Я ясно выражаю мое уважение к их религии и ее основателю, предлагая самое ценное, чем я владею, в ответ на самое ценное, чем он владеет.
Я повторяю, аргумент есть знак уважения, а не оскорбления. Авраам требовал от Бога ответ о Содоме. Моисей настаивал на возможности увидеть Бога хотя бы в расселине скалы. Более того, Пророки и Иов также есть часть Торы. И Устная Тора, данная нам на горе Синай вместе с Письменной, учит нас правилам рациональной дискуссии о святых вещах – дискуссии между людьми, кто служат Богу своим интеллектом и логикой, применяя их к решению проблем жизни и изучению самой Торы. Уходя к Богу, мы (по крайней мере, некоторые из нас) надеемся занять место в Небесной Йешиве и присоединиться к дискуссиям нашего Рабби Моисея с великими мудрецами Торы.
В контексте нашей религии нет большего знака уважения, чем серьезный ответ на аргументы другого. Я отвергаю ту форму иудео-христианского спора, который столетиями выражался на стороне евреев в (1) утверждении, что христианство на самом деле не существует, (2) в претензии, что если оно и существует, то не имеет значения для иудаизма (на языке самого иудаизма – для «Торы») и (3) в унизительных рассказах о личности Иисуса. Мне отвратительны попытки унижать религию и святых людей веры. Я понимаю негодование мусульман «Сатанинскими стихами» Салмана Рашди (правильна ли их оценка намерений автора – это другой вопрос). Я разделяю возмущение христиан отталкивающими изображениями Иисуса, столь распространенными в современной литературе. Я участвовал в работе различных общественных организаций с правом принимать решения и присоединялся к протестам христиан против использования общественных денег для распространения диффамации их веры и ее основателя. История моего участия в этих протестах известна, я заплатил свою дань и рад этому.
Моим намерением является не конфронтация, а дискуссия. Этим объясняется мой выбор для диалога только вопросов, относящихся к земной жизни Иисуса, хотя никто не может сомневаться в том, что для Матфея он является сверхъестественной личностью, воплощением Бога на земле. Каждая строка моей книги написана со знанием, что я пишу о Боге христиан, кому они молятся, служат и посвящают свои жизни, что я пишу не просто о человеке, но о Богочеловеке, к кому обратилась большая часть человечества с надеждой на вечную жизнь.
Ни в коем случае я не подвергаю сомнению веру людей, обратившихся к Иисусу. И не мне, постороннему их вере, судить о ней. Я буду горд, если читатели-христиане ответят мне: «Да, мы подумали над вашими вопросами к нам, и, продумав их, а также ваши аргументы, мы утверждаем с еще большей твердостью, чем когда-либо, нашу веру в Иисуса Христа». И ничто не сделает меня счастливее, чем ответ читателей-евреев: «Теперь мы понимаем, почему мы являемся теми, кто мы есть, и мы гордимся быть теми, кто мы есть».
Это не тот аргумент, который я хочу выиграть. Мои аргументы должны прояснить и евреям и христианам основательность альтернативы христианству - Торы, чьей истине евреи сохранили верность на протяжении почти двух тысяч лет, с тех пор, как они отказались следовать за Иисусом и продолжили свой путь. Это я говорю без всяких оправданий, уловок или задних мыслей. Моя цель - подтвердить Тору Синая в противовес Иисусу Христу Евангелия от Матфея. Моисей не ждал бы от меня чего-либо меньшего, а Иисус, я думаю, чего-либо большего. Когда я говорю, что если бы я услышал его слова в тот летний день и стал бы возражать ему, то это был бы диалог с живым, смертным человеком, идущим и беседующим с нами. Если все, что я знаю в этот момент, это только его слова, вне рассказов о генеалогии, чудесах, распятии, воскресении и короновании по правую руку Бога, как я ответил бы ему? Моим ответом было бы не «да», но «нет». Я бы не восхвалял его как великого учителя и рабби, и не признал бы в нем мессию или пророка. Неискренне приписывать Иисусу место в иудаизме, которое христианство справедливо находит тривиальным и не имеющим значения. Если не Мессия и не Богочеловек, тогда какой «великий подарок» я преподношу христианству своим признанием Иисуса пророком или рабби?
Подобные уступки выражают неискренние попытки обойти проблему. Они маскируют совершенно определенную негативную позицию: Иисус может быть кем угодно, но только не тем, кем его знает христианство, а именно Христом, Мессией, Богочеловеком. Так что ни раньше и ни сегодня еще не звучал основательный обмен аргументами с тем Иисусом, с которым иудаизм только и может вести дискуссию – с человеческим образом богочеловека, кому можно сказать: «ты думаешь так, но я думаю по-другому и вот почему...». Несколько поколений еврейских апологетов неискренне восхваляли «чудотворца из Галилеи», помещая его в традицию пророка Илии и хасидских рабби последних трех столетий. Другие апологеты восхваляли Иисуса просто как великого раввина. Эти увертки от христианского требования признать в Иисусе Христа уже не могут служить еврейской апологетике. Христианство не верит в «еврейского чудотворца из Галилеи» и не поклоняется некоему рабби. Что касается меня, я не уклонюсь. Я не уступлю. Я не буду восхвалять чужого бога преувеличенными и не имеющими отношения к делу комплиментами – это унизительно и нечестно.
Обращаясь к учениям Иисуса, как они переданы Матфеем, я выражаю своим серьезным отношением к нему ту честь, какую он до сих пор не встречал среди евреев. Ибо до самого последнего времени евреи игнорировали христианство, не вдумывались в уникальное учение Иисуса. С первого столетия и по двадцатый, если евреи и отвечали христианству, то только абстрактно, только как общему, хотя и впечатляюще сложному учению о человеке и его судьбе. Со знанием того, как христианство будет интерпретировать последующие события (смерть Иисуса, его воскресение, основание Церкви, распространение веры в него по всей земле), евреи с трудом могли вообразить и редко предпринимали более скромный, но более продуктивный диалог с христианами, сосредоточенный лишь на одной из сторон истории Иисуса как Христа. Позвольте мне попытаться.
Вместо того чтобы анатомировать рассказ Матфея об Иисусе по примеру ученых, давайте примем его и представим себя участниками событий. Матфей был великим рассказчиком. Это засвидетельствовано тем простым фактом, что в течение двух тысячелетий читатели эмоционально реагируют на его Евангелие. Давайте и мы оценим рассказ Матфея, станем соучастниками истории. С этого момента я оставляю в стороне научные исследования «Иисуса по Матфею». Моя книга не есть научное исследование; я даже не прилагаю лист источников, полезных для понимания Евангелия. И вообще здесь не идет речь о самом Евангелии. Я говорю о встрече между двумя религиями. Каждый понимает, что рассказ Матфея есть лишь одно из многих свидетельств об Иисусе, кто ходил по земле, учил, изумлял людей и совершал чудеса, воспитал учеников, был судим при Понтии Пилате, распят, воскрес и теперь восседает на небесном троне. Свидетельство Матфея прокладывает только одну из дорог к Иисусу.
Я буду читать Евангелие от Матфея как часть христианской Библии, как читают его верующие христиане в Церкви, и как, между прочим, читают его евреи, когда они открывают Новый Завет. Это не путь теологов в академии и семинариях, хотя их методы также имеют основания. Мои аргументы обращены к Иисусу, которого верующие христиане боготворят и кого они знают по Евангелиям. Одно из них обращено, прежде всего, к евреям. Итак, мы включаемся в историю, рассказанную Матфеем об Иисусе, и начинаем обсуждать ее, как если бы она совершалась перед нашими глазами. Мы знаем только две вещи: Тору и пересказ Матфеем слов Иисуса – ничего больше.
«Увидев народ, Он взошел на гору; и, когда сел, приступили к Нему ученики Его. И Он, отверзши уста Свои, учил их, говоря...» Без дальнейшего промедления мы подходим к этой горе в Галилее, с вершины которой Иисус открыл нам суть своего учения. Мы стоим у подножия горы. Смотря вверх, мы видим силуэт человека. Он произносит много наставлений. Но мы можем воспринять только некоторые из них, ибо мы, вечный Израиль, помним другую гору, Синай, и то, что Бог передал нам через Моисея.
3
«Не нарушить пришел Я, но исполнить» или
«Вы слышали, что сказано древним, а Я говорю вам»
Не думайте, что Я пришел нарушить закон или пророков: не нарушить пришел Я, но исполнить. Ибо истинно говорю вам: доколе не прейдет небо и земля, ни одна иота или ни одна черта не прейдет из закона, пока не исполнится все. Итак, кто нарушит одну из заповедей сих малейших и научит так людей, тот малейшим наречется в Царстве Небесном; а кто сотворит и научит, тот великим наречется в Царстве Небесном. Ибо, говорю вам, если праведность ваша не превзойдет праведности книжников и фарисеев, то вы не войдете в Царство Небесное.
Матфей 5:17-20
Встретить учителя было не трудно. Он был везде. Но я услышал его весть во всей полноте только тогда, когда он взошел на гору и обратился к своим ученикам в присутствии посторонних, оказавшихся здесь. Я присоединился к ним, движимый интересом узнать, как Тора должна определять жизнь Израиля в наши дни.
И я не пожалел о своем решении, ибо слова, сказанные им в тот день - Нагорная Проповедь (Мф. 5:1 – 7:29) - выражают основу учения Иисуса. Они образуют хорошо сформулированные утверждения, каждое из которых можно обсуждать в отличие от истории жизни, чудес, деяний Иисуса, и, особенно, рассказа о его страданиях на кресте, смерти и воскресении: «Его здесь нет; Он воскрес...» (Мф. 28:6). Все эти места в Евангелии с его «доброй вестью» имеют смысл для верующих христиан, ибо именно к ним обращено благовестие от Матфея. Однако, сидя между учениками на горе, Иисус учит их и нас, посторонних, своей торе. Здесь он провозглашает свое учение в самой определенной форме, говорит нам, кто мы есть, как мы должны жить, что Бог хочет от нас. Его тора учит важным вещам и, по его собственным словам, неизбежно вызовет возражения. Иисус приглашает вступить в дискуссию с ним и открывает полемику, по примеру каждого учителя, кто хочет изменить мировоззрение людей, не говоря уже об их жизни. Так что позвольте мне присоединиться к обмену аргументами о конкретных вопросах, которые касаются моей жизни и моего мира, созданного Синайским откровением.
Когда мы впервые слушаем самого Иисуса, а не рассказ о нем, мы слышим слова о царстве Божьем. Этот вопрос касается меня лично, - так меня воспитала Тора. Соглашаясь принять бремя Торы и исполнять ее заповеди, я признаю Божью власть над собой. Я живу в Божьем царстве, то есть под суверенной властью Неба здесь на земле. Это и значит вести святую жизнь: жить согласно Божьей воле здесь и сейчас.
С точки зрения вечного Израиля и его Завета с Богом призыв войти в Божье царство, конечно же, воспринимается благожелательно. Тора формирует царство священников и народ святой – Израиль, живущий под Божьей властью, установленной через пророка Моисея и через божественно утвержденное священничество, которое началось служением Аарона, брата Моисея. Когда мы провозглашаем «Слушай Израиль: Господь, Бог наш, Господь един есть» - молитву, известную как Шма (Втор. 6:4-9)» по ее первому слову «Слушай» на иврите, - мы подтверждаем наше согласие нести бремя царства небесного, по словам учителей Торы. Это значит, что мы принимаем Божьи заповеди, данные нам по Синайскому Завету. И не только это. Когда Иисус предлагает учить Израиль Торе, важные части его торы оказываются внутри спектра знакомых нам вопросов. Более того, он начинает свою проповедь предупреждением, что его целью является не отмена Торы и пророков, но исполнение их. Тора сохраняет свою ценность - таково слово Иисуса, и поэтому я хочу услышать его проповедь. У него есть полное право быть выслушанным со вниманием.
Я стою у подножия горы. Слова Иисуса впечатляют меня и вызывают мое одобрение. Первые его наставления звучат убедительно. Он начинает проповедь о царстве небесном заявлением, с которым согласится каждый ученик Торы Моисея: «Блаженны нищие духом, ибо их есть Царство Небесное. Блаженны плачущие, ибо они утешатся. Блаженны кроткие, ибо они наследуют землю. Блаженны алчущие и жаждущие правды, ибо они насытятся. Блаженны милостивые, ибо они помилованы будут. Блаженны чистые сердцем, ибо они Бога узрят. Блаженны миротворцы, ибо они будут наречены сынами Божиими» (Мф. 5:3-9). Ни в коем случае я не стану протестовать против этих наставлений, ибо они повторяют обещание Торы: «кто сотворит и научит [заповеди], тот великим наречется в Царстве Небесном» (Мф. 5:19).
Но что следует за этими словами в контексте повествования Матфея? «Блаженны вы, когда будут поносить вас и гнать и всячески неправедно злословить за Меня. Радуйтесь и веселитесь, ибо велика ваша награда на небесах: так гнали и пророков, бывших прежде вас» (Мф. 5:11-12). Почему кто-либо будет преследовать учеников того, кто благословляет чистых сердцем, миротворцев и нищих духом? Внимание Иисуса начинает смещаться от нищих духом, плачущих, кротких, милосердных, алчущих и жаждущих правды к кому-то, кто есть «вы» для него. Это настораживает и вызывает у меня интерес. Внимательно вслушиваясь, я слышу отзвуки полемики, для которой не нахожу оснований. Его «вы» смещается от всех нас евреев, вечного Израиля, стоящего у подножия горы, к тем, кого преследуют «за меня». Почему? Ничто в словах учителя не вызывает у меня протеста. Наоборот, сама Тора уделяет много внимания бедным, горюющим, кротким, алчущим и жаждущим правды. Тора учит нас состраданию. Так что ни одно из наставлений Иисуса не объясняет, почему он должен предупреждать меня о преследованиях, если я последую за ним.
Его слова успокаивают меня: «Не думайте, что Я пришел нарушить закон или пророков: не нарушить пришел Я, но исполнить». Это значит, что если Иисуса и его учеников будут осуждать и преследовать, то не в силу того, что его слова противоречат откровению на Синае. Откуда это преследование, почему надо утешать учеников в преддверии их страданий за Иисуса? И он сам раскрывает причину своего предупреждения. Контраст между учением, восходящим к Синаю, и Нагорной проповедью выражен совершенно определенно. Он говорит, что его тора не будет противоречить Торе, данной Богом Моисею, но вместе с тем мне сказано, что я услышу нечто новое, оригинальное, превосходящее все, что было известно раньше. Учитель ставит перед собой достойную задачу, подобную той, которая стояла перед каждым учителем в каждом поколении: усваивать традицию, всю и в совершенстве, передавать ее дальше, всегда углубляя и никогда не искажая ее, и, тем самым, по праву включаться в эту традицию, исходящую от Синая.
Задача каждого поколения, согласно первым словам трактата Авот, принять и передать мудрость отцов иудаизма. Трактат Авот входит в Мишну – философский свод законов, записанный около 200 года нашей эры и представляющий собой первый после Еврейских Писаний («Ветхого Завета» для христиан) авторитетный и канонический документ иудаизма. Иудаизм, который обращается к авторитету Мишны, не признает святыми никакие книги, написанные в период между Еврейскими Писаниями и этим документом. Все другие святые книги иудаизма начинаются или с них или с Мишны. Тем самым она является самой важной книгой в иудаизме после Торы Моисея. Трактат Авот формулирует принципы веры и важные правила поведения. Его текст начинается словами:
Моше получил Тору на Синае и передал ее Йегошуа, а Йегошуа - старейшинам, а старейшины - пророкам, а пророки передали его мужам великого собрания. Они сказали три вещи: «судите обдуманно, и воспитывайте побольше учеников, и возводите ограду для Торы».
Так что понятно и правомерно намерение Иисуса усвоить и передать мудрость Торы, воспринять наследство Синая и обогатить его для следующего поколения. Мы видели, что мужи Великого Собрания углубили своими поучениями традицию веры без цитирования Писаний. Поэтому я готов услышать и от Иисуса не просто повторения и парафразы Писаний, но нечто новое, оригинальное и, вместе с тем, нечто, что правомерно войдет в Тору для передачи следующему поколению. Я готов оценить предложение Иисуса: оставаться верным Торе и, вместе с тем, слушать, как он ее обновляет.
Поэтому я чувствую себя в своей среде, слушая череду наставлений, каждое из которых начинается с утверждения, что мудрецы прошлого учили истине, менее полной, чем Иисусова. Это действительно звучит не как отрицание Торы и Пророков, но как их исполнение. Среди этих наставлений пять привлекли мое особое внимание.
1. Вы слышали, что сказано древним: не убивай, кто же убьет, подлежит суду. А Я говорю вам, что всякий, гневающийся на брата своего напрасно, подлежит суду. (Мф. 5:21-22)
2. Вы слышали, что сказано древним: не прелюбодействуй. А Я говорю вам, что всякий, кто смотрит на женщину с вожделением, уже прелюбодействовал с нею в сердце своем. (Мф. 5:27-28)
3. Еще слышали вы, что сказано древним: не преступай клятвы, но исполняй пред Господом клятвы твои. А Я говорю вам: не клянись вовсе. (Мф. 5:33-34)
4. Вы слышали, что сказано: око за око и зуб за зуб. А Я говорю вам: не противься злому. Но кто ударит тебя в правую щеку твою, обрати к нему и другую; и кто захочет судиться с тобою и взять у тебя рубашку, отдай ему и верхнюю одежду; и кто принудит тебя идти с ним одно поприще, иди с ним два. (Мф. 5:38-39)
5. Вы слышали, что сказано: люби ближнего твоего и ненавидь врага твоего. А Я говорю вам: любите врагов ваших, благословляйте проклинающих вас, благотворите ненавидящим вас и молитесь за обижающих вас и гонящих вас... Итак будьте совершенны, как совершен Отец ваш Небесный. (Мф. 5:43-4, 48)
Мы должны отличить суть наставлений Иисуса от формы их выражения. Хотя его слова подтверждают мою веру, они погружают меня во все большее удивление: почему мудрое и глубокое толкование Торы может вызывать осуждение? Поучения учителя, его тора, должны найти себе достойное место в Торе, Божьем откровении Моисею на горе Синай, ибо оно позволяет включить в себя наставления признанных учителей Торы всех времен. Ведь Иисус провозгласил в своих наставлениях требование оставаться верным принципам и духу учения Торы.
И, действительно, Иисус демонстрирует, как мы должны не только избегать нарушений Торы и Пророков, но исполнять их. Он демонстрирует это своими наставлениями, которые все вместе указывают во имя Торы на более глубокие требования к нам, чем те, что были известны раньше. Я должен не только не убивать, но и вообще не подходить к черте гнева, за которой возможно убийство. Я должен не только не прелюбодействовать, но вообще не вступать на дорогу, которая может меня побудить к греху. Я должен не только не клясться именем Бога ложно, но вообще избегать клятв. Эти наставления предлагают уточнения трех заповедей из Декалога (в дальнейшем мы остановимся еще на двух). На языке трактата Авот, приписываемого авторитетам, жившим задолго до Иисуса, это означает: «создавай ограду для Торы». Другими словами, веди себя таким образом, чтобы ты мог избежать не только сам грех, но и путь, ведущий к греху.
Стремление к примирению предохраняет от желания убить; воздержанность воображения предохраняет от прелюбодеяния; отказ от клятв – от произнесения ложных клятв. Эта проповедь заслуживает внимания, она позволяет понять несколько странный контраст между тем, что я слышал раньше и тем, что я слышу сейчас. Здесь использован хороший риторический прием, вызывающий у меня интерес, и я - весь внимание, я впечатлен и взволнован. Конечно же, со временем раввины провозгласят те же самые требования в великих документах иудаизма: избегать гнева, избегать искушений, избегать обетов и клятв. Однако этот факт не имеет отношения к моей аргументации. Что имеет к ней отношение - это то, что многие поучения библейских книг мудрости и пророков, ведут к одним и тем же важным заключениям, например: «Ненавидит Господь... лжесвидетеля, наговаривающего ложь»; «Не пожелай красоты ее [негодной женщины] в сердце твоем (да не уловлен будешь очами твоими), и да не увлечет она тебя ресницами своими» (Притч. 6:16, 19, 25) и так далее.
Обращение к Вселенской Церкви: "отпусти народ Мой!" Гибнет народ от недостатка ведения...
Отправлено в: Воскресенье, 19 Ноября 2017, 23:18 | Сообщение № 4
Администратор
Сообщений: 5588
C нами с 01 Июня 2006
Откуда: Израиль
Статус: Отсутствует
И дело не только в этом. Обучение Торе посредством раскрытия ее в новых выражениях станет типичным приемом раввинов в последующие века. Так, мы имеем доступ к словам великого учителя Йоханана Бен Заккаи (чье необычное имя можно перевести как Иоанн Праведный). В приписываемых ему и его ученикам поучениях решается в точности та же самая задача: выразить требования Синайской Торы в конкретных словах и более полно. Я приведу пример того, как он учил своих учеников и как они, в свою очередь, перефразировали наставления Торы ради их более конкретного и более глубокого раскрытия. Этот пример позволит мне пояснить, почему я так внимательно слушаю проповедь в Галилее:
Мишна 8: Рабан Йоханан бен Закай принял [Тору] от Гилеля и Шамая. Он говорил: «Если ты много изучал Тору, не считай это своей заслугой, ибо для этого ты и создан».
Мишна 9: Пять учеников было у Рбана Йоханана бен Закая: раби Элиэзер бен Горкенус, раби Йегошуа бен Хананья, раби Йосей Гакоген, раби Шимон бен Нетанъель и раби Эльазар бен Арах...
Мишна 10: Сказал он им: "Идите и выясните, каков правильный путь, которого должен придерживаться человек".
Раби Элиэзер сказал: «Добрый глаз»
Раби Йегошуа сказал: «Хороший товарищ».
Раби Йосей сказал: «Хороший сосед».
Раби Шимон сказал: «Дальновидный».
Раби Эльазар сказал: «Доброе сердце».
Сказал он им: "Слова Эльазара бен Араха кажутся мне лучше ваших слов, ибо в его словах - все ваши».
Сказал он им: "Идите и выясните, каков плохой путь, от которого должен человек отдаляться».
Раби Элиэзер сказал: «Злой глаз».
Раби Йегошуа сказал: «Плохой товарищ».
Раби Йосей сказал: «Плохой сосед».
Раби Шимон сказал: «Тот, кто берет взаймы и не возвращает...»
Раби Эльазар сказал: «Злое сердце».
Сказал он им: "Слова Эльазара бен Араха кажутся мне лучше ваших слов, ибо в его словах - все ваши».
Они сказали три вещи.
Раби Элиэзер сказал: "Пусть будет честь ближнего твоего дорога тебе, как твоя собственная. И не торопись гневаться. И раскайся за день до смерти»...
Мишна 12: Раби Йосей говорит; "Пусть будет имущество ближнего твоего дорого тебе, как твое собственное. Работай над собой, чтобы мог ты изучать Тору, ибо не получишь ты ее по наследству, и пусть будут все деяния твои во имя небес».
Трактат Авот, Глава 2
Если я хочу объяснить смысл великой заповеди книги Левит 19:18 «Люби ближнего твоего, как самого себя», я не смогу сделать это лучше учеников Йоханана Бен Заккаи. Их последние поучения привлекают мое особое внимание: «любить моего ближнего как самого себя» означает, что я должен дорожить его честью как своей, что я должен дорожить его имуществом как своим. Ни Иисус, ни ученики Йоханана Бен Заккаи не доказывают правомерность своих поучений ссылками на Писания. Ученики просто предлагают ответы на вопросы учителя. Их источник – стих книги Левит 19:18 - явно у них на уме, но не цитируется. Следуя риторическому приему Иисуса, мы можем выразить эти поучения следующим образом:
«Вы слышали, что сказано: люби ближнего твоего, как самого себя, а я говорю вам: дорожи честью ближнего, как своей».
«Вы слышали, что сказано: люби ближнего твоего, как самого себя, а я говорю вам: дорожи имуществом и деньгами ближнего, как своими».
Теперь вам должна быть понятна моя реакция на слова Иисуса, когда я говорю, что его наставления вызывают у меня одобрение, но их форма удивляет. Ссылаясь на Тору и объясняя, как истинное понимание ее смысла требует от людей больше, чем они предполагали раньше, тора Иисуса соответствует требованиям, которые поставили перед собой учителя Торы: не только получить ее из рук предшествующего поколения, но и передать ее следующему в более полном виде. И это означает не только повторение или пересказ Торы, но ее раскрытие, объяснение, расширение, развитие, обогащение. И именно это звучит в поучениях Иисуса.
Это не означает, что все, что я слышу в словах: «Вы слышали, что сказано..., а Я говорю вам...» вызывает у меня немедленное согласие: знакомое, но лучше выраженное. Я не нахожу во всех высказываниях Иисуса ясное подтверждение его намерения не нарушить, но исполнить Тору. Так четвертое и пятое наставления вызывают у меня серьезные сомнения. Не противиться злу? Тора и Пророки учат противоположному. Никто, конечно, не считает, что возмездие должно быть таким же, что преступление, но вместе с тем никого не должно и удивить требование денежного вознаграждения за увечье.
Однако слова «око за око» не имеют никакого отношения к требованию не сопротивляться тому, кто совершает зло. «Око за око» не возводит «ограду вокруг Торы». Сопротивляться злу – это религиозная обязанность, так же как совершать добро, любить Бога, бороться против тех, кто решают стать его врагами. В Торе нет ни слова о несопротивлении злу, и она не хвалит тех, кто подчиняются злу по малодушию или тех, кто надменно не считают нужным снизойти до сопротивления злу. Пассивность перед лицом зла служит самому злу. Тора зовет вечный Израиль всегда бороться на стороне Бога. Тора санкционирует борьбу и признает законную власть во имя добра, и меня поражает проповедь Иисусом смирения перед злом как религиозной обязанности.
Это верно, что Притчи учат нас: «Кроткий ответ отвращает гнев, а оскорбительное слово возбуждает ярость». (Притч. 15:1) Всякий, кто помнит этот стих, увидит его расширение в словах Иисуса. И мы не должны забывать наказ: «Если голоден враг твой, накорми его хлебом; и если он жаждет, напой его водою: ибо, [делая сие], ты собираешь горящие угли на голову его, и Господь воздаст тебе». (Притч. 25:21) Но эти мудрые советы вряд ли подготавливают нас к требованию «не противься злому», которое повелевает нечто совершено иное.
Пятое наставление содержит слова, которых нет в Торе. Она не требует «ненавидеть врага твоего». Раввины учили ненавидеть зло, но не преступника. Всякий, кто знает Тору, будет недоумевать, где можно найти эту «заповедь». Ее нет в Торе Моисея, данной ему Богом для передачи нам. Враги Бога – это другой вопрос. Мы должны сопротивляться им, и Евангелия указывают, что Иисус также говорил об этом. Более того, Тора ясно учит нас противостоять врагам Бога: вспомните истории Амалика и Корея среди многих.
Как осмыслить эту дисгармонию? Я нахожу очень верным замечание Клода Монтефиоре: «Иисус интересовался не социальной справедливостью, законностью в гражданском обществе, организацией государства, но только тем, как члены его религиозного братства должны вести себя по отношению друг к другу и по отношению к посторонним. Социальная справедливость остается вне его видения».[1] Если это так, и Иисус обращался только к своим ученикам, сидящим вокруг него, когда он требовал подставить вторую щеку под удар, отдать другому всю свою одежду, пройти с ним второе поприще, - что же, пусть будет так. Никто не должен возражать ему здесь! В конце концов, пойти навстречу другому – это то, о чем говорили и ученики Раббана Йоханана в ответ на его вопросы: великодушный, прощающий дух есть самое важное. Но тогда проповедь Иисуса обращена не к людям у подножия горы, но только к тем, кто сидят вокруг него на ее вершине. И эта мысль возвращает нас к моему первому впечатлению: проповедь Иисуса обращена только к тем, о ком он может сказать «одни из нас», к небольшой группе его учеников, сидящих вокруг него на вершине горы, но не к тем, кто стоят у ее подножия.
Иисус обращается не к вечному Израилю, но к своему кругу учеников. Направленность его слов вновь и вновь обнаруживает ограниченное видение. Однако вечный Израиль отошел от Синая не просто караваном отдельных семей, но чем-то большим - содружеством, не сводимым к сумме индивидов или к перечню семей. Израиль стал народом, нацией, обществом: «царством священников и народом святым». По мере раскрытия Иисусом его учения я начинаю задумываться над тем, не отклоняется ли оно от цели. Не грех, но промах. Нагорная Проповедь не обращена ко всему Израилю во всех его индивидуальных и коллективных формах. Иисус говорит о нашей личной жизни, но не обо всем том мире, внутри которого мы живем. Мы слышим поучения, обращенные к дому и семье, к тем, кто взрослеют, и тем, кто стареют, но не к обществу в целом, государству, социальному порядку как они воплощены вечным Израилем в нашем мире.
Позже мы вновь обратим внимание на то, что заметили уже вначале: Иисус ищет нищих духом, плачущих, кротких, милосердных, миротворцев. Все они являются частью вечного Израиля, и, возможно, в глазах Бога лучшей его частью. Но я хочу услышать слова, обращенные не только ко мне, моей жизни и семье, но ко всем нам, ко всему вечному Израилю, кто стоял у Синая не как разношерстная толпа, но как Божий народ, дети Авраама, Исаака и Иакова. Иисус сам, по словам Матфея, есть потомок Давида потомка Авраама. Но когда он говорит со своей горы, это не та аудитория, к которой он обращается.
Однако я принадлежу именно к этой аудитории, и поэтому замечаю отход от Торы в учении Иисуса. То, о чем он говорит, заслуживает внимания, но то, о чем он умалчивает, многозначительно и настораживает. Мы, вечный Израиль, нуждаемся в торе, которая разъяснит нам, что Бог хочет от всех нас. Но Иисус говорит только о том, как я, индивид, могу делать то, что Бог хочет от меня. Смещая свое внимание от «нас» Синайской Торы ко «мне» своей торы, Иисус делает важный шаг... в ложном направлении. И если бы я действительно был там, у подножия горы в Галилее, я бы захотел спросить его, что он может сказать не только мне, но нам - всему Израилю, представленному всеми, кто собрались в этот день вокруг него услышать его тору.
Ее содержание впечатляет меня одновременно и как достойное внимания и как ущербное. Ее форма, действительно, поразительна, как заметил Матфей. Если бы я был там, разделил бы я изумление толпы? Несомненно, и именно по той причине, о которой говорит Матфей: «И когда Иисус окончил слова сии, народ дивился учению Его, ибо Он учил их, как власть имеющий, а не как книжники и фарисеи» (Мф. 7:28-29)
Фраза «Вы слышали, что сказано» оставляет открытым вопрос: Кем? С какой целью? Учитель Торы сам судим по Торе и отвечает перед ней. Поэтому, когда возникает вопрос о Торе, необходима ясная ссылка на саму Тору. Уклончивость выражений здесь выглядит изворотливостью. Кто может сомневаться, что слова «Вы слышали, что сказано древним» относятся к тому, что сказал Бог Моисею на Синае? Произнося свою проповедь, Иисус знает это, и я знаю это, и все вокруг меня знают это. Ибо то, что я услышал, действительно, было сказано Богом Моисею в Торе: «Не убивай, не прелюбодействуй, не произноси имени Господа, Бога твоего, напрасно» и другие заповеди Декалога. Так что я должен повторить опять: правомерное стремление Иисуса интерпретировать заповеди Торы соединяется у него со странной формой их выражения.
Да, я был бы изумлен. Передо мной учитель Торы, кто говорит от своего имени то, что Тора говорит от имени Бога. Одно дело, когда кто-то объясняет от своего имени, как исходные заповеди Торы формируют наши будни: «Дорожи честью ближнего... Дорожи имуществом и деньгами ближнего, как своими собственными...». Но совсем другое дело сказать, что Тора говорит одно, но я говорю... и затем произнести от своего имени то, что Бог сказал Моисею на Синае. Тем самым объясняются и мое удивление, и мой интерес к поучениям Иисуса, которые обогащают мое понимание некоторых Божьих заповедей в Торе. Я чувствую особое удовлетворение, слушая его наставления о том, как возводить ограду вокруг отдельных заповедей Декалога, как себя вести в повседневной жизни так, чтобы она воплощала мою веру в Бога и его провидение: «Не хвались завтрашним днем, потому что не знаешь, что родит тот день». (Притч. 27:1) и так далее.
Но что это за тора, которая углубляет учение Торы без признания источника этих учений - Бога, кто есть их Источник? Я обеспокоен не столько наставлениями Иисуса, хотя и не соглашаюсь с некоторыми из них, сколько самим учителем. И причиной этому является форма его наставлений. Стоя на горе, он говорит языком: «Вы слышали, что сказано..., а Я говорю вам...», который поразительно контрастирует с языком Торы Моисея. Ее учителя, как мы видели, говорят от своего имени, но без претензии на мудрость, превышающую Тору. Пророк Моисей говорит не от своего имени, а от имени Бога и проповедует то, что Бог наказал ему сказать. Но Иисус говорит не как учитель Торы и не как пророк. Заметьте, когда Моисей сходит к народу с горы Синай, он начинает раскрывать Божье откровение словами: «Я Господь, Бог твой, Который вывел тебя из земли Египетской, из дома рабства». (Исх. 20:2) Моисей говорит как пророк Бога от имени Бога и ради промысла Бога. Какова же должна быть моя реакция на «я» Иисуса, кто явным образом противопоставляет то, что мы слышали от древних, тому, что он говорит сам?
В самом рассказе Матфея мы находим указание на этот контраст: «ибо Он учил их, как власть имеющий, а не как книжники и фарисеи» (Мф. 7:29) Только Моисей имел полномочие на это. Книжники учат Божьему откровению и его смыслу, как оно было выражено в Торе Моисея по слову Бога. Таким образом, мы возвращаемся к исходному моменту нашего недоумения, вызванного трудностью понять, оставаясь внутри мира Торы, позицию учителя, кто ставит себя вне и, возможно, выше Торы. И мы обнаруживаем, по ходу затянувшегося разбора наставлений Иисуса, что источником напряжения оказывается не учение Иисуса, но сама его личность.
Снова и снова, в контексте его взаимоотношений с учениками, он предупреждает их: «Блаженны вы, когда будут поносить вас и гнать и всячески неправедно злословить за Меня» (Мф. 5:11); «Не всякий, говорящий Мне: "Господи! Господи!", войдет в Царство Небесное, но исполняющий волю Отца Моего Небесного» (Мф. 7:21); «Итак всякого, кто слушает слова Мои сии и исполняет их, уподоблю мужу благоразумному, который построил дом свой на камне». (Мф. 7:24). Эти и многие другие предупреждения обращены не к вечному Израилю, но только к тем из Израиля, кто признают «меня» Иисуса, его ссылку на «Отца Моего» и его право требовать «слушать слова Мои сии». Все эти ссылки едины по смыслу. У Синая Бог говорил через Моисея. На этой горе в Галилее Иисус говорит от своего имени. Моисей открыл Тору Бога «нам», «вечному Израилю», и мы, Израиль, ответили Ему все вместе – «мы»: «Мы сделаем, мы подчинимся». В Галилее Иисус говорит перед толпой, вызывая ее удивление, но при этом он обращается только к тем в этой толпе, кому он уже открыл себя и кто уже был избран им среди вечного Израиля. Они слушают своего учителя, и он адресуется к ним не как «их» (тех других, посторонних) книжники, но как «он власть имеющий».
Наступит момент, я наберусь смелости приблизиться к Иисусу, пойти рядом и начать беседу. Но сейчас, впервые слушая его, я держу свои мысли при себе. Меня беспокоит простой вопрос и, если бы я смог подняться на гору и обратиться к нему и его ученикам уже сегодня, я бы спросил: «Учитель, почему ты учительствуешь, исходя из своих мыслей, а не исходя из учений Торы, дарованной Богом Моисею на Синае? Мне кажется, что ты видишь себя равным Моисею и, быть может, даже кем-то выше. Но Тора Моисея не говорит мне, что Бог будет продолжать давать свои наставления – тору - через кого-либо еще кроме Моисея и других пророков, или что со временем будет новая Тора. Так что я искренне не знаю, как воспринять то, что ты говоришь о себе. Ты – это твое «я», но только «мы» можем исполнить Тору; она обращается к «нам» - всему Израилю, включая тебя».
Уже в этот первый день мне становится ясно, что, если я не пришел сюда с верой в «я» Иисуса, противостоящего Торе и как бы возвышающегося над ней, то мне было бы чрезвычайно трудно понять, к кому он обращается. И это объясняется особым обращением: к «вам», кто будут гонимы из-за «меня»: Иисуса. И теперь видно, как исчезает среди холмов Галилеи множество тех, кто стояли у подножия горы. Присутствует ли вечный Израиль на этой галилейской сцене здесь и сейчас? Поднявшись на гору, Иисус начинает проповедовать всему Израилю, но, как мы теперь видим, он незаметно переводит свое внимание только на тех из Израиля, кто принадлежат ему. Поэтому нет ничего странного в том, что, по словам Матфея, народ был поражен словами Иисуса, ибо по критерию самой Торы, Иисус потребовал от имени Торы то, что может требовать только Бог.
И не только это. Иисус все время возводит стену между собой и другими израильтянами, называя их лицемерами. «Итак, когда творишь милостыню, не труби перед собою, как делают лицемеры в синагогах и на улицах, чтобы прославляли их люди». (Мф. 6:2) «И, когда молишься, не будь, как лицемеры, которые любят в синагогах и на углах улиц, останавливаясь, молиться, чтобы показаться перед людьми... Ты же, когда молишься, войди в комнату твою и, затворив дверь твою, помолись Отцу твоему, Который втайне; и Отец твой, видящий тайное, воздаст тебе явно» (Мф. 6:5-6)
Прежде чем продолжить наш разговор, я хочу ответить этой критике «благочестия на показ». Слова Иисуса содержат оправданное осуждение такого благочестия, но вместе с тем и отрицание жизни Израиля, его общины. Одно дело - порицать лицемеров за их показную благотворительность и театральное благочестие. Несомненно, в Израиле - этом вечном народе, в древности и сегодня, есть доля лицемеров, восхваляющих себя за свое благочестие. Но совсем другое дело - говорить, что праведная молитва должна совершаться только в одиночку, только наедине, только втайне. Если Иисус считает, что общинная молитва предосудительна, то он ставит под сомнение фундаментальную предпосылку Торы, утверждающую, что члены святого Израиля служат Богу не каждый сам по себе, но все вместе и одновременно.
Конечно, Тора признает молитвы, возносимые человеком и от себя лично. Но Тора зовет Израиль служить Богу всей общинной, например, в Храме (в то время). Мысль, что молитва может быть праведной только в уединении, явно противоречит Торе. В наставлениях Иисуса подобных этому ставится под сомнение вся традиция общинной молитвы, в которой Израиль обращается к Богу как «мы». Я наблюдал и в синагогах и в церквях много примеров показного благочестия. Но одно дело – отвергать такое благочестие в общественных местах, и совсем другое дело - отвергать традицию молится Богу вместе, как не имеющую значения.
Но вернемся к нашему исходному вопросу. Как в рамках Торы я должен воспринять конкретные наставления Иисуса о добре и зле, истине и лжи, сказанные им сегодня? Я хочу сформулировать аргумент на уровне этих наставлений, ссылаясь на факты, истинность которых мы признаем вместе, - на факты Торы. Однако Тора не подготовила меня к учению, противопоставляющему Тору словам, сказанным от имени чьего-то «я». Она не помогает мне воспринять учение, выраженное так, что источник этого учения - сама Тора, отбрасывается в сторону. Синайское откровение в его полноте определяется здесь как «было сказано» и противопоставляется «я» Иисуса.
И последнее. Тора была дана всему Израилю, собравшемуся у подножия Синая. Но тора Иисуса дается только тому, кто поверил в авторитет ее учителя еще до Нагорной Проповеди, и кто принимает проповедника не потому, что он исполнил Тору, а потому, что он говорит, прежде всего, от своего имени как знающий волю Бога. Я отхожу от горы под впечатлением свежих и глубоких разъяснений некоторых из Десяти Заповедей и, одновременно, глубоко обеспокоенный. Очевидно, от этой торы зависит нечто такое, что не имеет отношения к той Торе, которую раскрывали Йоханан Бен Заккаи и его ученики.
К счастью, оказавшись в удачном месте в правильный момент, я нашел возможность выйти из толпы и, не будучи робким, встал на дороге, по которой пошел учитель.
«Сударь, могу я задать вопрос?
«Спроси».
«Могли бы мы обсудить то, что ты сказал сегодня утром, самое важное, не детали?»
«И что ты воспринял, как самое важное?»
«Ты сказал: «Не думайте, что Я пришел нарушить закон или пророков: не нарушить пришел Я, но исполнить». Но если твоей целью было бы упразднение Торы, а не ее исполнение, то вряд ли ты мог найти более эффективный способ достигнуть этого, чем отказаться от цитирования слов самой Торы (хотя, я могу с удовлетворением признать, что ты углубил некоторые из ее наставлений неожиданным образом).
«Ты указал мне более надежный, чем я знал, путь к соблюдению нескольких из десяти заповедей. Но ты забыл открыть мне то, что было у тебя на уме. Так ты советовал мне следовать мудрым притчам, но не цитировал книгу Притчей. Люди были удивлены тем, как ты говорил: не как учитель Торы, но как некто иной».
Иисус не реагирует на возгласы изумления в толпе. Отметив это, Матфей заканчивает свой рассказ о Нагорной Проповеди.
И все-таки...
И все-таки я тщетно ищу в его проповеди тору для людей, стоящих у подножия горы, слова для всех нас, всех вместе, без привилегий: для Израиля. Я думаю, то, что я не слышу, беспокоит меня больше, чем то, что я слышу. В конце концов, Иисус выражает свои мысли так ярко, что мы не можем не прислушаться к нему: «Вы слышали, что сказано древним... А Я говорю вам...». Эта форма настораживает и вызывает интерес. И многое из того, что он сказал, требует уважения, что-то - согласия, что-то - возражения, но не придирок.
Однако, если его ученики, отделившиеся от толпы, подойдут ко мне и спросят:
«Не плохо! Что скажешь? Пойдешь с нами?
«Если я пойду с вами, я оставлю Бога», - отвечу я.
«Как так?», – удивятся они.
«Потому что, - отвечу я, - когда Бог говорит через Моисея, Он обращается ко всему Израилю, но ваш учитель обращается только к вам. Все остальные из Израиля оказываются посторонними. Но Бог не знает посторонних в Израиле. Для Него посторонние – только грешники, и Тора учит их покаянию.
«Действительно, Иисус напоминает мне пророка, говорящего как власть имеющий, но не пророка в Израиле. Он говорит как посторонний Израилю, а если он принадлежит Израилю, тогда многое из того, чему он учит, превращает нас в посторонних.
«Он – один из нас, но видит нас издалека, подобно другому пророку на другой горе в давнее время – пророку, вставшему среди язычников:
«На другой день утром Валак взял Валаама и возвел его на высоты Вааловы, чтобы он увидел оттуда часть народа». (Числ. 22:41)
«С вершины скал вижу я его, и с холмов смотрю на него». (Числ. 23:9)
«Смотря всегда издалека, он пришел проклясть, но Бог заставил его благословить.
«Ваш учитель благословляет тех, кто делают то, что он говорит. Я предпочитаю гнев пророков Израиля благословению пророков от других народов.
«Его тора обращена только к некоторым из нас, но Торе дано судить нас всех».
Нет, если бы я был там в тот день, я бы не присоединился к ученикам Иисуса и не пошел бы за ним его путем. Я бы повернул назад к моей семье и к моему дому продолжать свою жизнь вместе со всем вечным Израилем. Слова Монтефиоре объясняют мое решение. Социальная справедливость остается вне видения Иисуса, и вместе с этим остается вне его видения полнота жизни вечного Израиля, внутри которого я существую. Я не склонен бросать обвинения. Но я не могу принять учение, которое обращается ко мне лично, но не к моей семье и не к моей общине – не к вечному Израилю, воплощенному в нас здесь и сегодня.
Примечания
* Раввин и профессор Джейкоб Ньюснер (Jacob Neusner) - выдающийся исследователь классических текстов раввинского иудаизма (Талмуда и Мидрашей), их формирования и системы. Он опубликовал сотни академических и популярных работ на эти темы, продолжает свою полувековую университетскую деятельность и избран почетным членом многих академий Америки и Европы. Краткий обзор его жизни и трудов содержится в http://en.wikipedia.org/wiki/Jacob_Neusner
** Напечатано на обложке второго издания книги.
* Профессор Donald Harman Akenson работает и преподает в Queen's University, Canada. Признанный авторитет в истории Ирландии, а также религии. В 1998 году опубликовал фундаментальное исследование: Surpassing Wonder: The Invention of the Bible and the Talmuds («Непревзойденное чудо: Создание Библии и Талмудов»).
* Первое издание книги A Rabbi Talks with Jesus вышло в 1993 г. В настоящее время проф. Ньюснер работает и преподает в Bard College, штат Нью-Йорк. (Примечание переводчика) [1] The Synoptic Gospels by C.G.Montefiore (New York: Ktav Publishing House, 1968 [repr. of 1927 ed.]), p.71.
Обращение к Вселенской Церкви: "отпусти народ Мой!" Гибнет народ от недостатка ведения...
Отправлено в: Воскресенье, 19 Ноября 2017, 23:19 | Сообщение № 5
Администратор
Сообщений: 5588
C нами с 01 Июня 2006
Откуда: Израиль
Статус: Отсутствует
4
«Почитай отца твоего и мать твою» или
«Не думайте, что Я пришел принести мир на землю»
Не думайте, что Я пришел принести мир на землю; не мир пришел Я принести, но меч, ибо Я пришел разделить человека с отцом его, и дочь с матерью ее, и невестку со свекровью ее. И враги человеку — домашние его. Кто любит отца или мать более, нежели Меня, не достоин Меня; и кто любит сына или дочь более, нежели Меня, не достоин Меня.
Матфей 10:34-37
Одно дело – решить не присоединиться к учителю и без полемики с ним вернуться домой, что я мог сделать после Нагорной Проповеди. Но совсем другое дело – не задуматься над тем, что сказал Иисус. И я не могу себе представить, как, живя в то время, я смог бы забыть его слова. Учение Иисуса покорило полмира и оказало громадное влияние на нашу цивилизацию не только при помощи оружия христианских армий, но и силой идей самого учения. Ни один думающий человек, услышавший в тот день вызывающую проповедь Иисуса, не смог бы отмести ее равнодушно. И весь мой долгий путь домой по холмам Галилеи я размышлял о том, что услышал сегодня.
Думая прежде всего о Торе, я, конечно, был впечатлен наставлениями Иисуса о Десяти Заповедях. Не только не убей или не прелюбодействуй, но не смей и думать об этом. Не только не клянись ложно («Не произноси имени Господа, Бога твоего, напрасно»), но не клянись вообще. Эти наставления показались мне особенно значительными. И не в силу их строгости, превосходящей Десять Заповедей, - не подходи даже близко к их нарушению! Я готов высоко оценить это требование, но не его новизну. Все учителя Торы требовали возводить ограду вокруг нее. Верно, новая ограда дополняет внешнюю защиту Заповедей внутренней защитой: в сердце, в мыслях, в воображении. Верно, эти наставления обращены к моей повседневной жизни, где убийство случается редко, но гнев - постоянно, прелюбодеяние - не часто, но фантазии - все время, ложное свидетельство есть исключение, но сквернословие – обычное явление. Силой своего воображения Иисус придал этим заповедям сиюминутное и безотлагательное значение.
Но, восхищаясь силой, я вместе с тем обращаю внимание на пафос, ибо, где наша сила, там наша слабость. Я имею в виду тот факт, что мы живем не только внутренней жизнью в нашем сознании. Мы живем в общении с другими людьми в обществе. Никто из нас не есть просто «я», каждый из нас есть также часть определенного «мы», и это «мы» выстроено из наших семей, наших домов, наших общин. Совершенно ясно, что Иисус говорит о нашей частной жизни, подобно тому, как он говорил о молитве в уединении. Но мы, вечный Израиль, молимся вместе, а не только в уединении «за закрытыми дверьми» и, прежде всего, не «за закрытыми дверьми». Совет Иисуса противоречит тому, чем и кем мы являемся, а именно «Израилем» везде и всегда, единым народом, общинной семей. У нас всех одни родители и прародители: Авраам и Сарра, Исаак и Ревекка, Иаков и Лия и Рахиль. Их Бог есть Бог всех нас. Именно так мы обращаем наши молитвы к Нему: «Благословен Ты, Господь, Бог наш и Бог отцов наших, Бог Авраама, Бог Исаака и Бог Иакова...» Где найти место для нашего «мы», для всей нашей семьи в «закрытой комнате»?
Наставление Иисуса о молитве указывает на одну важную особенность его торы для нашей внутренней жизни, а именно: Нагорная Проповедь, насколько я могу ее понять, определяет только одно измерение моего существования – личностное. Две другие стороны человеческого существования – община и семья, к сожалению, оставлены в стороне. В естественном порядке жизни сначала приходит семья, затем община, и только потом индивид находит свое место в схеме вещей. И я думаю, что две первые стороны нашей жизни забыты в торе, услышанной мной сегодня.
Осознал я это не сразу. Под впечатлением от нового и глубокого прочтения заповедей, обращенных к индивиду, я только позже вспомнил свои сомнения относительно личности самого Иисуса. Но я вернусь к этому центру моей аргументации после размышлений над другими заповедями. Могу ли я прочитать их в той же форме, в какой Иисус читал те, что он выбрал из Декалога? Могу ли я возвести ограду вокруг остальных Заповедей по форме: «Вы слышали, что сказано..., а я говорю вам...», пусть не столь определенно и не с той силой как он?
Я хотел бы не только заучивать уроки, но выводить заключения из них, не только записывать слова учителя, но взять на себя риск выйти за пределы услышанного мной. Мастерство учителя проявляется не просто в том, что он говорит, но и в том, как он учит меня мыслить по его примеру. И успехи хорошего ученика, каким я хочу быть на этом уроке Торы, выражаются не в повторении урока, а в заключениях, которые он выводит из него. Если добросовестный учитель дает уроки и хороший ученик усваивает их, то, действительно, хороший учитель направляет на путь расширения знания, а замечательный ученик вступает на этот путь. В ответ на требования сегодняшнего дня и задач моей собственной жизни – иногда как учителя и всегда как студента, в том числе студента моих бывших студентов – я убедился в том, что хороший студент записывает слова учителя, а прекрасный студент делает выводы.
Однако вы строите умозаключения только тогда, когда вы что-то утверждаете, имеете свою точку зрения, аргументируете и критикуете, внимательно прислушиваясь к оппоненту и вдумываясь в то, что он говорит. Слушая Нагорную Проповедь и не зная как закончится жизнь, Иисуса, и что станет с его учением, я все-таки отношусь к нему серьезно. Я осознаю, что он бросает громкий вызов моему пониманию Торы. И потому я выражаю ему уважение, вступая в диалог с его учением. Я хочу сделать выводы, и это побуждает меня использовать накопленные мною самим знания, не имитировать, но переосмысливать.
Соответственно, выводы, которые я хочу сделать из своих долгих размышлений по дороге домой, должны прояснить правильное понимание слов: «Вы слышали, что сказано..., а я говорю вам...» и затем этой новой «ограды вокруг Торы», возведенной таким вызывающим, настойчивым образом. Мысленно я стараюсь выбрать среди Десяти Заповедей те, которые можно было бы сопоставить с тремя заповедями о личном поведении: не убей, не прелюбодействуй, не произноси имени Господа всуе. Я мысленно перехожу от одной из заповедей к другой, стараясь выбрать те, что также учат меня правильному пути жизни. Поэтому, я не останавливаюсь на великих теологических заповедях в начале Декалога: не имей иных богов, не сотвори себе кумира.
Но как насчет середины между открыто общественной и внутренне личной сторонами жизни, между идеей единого Израиля в свете Божьего провидения и моей частной жизнью с уединенной молитвой за закрытыми дверьми? Именно здесь, посередине, мы находим себя, именно здесь протекает моя жизнь среди людей - в Израиле-общине. Как насчет семьи – этой основы общественного порядка?
Иисус начинает с фундаментальных наставлений о жизни с Богом и заключает учением о личной жизни. Но среди десяти заповедей, между первыми - теологическими и заключительными - личными, я нахожу две, обращенные к жизни в общине, то есть к нашей общественной жизни, протекающей в данный момент и в данном месте, там, где я живу, где проходит моя жизнь. Две заповеди привлекают мое внимание:
Помни день субботний, чтобы святить его; шесть дней работай и делай всякие дела твои, а день седьмой — суббота Господу, Богу твоему: не делай в оный никакого дела ни ты, ни сын твой, ни дочь твоя, ни раб твой, ни рабыня твоя, ни скот твой, ни пришлец, который в жилищах твоих; ибо в шесть дней создал Господь небо и землю, море и все, что в них, а в день седьмой почил; посему благословил Господь день субботний и освятил. (Исх. 20:8-11)
Почитай отца твоего и мать твою, чтобы продлились дни твои на земле, которую Господь, Бог твой, дает тебе. (Исх. 20:12)
Здесь мы имеем дело не с Богом и не с Израилем как народом. Вместе с тем здесь не идет речь о поведении индивидов или о праведности их частных поступков и сознания, хотя эти темы сохраняют первостепенную важность для Иисуса и учителей Торы.
Первая заповедь говорит о Субботе в свете сотворения мира, другая обращена специально к дому и семье, к домашнему хозяйству. Они заставляют меня думать уже не об Израиле в целом и не о моем личном поведении, но о об этом хозяйстве с его домочадцами – этом строительном блоке вечного Израиля от Авраама, Исаака и Иакова до моей матери и отца. В следующей главе я постараюсь раскрыть заповедь о Субботе, о дне, когда каждая семья и все семьи вместе погружаются на момент в святое время внутри святого пространства, где празднуется сотворение земного мира – освящение пространства и времени на земле. И поэтому, - возвращаясь к сути вопроса, - меня поражает и тревожит отношение Иисуса к заповеди о семье: «Почитай отца твоего и мать твою, чтобы продлились дни твои на земле, которую Господь, Бог твой, дает тебе». (Исх. 20:12) Он прямо противоречит Торе, когда провозглашает: «Я пришел разделить человека с отцом его, и дочь с матерью ее...»
Вечный Израиль владеет землей, – так утверждают Десять Заповедей, - благодаря почитанию отца и матери. Когда Бог говорит Моисею: «...чтобы продлились дни твои на земле, которую Господь, Бог твой, дает тебе», речь идет не о тривиальностях. Но в контексте учения Иисуса его ученики, вероятно, скажут, что следовать Иисусу значит поставить его зов выше моей любви к родителям: «...кто не берет креста своего и следует за Мною, тот не достоин Меня. Сберегший душу свою потеряет ее; а потерявший душу свою ради Меня сбережет ее». (Мф. 10:38-39) Однако, если я сделаю то, к чему он меня призывает, я оставлю моего отца и мою мать, моих братьев и сестер, мою жену и моих детей. И тогда, что будет означать принадлежность Израилю? Ибо если все мы сделаем то, что он хочет, семьи распадутся, дома разрушатся, и то, что хранит общину и землю вместе, целостное домохозяйство, исчезнет. Должен ли я забыть одну из Десяти Заповедей ради Иисуса?
Но это не все. Согласно Торе «Израиль» образует семью, то есть «Израиль» в данный момент и в данном месте, «Израиль по плоти» на языке апостола Павла, реальную, живую, видимую семью Авраама и Сарры, Исаака и Ревекки, Иакова и Лии и Рахили. Мы молимся Богу, которого мы изначально знаем по свидетельству нашей семьи - Богу Авраама и Сарры, Исаака и Ревекки, Иакова и Лии и Рахили. Объясняя кто мы есть - вечный Израиль, учителя Торы обращаются к метафоре из генеалогии. Они начинают с указания на родственную связь, на семью как на причину существования народа Израиля. И Иисус сделает то же самое, перевернув метафору с ног на голову. Он скажет, что его семья включает тех, кто делают то, что хочет Бог. Тем самым Иисус представит генеалогию результатом благочестия.
Теперь должно быть понятно, почему я характеризую требование почитать отца и мать не как личную, частную заповедь, но как общественную, социальную, коллективную. Но Иисус ставит под вопрос первенствующее значение семьи среди моих обязанностей, ее центральное место в общественном порядке. Более того, Иисус говорит прямо:
Когда же Он еще говорил к народу, Матерь и братья Его стояли вне [дома], желая говорить с Ним. И некто сказал Ему: вот Матерь Твоя и братья Твои стоят вне, желая говорить с Тобою. Он же сказал в ответ говорившему: кто Матерь Моя? и кто братья Мои? И, указав рукою Своею на учеников Своих, сказал: вот матерь Моя и братья Мои; ибо, кто будет исполнять волю Отца Моего Небесного, тот Мне брат, и сестра, и матерь. (Мф. 12:46-50)
Не учит ли Иисус меня нарушить одну из двух великих заповедей, обращенных к общественному порядку?
Его ученик может возразить мне: «Но чтобы служить ему, мы должны пойти за ним. Отец и мать дарят жизнь в этом мире; Иисус, кого мы знаем как Христа, дарит жизнь вечную». Даже в более домашней, школьной обстановке, - ведь мы имеем дело только с поучениями Иисуса и с ним как наставником мудрости, - учиться означает следовать, подражать, воспринимать. Так и здесь, у подножия горы, учиться означает слушать и обсуждать, а не просто стоять в течение часа или двух. Поэтому его ученик, – возможно, сам Матфей, - мог бы заметить: «Просто стоять вокруг Иисуса в течение часа не означало бы, что мы выучили его тору. Это означало бы только, что мы слушали его».
В конце концов, может ли кто-либо действительно учить чему-либо, как не примером, и скорее поведением, чем словами? Тора, просто лежащая на столе умирает, становится только чернилами на бумаге или пергаменте. Тора приобретает жизнь, прежде всего, в наших намерениях и действиях, по примеру учителей, чья жизнь воплощает Тору. Поэтому требование изучать ее, действительно, сталкивается в какой-то момент с требованием чтить отца и мать. И, в конце концов, даже сегодня это приводит учеников Иисуса к пренебрежению своими обязанностями по отношению не только к родителям, но и к своим семьям. А если ученик женат, что станет с его женой и детьми? Тора требует от нас не только чтить родителей, но исполнять наши супружеские обязанности, – как быть с этим?
В том мире, где считается само собой разумеющимся, что и ученики и учителя Торы это только мужчины, что остается на долю жен? Под вопросом оказываются нужды не только родителей, но и жен и детей – всего дома, всех домочадцев, всех, кто упомянуты в заповеди о Субботе: «не делай в оный никакого дела ни ты, ни сын твой, ни дочь твоя, ни раб твой, ни рабыня твоя, ни скот твой, ни пришлец, который в жилищах твоих». (Исх. 20:10) Поэтому меня глубоко тревожит требование оставить дом и семью, если я последую за Иисусом. Но Тора накладывает на меня священные обязанности перед домом, семьей и общиной. Не утверждает ли сам Иисус, что мы должны исполнять заповедь, данную Богом Адаму и Еве: «плодитесь и размножайтесь», чтобы жизнь продолжалась на земле? Матфей не говорит нам, был ли Иисус женат, были ли у него дети. Мы знаем только, что он зовет своих учеников нести крест и следовать за ним. Однако фундаментальной предпосылкой царства небесного, чье торжество по учению Торы должен принести вечный Израиль, является формирование стабильного общества живущего в святости здесь и сейчас.
Позднее каждое поколение учителей Торы и их учеников должно будет решать ту же проблему. И обладающий даром предвидения ученик Иисуса мог бы заметить мне, что будущие учителя Торы также позовут своих учеников уходить из дома, покидать жен и детей на долгие годы ради изучения Торы. И, действительно, одна из самых замечательных романтических историй в иудаизме разворачивается вокруг этого мотива: готовности жены послать мужа в школу Торы даже в ущерб себе. Таким образом, то, что Иисус потребовал для себя, не превышает того, что требовали учителя Торы для Торы: места более высокого, чем дом и семья:
Р. Акива был пастухом у Бен Кальба Савуа. Увидела дочь его, что обладает р. Акива скромностью и достоинством, и сказала ему: "Если я выйду за тебя замуж, отправишься ли ты в Дом учения?" Он ответил ей: "Да". Они поженились тайно, и она отослала его. Прослышал об этом отец, выгнал ее из дома и поклялся лишить их наследства.
Р. Акива пробыл в Доме учения двенадцать лет, а когда вернулся, привел с собой двенадцать тысяч учеников. Приближаясь, он услышал, как старик [отец] спрашивает его жену: "Доколе же ты собираешься оставаться соломенной вдовой?" Ответила она ему: "Если бы он послушал меня, то провел бы в Доме учения еще двенадцать лет". Тогда сказал р. Акива: "Я делаю это с ее разрешения", ушел обратно, и еще двенадцать лет пробыл в Доме учения. Когда же вернулся, то привел с собой двадцать четыре тысячи учеников. Услышала о его приходе его жена и вышла ему навстречу. Сказали ей: "Испроси у кого-нибудь [приличиствующие] одежды и облачись в них". Ответила она: "Праведник узнает скотину свою" (Притч. 12:10). Подошла она к нему, пала ниц и поцеловала ему ноги. Спутники р. Акивы хотели прогнать ее, но он сказал им: "Оставьте ее! Все, что есть у меня и у вас, принадлежит ей".
Узнал ее отец, что в город прибыл важный человек, сказал он: "Отправлюсь я к нему, может, снимет он с меня мой обет". Пришел он к р. Акиве, и тот сказал ему: "Дал бы ты свой обет, если бы знал, что твой зять человек значительный?" Ответил ему Бен Кальба Савуа: "Если бы он знал хотя бы одну главу, или хотя бы один закон, никогда бы не принял я подобного обета". Тогда сказал р. Акива: "Это я". Пал Бен Кальба Савуа ниц, поцеловал ему ноги и отдал ему половину своих владений.
(Вавилонский Талмуд, трактат Ктубот, 62б)
Так следует ли упрекать Иисуса за его наставление ученикам: «Кто любит отца или мать более, нежели Меня, не достоин Меня; и кто любит сына или дочь более, нежели Меня, не достоин Меня»? Если Тора была бы персонифицирована, - как Мудрость персонифицирована в Писаниях, - она бы выразила себя не менее определено. Все, что Иисус потребовал от своих учеников, это любить его больше, чем семью. Он строит новую семью на неосязаемых лучах преданности и любви - сверхъестественную семью, где любовь означает нечто иное, чем просто плотская любовь. И именно эта семья становится основой Небесного Царства, нового дома Израиля. Так мог бы ответить мне уверовавший в Иисуса от имени своего учителя.
И не только это. Ученик с даром предвидения мог бы справедливо заметить, что будущие учителя Торы потребуют от своих учеников не меньше. И он опять будет прав. По Торе, согласно ее интерпретациям другими учителями, Израиль должен отдавать Торе в лице ее учителя большую честь, чем отцу и матери. Чем же отличается такой наказ от слов Иисуса о себе? Через минуту мы обратимся к основе этого отличия, а именно к противостоянию Торы и Христа. Согласно будущим учителям Торы мы обнаруживаем в ней тот же контраст, который открывается нам в учении Иисуса: контраст между генеалогией, что скрепляет естественную семью, и иным родством, выходящим за пределы естественной семьи. Это сверхъестественное родство создает «святую семью» в точном значении этого слова, - семью, основанную на святости, на мистической любви, которую нельзя раскрыть мирскими описаниями. Не удивительно, что католицизм и православие принимают с громадной радостью покровительство Девы Марии, выражаясь их языком в контексте их веры.
Отсюда следует, прежде всего, что изучение Торы противопоставляется генеалогии, столь важной для Израиля того времени. Храмовым служителям, священникам и левитам оказывалось предпочтение в Израиле; их сословия выводили свой статус из генеалогии, восходящей, согласно Торе, к Аарону и Моисею. И все-таки безродный ученик рабби мог быть предпочтен необразованному Первосвященнику согласно сказанному в Торе:
Священник предпочтительнее левита, левит предпочтительнее просто еврея, еврей предпочтительнее незаконнорожденного. Всегда ли [это так]? Только когда все эти люди обладают равными заслугами. Но если незаконнорожденный – мудрец, а первосвященник – неуч и невежда, незаконнорожденный мудрец предпочтительнее невежды-первосвященника.
(Мишна, трактат Горайот, гл. 3)
Поскольку лицо, чьи родители не могли быть женаты по закону (например, брат и сестра, среди других исключений) наследует самый неблагоприятный генеалогический и (вместе с тем социальный) статус, то утверждение, что незаконно рожденный человек может стать выше Первосвященника, приобретает особое значение. В контексте нашего времени такое утверждение можно сравнить с признанием, что некий младший ассистент профессора политических наук заслужил на официальном государственном приеме более почетное место, чем президент, причем не президент университета, а Президент Соединенных Штатов Америки. Однако даже такое сравнение не передает радикальности утверждения Торы, ибо дочь Президента (университета или Соединенных Штатов) может выйти замуж за ассистента или даже за студента, но дочь Первосвященника не может выйти замуж за отпрыска незаконного брака.
Такова сила этого постановления: «Но если незаконнорожденный – мудрец, а первосвященник – неуч и невежда, незаконнорожденный мудрец предпочтительнее невежды-первосвященника». Если Иисус имел в виду, что служение ему является более важным, чем любое иное служение, тогда в контексте уроков будущих учителей Торы я могу вполне сопоставить его призыв с наставлениями Торы, как я их понимаю. Именно так я воспринимаю ее утверждение, что самый незнатный ученик Торы становится выше необразованного наследника самой знатной семьи.
Мы видим, что Тора занимает место генеалогии, и что учитель Торы дает начало новой родословной. В этом контексте я, действительно, могу понять как по учению Иисуса он, став моим учителем, должен дать мне, так сказать, новую родословную. Он подобен отцу, духовному, конечно. Могу ли я в этом контексте принять его за родоначальника новой семьи, сформированной в ответ на отцовство Бога и ученичество у Иисуса? «Вот матерь Моя и братья Мои; ибо, кто будет исполнять волю Отца Моего Небесного, тот Мне брат, и сестра, и матерь». (Мф. 12:46-50) Могу ли я придать смысл этому утверждению в терминах Торы, как я понимаю его теперь? Да, и без усилий.
И все-таки, именно в этот момент разворачивающегося диалога я сталкиваюсь с проблемой. В сознании других учителей Торы природа ученичества раскрывается в более сложной картине, чем в учении Иисуса. Они не потребуют от учеников отказаться от родного отца во имя нового отца-учителя, даже если родной отец дает жизнь сыну только в этом мире, а учитель Торы вводит ученика в будущий мир. Они скажут нечто существенно иное: учитель заслуживает больший почет, чем отец, однако все вместе - учитель, ученик и отец ученика - остаются связанными между собой в неразрывный узел устойчивого общественного порядка. Будет сказано:
В случае потери – собственная потеря важнее потери отца. Также его собственная потеря предпочтительна потере учителя его. Если случилась потеря у отца его и у учителя, тогда потеря учителя важнее потери отца, ибо отец привел его в этот мир, а учитель, обучивший его мудрости, сопровождает его в мир Грядущий. Однако, если отец его столь же мудр, сколь и учитель, тогда потеря отца важнее потери учителя. Если отец и учитель одновременно несут тяжелую поклажу, тогда первым нужно помочь учителю, а затем – отцу. И если отец и учитель попали в плен, то первым выкупают учителя, а затем уж – отца. Но если отец – мудрец, тогда его выкупают первым, а затем освобождают учителя.
(Мишна, трактат Бава Мция, гл. 2)
Прежде всего, каждый несет ответственность перед самим собой. Но поразительно, как «соревнуются» между собой учитель Торы и отец, однако только в том случае, если сам отец не является учителем Торы. Если он является таковым, тогда учитель, кто учит сына Торе, не получает предпочтения, ибо отец обладает равным статусом.
Раньше я предложил аналогию: Христос стоит выше семьи (сверхъестественные отношения выше естественных) подобно тому, как Тора стоит выше семьи. Но эта аналогия оказывается недействительной, ибо она смещает центр вопроса. Как мы видим, согласно учителям Торы, она утверждает равенство всего Израиля (в те времена – мужчин, теперь – и мужчин и женщин). Если налицо два разных, но сравнимых по значимости требования, исходящих от имени учителя Торы и от имени необразованного родителя, тогда преимущество определяется знанием Торы. Но в случае двух одинаково весомых требований, исходящих от имени учителя Торы и отца, кто тоже является учителем Торы, честь отца, основанная и на знании Торы и на генеалогии, оказывается выше чести учителя Торы.
Раскрытие взглядов учителей Торы на взаимоотношения между ними и их учениками обнаруживает, что моя исходная аналогия была нечеткой и смещенной. Я сравнил Христа и Тору, но это сравнение теперь кажется неудачным, ибо центром вопроса является не учитель и не отец, но сама Тора. Почему так? Потому, что именно знание Торы наделяет каждого из них определенным статусом, и, если оба они обладают равным статусом, отец получает первенство. Можно ли прочитать слова Иисуса в том же плане? Абсолютно нет, ибо ученичество у Иисуса уникально. Это не изучение Торы, которую каждый может освоить и которая наделяет сверхъестественным статусом взаимоотношения между учителем и учеником. Ученичество у Иисуса Христа уникально, и в этом заключена проблема, поскольку статус Христа принадлежит только Иисусу. «Кто будет исполнять волю Отца Моего Небесного, тот Мне брат, и сестра», - ясно, это не то же самое, что сказать: «Кто изучает Тору и овладевает ею, тот представляет собою Тору». Одно утверждение является уникальным, специфическим для Иисуса, другое является общим, относящимся к каждому из нас. Тора принадлежит одному миру, Христос – другому.
Вновь и вновь мы видим, что учение Иисуса является глубоко личным, оно концентрируется вокруг него самого, а не вокруг тех или иных заповедей. Мы определенно знаем, что каждый из нас может овладеть Торой и разделить общий статус, но Иисус остается единственным в своем роде. «Подними свой крест и следуй за мной» не то же самое, что «изучай Тору, которой я учу тебя, и которой я учился у моего наставника, ставшего ее учителем еще до меня». «Следуй Мне» и «Следуй Торе» - эти призывы звучат похоже, но они различны. Они говорят о резко противоположных вещах. Все, кто принадлежат Израилю (раньше только мужчины, сейчас и женщины), могут овладеть Торой и стать ее учителями, но только Иисус может быть Христом.
Ничто в аналогии, которую я провел между учением Иисуса и учением Мишны (по трактатам Хорайот и Баба Меция), не подготовило меня к принятию требования Иисуса, выходящему за пределы Торы. В итоге его учение теряет всякое отношение к Торе. Поэтому вопрос о том, что, требуя от меня любить его больше, чем моих родителей, Иисус требует от меня нарушить одну из Десяти Заповедей, становится не столь важным, ибо не в этом заключается проблема. Все, чего я сумел добиться к настоящему моменту, это провести сравнение между Торой и Иисусом, и оно привело меня к ошеломляющему контрасту между ними. Но аргументы не формулируются на основе простой демонстрации того, что параллельные линии не сходятся. Как же я должен сформулировать мой аргумент в ответ на слова Иисуса, услышанные мною в тот день у горы, - аргумент, сформулированный так, что он отразит проблемы нашей повседневной жизни, которые нам приходиться решать постоянно и повсеместно?
Чтобы сформулировать этот аргумент, я должен определить, о чем в конце концов идет речь, ибо она идет совсем не о Торе, но о том, что Бог требует от нас. Что важно для Бога в нашем почитании отца и матери? Иисус выразился очень ясно по этому вопросу в том же самом наставлении: «Кто принимает вас, принимает Меня, а кто принимает Меня, принимает Пославшего Меня». (Мф. 10:40) Так что под вопросом не просто почитание отца и матери в противовес учителю и не просто наша готовность пойти так далеко, что родители будут забыты ради ученичества у Иисуса (или у учителя Торы). В Торе мы находим требование, относящееся к почитанию отца и матери, параллельное требованию Иисуса:
Сказал Рабби: "Желанно почитание отца и матери Тому, Кто изрек, и был создан мир, ибо уровнял Он почитание и трепет перед ними со славою Своею, а проклятие их – с проклятием Себя.
Сказано: "Почитай отца своего и мать свою" (Исх. 20:12), а в соответствии с этим сказано: "Чти Господа от достояния твоего" (Притч. 3:9). Так Писание уравняло почитание отца и матери и почитание Вездесущего.
Сказано: "Бойтесь каждый матери своей и отца своего" (Лев. 19:3), а в соответствии с этим сказано: "Господа, Бога твоего, бойся" (Втор. 6:13), то есть уравнивает Писание страх перед отцом с матерью и страх перед Вездесущим.
Сказано: "И кто злословит отца своего или мать свою, того должно предать смерти" (Исх. 21:17), а в соответствии с этим: "Всякий, кто поносит Бога своего, понесет грех свой" (Лев. 24:15), то есть проклятие отца и матери стоит проклятия Бога.
Приди и смотри, что сказано о вознаграждении. Написано: "Чти Господа от достояния твоего" (Притч. 3:9), а в соответствии с этим: "И наполнятся житницы твои зерном" (Притч. 3:10). Сказано также: "Почитай отца своего и мать свою" (Исх. 20:12), а в соответствии с этим: "дабы продлились дни твои на земле, которую Господь, Бог твой, дает тебе" (там же). "Господа, Бога твоего, бойся" (Втор. 6:13), и тогда: "Засияет вам, боящиеся имени Моего, солнце спасения, и исцеление" (Мал. 3:20).
"Бойтесь каждый матери своей и отца своего, и субботы Мои соблюдайте" (Лев. 19:3). А что сказано о субботе? - "Если удержишь в субботу ногу свою, (удержишься) от исполнения дел твоих в святой день Мой, то наслаждаться будешь в Господе, и Я возведу тебя на высоты земли" (Ис. 58:13-14).
(Мехильта де-рабби Ишмаэль, разд. Баходеш, 8)
Теперь мы видим, о чем, действительно, идет речь: почитание родителей образует земную аналогию почитания Бога. Здесь говорится не только о важности изучать Тору, но о сравнительном значении различных взаимоотношений между учеником и учителем, ребенком и родителем, человеком и Богом. И это наблюдение возвращает меня назад к аргументу, который я хотел бы высказать, если не Иисусу, то его ученику на следующий день: «Бог ли твой учитель?», ибо мне становится очевидно: только Бог может требовать от меня то, что требует Иисус.
Если вместе с его учеником я не могу сказать: «Да, следуя Иисусу, я следую Богу», если я не могу так сказать, то я не могу и следовать за учителем по пути, начертанному в его проповеди. Он требует то, что дано требовать только Богу. Впоследствии об этом скажет рабби Иуда Патриарх (конец 2-го века) в приписываемых ему поучениях. Отождествление Иисусом семьи с кругом учеников, приверженных своему учителю, ведет не к почитанию того или иного учителя и, тем более, не к почитанию родителей, но, в конечном счете, к почитанию только самого Иисуса, кто сначала был подобен учителю, но теперь Богу.
Я отметил раньше, что сегодня распространились попытки провести линию между «Иисусом истории» и «Христом веры», или отличить веру Иисуса от веры Павла, или отделить Иисуса Христа от христианской церкви, ее мистического тела. Некоторые христиане утверждают, что исторический Иисус, тот человек, кто действительно жил и учил, не признал бы веру христианской церкви, как она сформировалась позднее. Они принимают только некое «аутентичное» учение Иисуса-человека, но не доктрины, по их словам, придуманные церковью и добавленные к христианству от имени Христа.
Более того, еврейские критики христианства стали различать между христианством и Иисусом, кого они почитают как рабби и даже как великого пророка в силу благородства его учения. Они рисуют Иисуса галилейским чудотворцем, рабби, пророком, но не Христом. Есть также ученые, христиане и евреи, которые проводят линию между Иисусом, кем они восхищаются, и апостолом Павлом, кому они приписывают трансформацию веры Иисуса, - рабби или пророка, - в религию Христа. Различия между всех такими иудейскими и христианскими прочтениями Нового Завета имеют смысл только внутри их собственного контекста и терминологии.
Поскольку я хочу рассуждать в рамках только одного Евангелия, только одного повествования об Иисусе и его учении, переданного нам от его имени, я, очевидно, не могу обсуждать эти усложненные исследования. Но я должен спросить себя, действительно ли мы не можем увидеть в словах Иисуса, переданных нам Матфеем, не только Иисуса истории, но также и Христа веры? Различие между ними, важное для специфических форм христианства, некоторых теологов и апологетов (как христианства, так и иудаизма), представляется мне мало обоснованным.
Обращение к Вселенской Церкви: "отпусти народ Мой!" Гибнет народ от недостатка ведения...
Отправлено в: Воскресенье, 19 Ноября 2017, 23:22 | Сообщение № 6
Администратор
Сообщений: 5588
C нами с 01 Июня 2006
Откуда: Израиль
Статус: Отсутствует
Если люди в общем и целом принимают, что Иисус действительно сказал слова, переданные нам евангелистом, тогда мы должны критически отнестись к попыткам отделить Иисуса истории от Христа веры. В своем обозрении того, что зависит от решения, казалось бы, очень обыденного вопроса: почитать родителей или прислушаться к словам: «Кто любит отца или мать более, нежели Меня, не достоин Меня», я не способен увидеть пропасть между Иисусом человеком и Христом веры. Иисус имеет вообще значение только в свете христианской веры. Когда мы сравниваем то, что он сказал относительно заповеди почитать родителей, с тем, что говорят учителя Торы, тогда мы проводим правомерное сравнение, где обе стороны уравнения соответствуют друг по своему значению, и тогда же мы совершенно определенно видим в Иисусе истории того Христа веры, которого вот уже в течение двадцати веков христиане видят одновременно и в Иисусе Матфея и в Христе Павла.
В чем же состоит обещанный мною аргумент, с которым я хотел бы обратиться к Иисусу человеку? Если я мог бы сказать несколько слов Иисусу-учителю, я бы вновь спросил с величайшей серьезностью: «И все-таки, учитель, как насчет Израиля, воплощенного нашими семьями и селениями? Есть ли у тебя тора для нас, кто любят своих отцов и матерей, сынов и дочерей? И что ты скажешь обо всех нас вместе, включая домочадцев в наших домах, в ком воплощается в каждый данный момент и в каждом данном месте вечный Израиль, до скончания времен стоящий перед Торой Синая?»
Что характеризует учителя, так это способность слушать своего ученика: ответить на вопрос, который задан учеником, а не на тот, на который сам учитель хочет отвечать. Эти вопросы никогда не совпадают. Истинный учитель (и не будет бесцеремонным сказать, что Иисус в Евангельских повествованиях предстает перед нами как истинный учитель) ответит вопросом, чтобы прояснить заданный вопрос, а также, возможно, и ответ. Так что Иисус может спросить меня: «Что ты имеешь в виду, спрашивая: как насчет нас?»
И я сам выскажу то, что у меня на уме, не прося его читать мои мысли: «Я понимаю твои разъяснения заповедей против убийства, прелюбодеяния, ложных клятв. Твоя ограда вокруг них высока и надежна. Я стал более праведным человеком, услышав твою тору, стал лучше понимать Божью Тору. Здесь ты, действительно, исполнил ее, разъяснил, раскрыл полнее, и ни в коем случае не отменил и не нарушил».
«И все-таки, не все ли то, в чем твоя тора исполняет Тору, обращено только ко моему личному поведению как индивида? Есть ли у тебя тора для меня как члена семьи, как части того Израиля, что существовал до Синая и собрался у подножья той горы: детей Авраама и Сарры, Исаака и Ревекки, Иакова и Лии и Рахили? Я принадлежу семье Израиля. Что ты можешь сказать мне вместе с моей семьей?»
Я не буду бесцеремонно просить Иисуса повторить то, что он, возможно, уже сказал. Прежде, чем продолжить мою беседу с ним, я возвращаюсь мысленно к уже услышанной Нагорной Проповеди (Мф., главы 5-7) и ищу в ней наставления для семей, образующих единую семью Израиля. Найду ли я здесь слова, обращенные не ко «всему Израилю» в его взаимоотношениях с Богом («Да не будет у тебя других богов пред лицом Моим») и не только ко мне в моих личных взаимоотношениях с Богом, но ко мне как члену моей семьи, этой основы общественного порядка Израиля?
Ответ, конечно, будет связан с определением того «вы», к кому Иисус обращается с вершины горы. Я понимаю, что это «вы» обращено и ко мне лично, но «вы» есть множественное число, не только единственное, а у Иисуса «вы» есть просто множество отдельных «нас» - индивидов. И чтобы понять, кого он подразумевает под «вы», мы должны мысленно жонглировать двумя аудиториями: «и, когда сел, приступили к Нему ученики Его. И Он, отверзши уста Свои, учил их, говоря...» (Мф. 5:1-2). Перед ним, на вершине горы, сидит одна аудитория – его ученики, а у подножия стоит другая – народ Израиля.
«Учитель, кто есть твои «вы»? Только ученики? Очевидно, нет. Многое, что ты сказал в этот день, было обращено к нам. Но к «нам всем» вместе? Определенно, нет. Некоторые твои наставления обращены специально к ученикам, как например (среди многих других): «Блаженны вы, когда будут поносить вас и гнать и всячески неправедно злословить за Меня». (Мф. 5:11)»
«Учитель, включается ли Израиль в твое «вы»? Не некий «Израиль» в небесной абстракции, но «Израиль» существующий на земле и воплощенный в моем селении, в моей семье?»
«Учитель, обращаешься ли ты только ко мне, но не к моей семье? Только к семье твоих учеников, но не к твоей собственной семье по плоти?»
«Так где же, учитель, место, пространство в твоем «вы» для всех тех «нас», кто образуют Израиль?»
Иисус не обязан отвечать на мой вопрос. Он уже сказал свое слово. У него теперь другие заботы на уме. Я задаю свои вопросы; он дает свои ответы. Если я не задам его вопросы, я не услышу его ответов. Вместе с тем, в его ответах я слышу отклики на мои вопросы:
Посему говорю вам: не заботьтесь для души вашей, что вам есть и что пить, ни для тела вашего, во что одеться. Душа не больше ли пищи, и тело одежды? Взгляните на птиц небесных: они ни сеют, ни жнут, ни собирают в житницы; и Отец ваш Небесный питает их. Вы не гораздо ли лучше их? Да и кто из вас, заботясь, может прибавить себе росту [хотя] на один локоть?... Итак не заботьтесь и не говорите: что нам есть? или что пить? или во что одеться? потому что всего этого ищут язычники, и потому что Отец ваш Небесный знает, что вы имеете нужду во всем этом. Ищите же прежде Царства Божия и правды Его, и это все приложится вам. (Мф. 6:25-27, 31-33)
Здесь Иисус явно намерен проповедовать всему Израилю с обращением «вы», включающим всех нас. Здесь он ясно противопоставляет это «вы» язычникам. Они ищут «всего этого», но «Отец ваш Небесный знает, что вы имеете нужду во всем этом». Значит, у Иисуса есть слово для меня в Израиле. И все-таки Израиль здесь опять не есть семья и община с их сиюминутными, местными заботами о пище, воде, одежде и крове. Все это оставляется на волю Бога. Но тогда, если все, что меня должно интересовать, это только его царство и праведность, то вопрос о том, где и с кем мне жить полностью теряет свое значение. Вновь и вновь мы видим, что его учение выражено не только в том, о чем он говорит с вершины горы, но и в том, о чем он умалчивает там. Его «Израиль» есть нечто иное, совсем другое, чем Израиль моего дома и моей семьи, где я живу. И мой аргумент состоит только из одного «но»: «Но, сударь, Израиль, воплощенный в наших семьях и домах есть тот мир, где я существую».
И это «но» побуждает меня задать другой вопрос, вызванный моими мыслями о Десяти Заповедях: «Что есть Израиль там, где он реализует себя; что есть Израиль тогда, когда он реализует себя?» Чтобы прояснить эти довольно туманные вопросы и объяснить их значимость, я обращаюсь к одной из десяти заповедей, к той, что требует от нас святить день Субботний, что говорит о времени и пространстве: об Израиле здесь и теперь, в семье и общине.
5
«Помни день субботний, чтобы святить его» или
«Вот, ученики Твои делают, чего не должно делать в субботу»
В то время проходил Иисус в субботу засеянными полями; ученики же Его взалкали и начали срывать колосья и есть. Фарисеи, увидев это, сказали Ему: вот, ученики Твои делают, чего не должно делать в субботу. Он же сказал им: разве вы не читали, что сделал Давид, когда взалкал сам и бывшие с ним? Как он вошел в дом Божий и ел хлебы предложения, которых не должно было есть ни ему, ни бывшим с ним, а только одним священникам? Или не читали ли вы в законе, что в субботы священники в храме нарушают субботу, однако невиновны? Но говорю вам, что здесь Тот, Кто больше храма; если бы вы знали, что значит: милости хочу, а не жертвы, то не осудили бы невиновных, ибо Сын Человеческий есть господин и субботы.
Матфей 12:1-8
Рассказы об исцелениях прокаженного, парализованного, бесноватого, об усмирении бури, об изгнании бесов и о многих других чудесах Иисуса обратили на себя мое внимание. Но, живя в то время, я не удивился бы этим рассказам. Тора учит меня о возможности чудес, и чудотворцы не были бы мне в удивление. Такие вещи, быть может, и являются необходимыми для веры в Иисуса, но тривиальны для меня, ибо я озабочен не сверхъестественными подтверждениями его учения, но тем, чтобы узнать из его слов, как он намерен учить меня Торе. Мне важно понять его отношение к ней, его аргументы, доказательства. И к чести Иисуса, он отмахнулся от людей, требовавших от него сверхъестественных знамений. Его учение – вот что было важно.
Я был готов проявить дружественный, терпеливый интерес к Иисусу, наблюдая, как он идет через города и селения, учит в «их» синагогах, «проповедуя Евангелие Царствия и исцеляя всякую болезнь и всякую немощь в людях». (Мф. 9:35). И его Нагорная Проповедь побудила меня задуматься о многом.
С мыслями о Десяти Заповедях я обратил особое внимание на то, что Иисус сделал и сказал в Субботу, ибо в нашей ежедневной жизни по Торе Суббота есть ее кульминация и исполнение. Помнить Субботу и хранить ее святость было и остается по сегодняшний день заповедью, которую в вечном Израиле все исполняют вместе. Она сохраняет Израиль тем, что он есть – народом, который подобно Богу в дни творения мира отдыхает от работы на седьмой день. У Субботы есть две стороны: отрицающая и утверждающая. В этот день мы ничего не производим, что может иметь утилитарное назначение. И в этот день мы празднуем творение. В течение шести дней мы создаем вещи; на седьмой день мы наслаждаемся ими.
Конечно, если я буду следить за Иисусом и его учениками в Субботу и начну судить их поступки, они смогут обвинить меня в претензии «быть более святым, чем они». Кто я такой, чтобы судить чей-то путь освящения жизни? Бог заботится обо всех нас, и Он один есть судья над всеми нами. Я не стал бы поднимать этот вопрос. Но если сам Иисус поднял его, и если его ученики поступали так, что люди удивлялись и возмущались их поступками, тогда - другое дело. И именно так произошло. Иисус и его ученики отбросили всякую претензию на соблюдение Субботы по традиции Израиля.
Почему это очень важно? Является ли Тора просто коллекцией фокусов-покусов, всяких «делай это» и «не делай того»? Совсем нет. Именно потому, что Иисус и его ученики знают важность Субботы, они формулируют свою доктрину в связи с Субботой и ее святостью. Отказ от работы в Субботу означает нечто гораздо большее, чем исполнение мелочного ритуала. Это путь подражания Богу. Бог «почил от всех дел Своих» в Субботу и освятил ее (Быт. 2:1-3). И поэтому мы, кто принадлежат вечному Израилю, отдыхаем в Субботу, празднуем ее, обращаем ее в святой день. Мы делаем в седьмой день сегодня то, что делал Бог в седьмой день творения.
В свете сказанного отношение Иисуса к Субботе приобретает особое значение. Выбрав Субботу как точку противостояния, он выражает центральную мысль своего учения более ясно, чем чередой чудес и удивительных явлений, не несущих в себе определенной вести. Так Иисус говорит о Субботе в двух чрезвычайно важных и связанных между собой суждениях. Первое из них правомерно обращается к Субботе в свете наших отношений с Богом, и только затем второе суждение обращается к тому, что мы делаем или не делаем в этот день. Иисус стоит вполне на почве Торы, придавая очень большое значение Субботе – моменту в нашей жизни, свидетельствующему о вечности. Суббота занимает центральное место в нашем общении с Богом, и в учении Иисуса это тоже оказывается в центре. Детали: «делай то» и «не делай этого» остаются на втором плане.
Суждения Иисуса о Субботе (как их передает Матфей) справедливо стоят в тесной связи друг с другом. Сначала он говорит об отдыхе от работы и только затем о Субботе. Вместе они образуют очень примечательное заявление:
Все предано Мне Отцем Моим, и никто не знает Сына, кроме Отца; и Отца не знает никто, кроме Сына, и кому Сын хочет открыть. Придите ко Мне все труждающиеся и обремененные, и Я успокою вас; возьмите иго Мое на себя и научитесь от Меня, ибо Я кроток и смирен сердцем, и найдете покой душам вашим; ибо иго Мое благо, и бремя Мое легко. (Мф. 11:27-30)
Поскольку в Субботу я отдыхаю подобно Богу, кто почил от всех дел Своих на седьмой день творения, я нахожу вполне естественной направленность мысли Иисуса: как я прихожу к Богу; как я нахожу покой?
Эти два вопроса покажутся несвязанными в любом контексте кроме Торы. Но одна из Десяти Заповедей говорит: «Помни день субботний, чтобы святить его; ...ибо в шесть дней создал Господь небо и землю, море и все, что в них, а в день седьмой почил; посему благословил Господь день субботний и освятил его». Помня, что мы соблюдаем Субботу потому, что сам Бог «почил» в этот день, мы осознаем, что, соблюдая ее, мы становимся подобными Ему. И потому тема о труде и заботах, с одной стороны, и тема об отдыхе и покое, с другой, явно перекликается с призывом: «Придите ко Мне, Я успокою вас».
Сами по себе эти слова Иисуса говорят только о покое. Но в том же самом контексте он говорит о Субботе. Так что, слушая его слова, я думаю именно о Субботе, которая приносит покой вечному Израилю: «шесть дней работай и делай всякие дела твои, а день седьмой — суббота Господу, Богу твоему: не делай в оный никакого дела». (Исх. 20:9-10) Вопрос не тривиальный и не должен сводиться к разговору о глупых ритуалах, подобных прыжкам через трещины на мостовой. На карту поставлено неимоверно большее.
Бог сказал нам через Исаию: «Если ты... будешь называть субботу отрадою... и почтишь ее тем, что не будешь заниматься обычными твоими делами, угождать твоей прихоти и пустословить, — то будешь иметь радость в Господе...». (Ис. 58:13-14) Я слышу об успокоении моей души, об избавлении от тяжелых трудов. Иисус обещает мне обменять мое тяжкое бремя на его легкое иго и тем самым дать мне покой. И в том же самом контексте, по Матфею, я узнаю, как ученики Иисуса начали срывать колосья в Субботу (Исаия мог бы сказать о них: «угождающие своей прихоти» или «занимающиеся своими обычными делами»), и как Иисус объяснял, кто есть кто и что есть что: «Сын Человеческий есть господин и субботы».
Иисус не ограничивается словами. Он сопровождает их действиями, ибо «можно в субботы делать добро»:
И, отойдя оттуда, вошел Он в синагогу их. И вот, там был человек, имеющий сухую руку. И спросили Иисуса, чтобы обвинить Его: можно ли исцелять в субботы? Он же сказал им: кто из вас, имея одну овцу, если она в субботу упадет в яму, не возьмет ее и не вытащит? Сколько же лучше человек овцы! Итак можно в субботы делать добро. (Мф. 12:9-12)
Но мы уже знаем, что вопрос о Субботе не есть вопрос об этике, о том «можно в субботы делать добро» или нет. Вспоминая, почему мы отдыхаем в Субботу, мы должны признать странным это заявление, ибо оно просто не имеет отношения к вопросу. Смысл Субботы не в установлении времени, когда разрешается или не разрешается делать добро. Смысл Субботы заключен в святости, и по Торе святость означает подобие Богу.
Заповедь о Субботе выражена ясно в двух разных, но равно значимых наставлениях Торы:
Ибо в шесть дней создал Господь небо и землю, море и все, что в них, а в день седьмой почил; посему благословил Господь день субботний и освятил его. (Исх. 20:11)
Наблюдай день субботний, чтобы свято хранить его, как заповедал тебе Господь, Бог твой... и помни, что [ты] был рабом в земле Египетской, но Господь, Бог твой, вывел тебя оттуда рукою крепкою и мышцею высокою, потому и повелел тебе Господь, Бог твой, соблюдать день субботний. (Втор. 5:12,15)
Суббота есть праздник творения: я отдыхаю в этот день от создания чего-либо, потому что сам Бог отдыхал от сотворения мира в этот день. Я отдыхаю в этот день в знак того, что я не раб, и я даю отдых моему рабу в этот день, чтобы напомнить ему, что раб есть человек и не раб в своем подобии Богу. В обоих случаях Суббота подчиняет себе социальный порядок, определяющий общественную жизнь вообще и социальный порядок рабочих будней, в частности.
Поэтому, поднимая спор о Субботе, Иисус и его ученики с полной определенностью поднимают критический вопрос: что мы должны делать, чтобы подражать Богу? Как мы должны жить, чтобы становиться тем «вечным Израилем», который был создан Богом согласно Торе? Подобно почитанию отца и матери празднование Субботы определяет то, что делает Израиль Израилем. Вся жизнь общины концентрируется вокруг Субботы. Вот пример, как каждая минута каждого дня недели обращена к этому одному святому дню:
Элеазар бен Ханания бен Хизкия бен Ханания бен Гарон говорит: "Помни день субботний, чтобы освятить его" (Исх. 20:8) – это означает, что ты должен помнить о субботе, начиная с первого дня недели. И если попадется тебе что-то достойное и вкусное, надо отложить это для субботней трапезы. Р. Ицхак говорит: "Не должно отсчитывать дни недели так, как это делают другие (народы), но должно отсчитывать их ради субботы".
(Мехильта де-рабби Ишмаэль, разд. Баходеш, 7)
Первый пункт подчеркивает, что все шесть рабочих дней обращены к Седьмому Дню, и мы должны помнить Субботу в течение всей недели, даже в том, как мы отсчитываем дни. Как же мы должны праздновать Субботу? Ответ заключается, прежде всего, в нашем отношении к ней: мы должны освободиться от самой мысли о работе:
Шесть дней работай и делай всякое дело твое; А день седьмой – суббота – Господу, Богу твоему" (Исх. 20:9-10). Разве может человек за шесть дней выполнить всю имеющуюся у него работу? Ведь в субботу положено отдыхать так, как будто все дела, которые когда-либо было необходимо выполнить, уже сделаны. Другое объяснение – положено отдыхать от самой мысли о работе. Об этом сказано: "Если удержишь в субботу ногу свою" (Ис. 58:13-14), тогда "наслаждаться будешь в Господе." (Там же)
(Мехильта де-рабби Ишмаэль, разд. Баходеш, 7)
Никто не завершает работу творения в шесть дней; нет конца Божьему творению. И не в этом суть Субботы. Ее суть заключается в том, что в этот день мы думаем не о творении, но о праздновании творения. Это день благодарности. И ключевыми здесь являются последние слова: «Если вы отступите от работы в Субботу, вы найдете усладу в Господе». Так что, повторю, мы ценим Субботу как наш путь обрести радость в Господе. Мы должны признать, что Суббота есть дар Божий человечеству, ибо Бог не нуждается в отдыхе - мы нуждаемся в нем:
И почил в день седьмой" (Исх. 20:11). Разве бывает у Него усталость? Ведь сказано: "Бог вечный Господь, сотворивший концы земли, не утомляется Он и не устает" (Ис. 40:28). И еще сказано: "Словом Господним небеса сотворены" (Пс. 33:6). Почему же говорит Писание: "И почил"? Чтобы показать, что как будто бы Тот, кто сотворил мир за шесть дней и почил в седьмой день, написал так о Себе Самом. Если о Том, для Кого не существует усталости, сказано, что Он сотворил мир за шесть дней и почил в день седьмой, что же тогда говорить о человеке, о котором сказано: "Человек рождается для страдания" (Иов 5:7).
(Мехильта, де-рабби Ишмаэль, разд. Баходеш, 7)
Теперь нам должно быть ясно, в чем заключается смысл субботнего дня. Мы видим, как небо и земля сливаются в Субботу, как человечество присоединяется к Богу, имитируя Его очень конкретным и определенным образом.
Социальный порядок вечного Израиля формируется не только в организации времени. Он включает в себя также определенную организацию пространства, ибо общество приобретает конкретные очертания в обоих этих измерениях. Поэтому, когда мы видим в Субботе определяющий момент существования Израиля во времени, мы должны видеть и другую его сторону. Эта другая сторона связана с вопросом о том, где существует Израиль в дополнение к вопросу о том, когда наступает время для освящения его жизни. Определение того, где должен быть Израиль в Субботу, дано в самом ее установлении согласно простому указанию Торы.
Бог заповедовал нам через Моисея оставаться дома в седьмой день: «Смотрите, Господь дал вам субботу, посему Он и дает в шестой день хлеба на два дня: оставайтесь каждый у себя, никто не выходи от места своего в седьмой день». (Исх. 16:29-30). Соблюдать Субботу значит оставаться дома - мало просто не работать, надо отдыхать. И отдых означает: собирать вместе семью и домочадцев, всех тех, кто рядом с нами; возвращаться в жизнь своего места и своей общины, и делать это, несмотря на все нерешенные проблемы будничной жизни в первые шесть дней работы. Лично я могу понять эту глубокую заботу о пространстве, которая возникает с приближением святого дня – божественного времени. Когда росли мои дети, моей первичной обязанностью было быть вместе с ними в субботний день, собираться всей семьей за обеденным столом в пятницу вечером, когда начинается празднование Субботы. Я приглашал к этому столу студентов, чтобы включить их в наш круг и раскрыть моим детям идею расширенной семьи. Именно Суббота делает еврейскую семью святой семьей, и только благодаря тому, что ее члены остаются дома внутри определенного физического пространства, семья становится реальностью в данный момент в данном месте в потоке нашей будничной жизни.
Так что мы не имеем здесь дело с фокусом-покусом, какой-то магической линией, которую нельзя пересекать. В этот божественный день мы имеем дело с взаимодействием времени и пространства; этот день преобразует нас в нечто иное, чем то, кем мы знаем себя в будни. В контексте наставления Торы, говорящего нам оставаться дома, не выходить субботним днем в поле и не собирать колосья, становится понятным наставление не переносить предметы с места на место. Люди должны быть дома и не должны переносить вещи: две стороны одной монеты. Я должен понять, что нельзя работать в Субботу, нельзя добывать пропитание, нельзя передвигать тяжести. Напротив, я должен оставаться на своем месте. «Оставаться на своем месте» означает наслаждаться отдыхом среди своих домочадцев и соседей.
Запрещение переносить или передвигать вещи с одного места на другое в Субботний день вступает в силу с приходом Субботы, чье наступление отмечает собой также момент времени, когда следует забыть о ежедневных заботах. Этот закон Торы устанавливает день, который определяет Израиль в пространстве и времени. Соответственно, Тора устанавливает основания для создания святой жизни вечного Израиля в Субботний День. Исход 16:29-30 требует от каждого из нас оставаться там, где застала его Суббота: «Смотрите, Господь дал вам субботу, посему Он и дает в шестой день хлеба на два дня: оставайтесь каждый у себя, никто не выходи от места своего в седьмой день». Конечно, оставаться на своем месте означает не запрещение выйти из дома, но требование провести Субботу в пределах своего селения, которые ограничены жилыми и хозяйственными постройками, а также естественным ландшафтом.
Исаия призывает «не заниматься обычными твоими делами», ибо «если ты удержишь ногу твою ради субботы от исполнения прихотей твоих во святый день Мой,... Я возведу тебя на высоты земли». (Ис. 58:13,14) Оставаясь дома, в своем селении, я вместе с Богом возношусь на небо. Когда приходит святая Суббота, она возвышает и изменяет меня. Я был весь в заботах, но в этот день я свободен от них. С закатом солнца все меняется, и я меняюсь. Меня можно было найти где угодно, но сегодня я дома. Я делал все, что придется, но сейчас я знаю одно: праздничный обед и радость. Не удивительно, что в субботнем гимне мы поем: «Возрадуются соблюдающие Субботу, называющие ее блаженством, приходу царства Твоего», ибо Суббота - это приход Божьего царства. И именно поэтому Иисус соединяет свой призыв: «возьмите иго Мое на себя» с утверждением: «Сын Человеческий есть господин и субботы». Он не мог выразить предмет спора яснее.
Когда я вижу, как ученики Иисуса собирают колоски в Субботу, что есть производительный труд внутри процесса творения, а не празднование творения, мое удивление растет. Иисус сравнивает своих учеников с прислужниками Давида, взявшими себе пищу, предназначенную для священников. Из этого следует, что, если мы голодны, нам разрешено делать то, что поможет нам добыть пищу. Но Суббота требует от нас приготовиться к ней заранее, дабы избежать приготовления пищи в этот день. В этом заключается смысл наставления Торы: «должно отсчитывать дни недели ради субботы». Не зажигать огонь, не переносить предметы, не готовить пищу – это все не глупые запрещения. Они образуют земное выражение того акта освящения, который имитирует Божий акт освящения седьмого дня.
Иисус оправдывает действия своих учеников также ссылкой на то, что священники совершают культовые обряды в Храме и в Субботу. Согласно ему, если священники оправданы, то и ученики тоже. Этой ссылкой Иисус вводит в спор чрезвычайно важный аргумент. Он утверждает о себе нечто такое, что по своей фундаментальной значимости равносильно его призыву оставить отца и мать ради него. Чтобы понять смысл этого аргумента и мое удивление им, вы должны знать, что Храм и мир за пределами Храма образуют зеркальные отражения друг друга. То, что мы делаем в Храме, представляет собой противоположность тому, что мы делаем за его пределами.
Тора ясно требует жертвоприношений в Субботу. Например, «в субботу [приносите] двух агнцев однолетних без порока, и в приношение хлебное две десятых части [ефы] пшеничной муки, смешанной с елеем, и возлияние при нем: это — субботнее всесожжение в каждую субботу, сверх постоянного всесожжения и возлияния при нем». (Числа 28:9-10 - в дополнение к регулярным жертвоприношениям, см. Числ. 28:3-8). Каждому было ясно, что то, что нельзя делать вне храма, в миру, должно быть совершено в святом месте, в самом Храме. Поэтому, когда Иисус сказал: «здесь Тот, Кто больше храма», он мог подразумевать только одно: он и его ученики могут делать в Субботу то, что они делают, потому что они становятся на место священников в Храме. Святое место сместилось и теперь образовано кольцом его учеников с ним в центре.
Меня не беспокоит нарушение учениками Иисуса одного из законов Субботы. Это тривиально и не по существу. Я обращаю внимание на слова Иисуса, согласно которым вопрос о действиях учеников оказывается вопросом не о Субботе, но о Храме - совершенно новый, по существу, поворот вопроса. Его заявление относится не к вопросу о святости Субботы, но к вопросу, где и что есть Храм - то место, где в Субботу разрешены действия, запрещенные в любом другом месте. И не только это. Подобно тому, как в Субботу разрешено класть на алтарь жертву Богу, так ученики Иисуса разрешают себе готовить пищу в Субботу – поразительный сдвиг опять.
Кто может усомниться в том, что смысл всех этих связанных между собой заявлений Иисуса: «Придите ко Мне все труждающиеся и обремененные, и Я успокою вас», «найдете покой душам вашим; ибо иго Мое благо, и бремя Мое легко», «Итак можно в субботы делать добро», полностью выражен в простом и неизбежном заключении: «Сын Человеческий есть господин и субботы». Это и только это имеет значение в учении Иисуса о Субботе - одной из Десяти Заповедей.
Должен ли я нарушить две из них: чти родителей и соблюдай Субботу? Как мы уже заметили, само Писание соединило их вместе:
Бойтесь каждый матери своей и отца своего, и субботы Мои соблюдайте" (Лев. 19:3). А что сказано о субботе? – "Если удержишь в субботу ногу свою.., то наслаждаться будешь в Господе, и Я возведу тебя на высоты земли" (Ис. 58:13-14).
(Мехильта, де-рабби Ишмаэль, разд. Баходеш, 8)
Еще раз - учение Иисуса звучит, как наставление нарушить две заповеди и именно те, что относятся к святой жизни вечного Израиля.
Обращение к Вселенской Церкви: "отпусти народ Мой!" Гибнет народ от недостатка ведения...
Отправлено в: Воскресенье, 19 Ноября 2017, 23:23 | Сообщение № 7
Администратор
Сообщений: 5588
C нами с 01 Июня 2006
Откуда: Израиль
Статус: Отсутствует
Вряд ли можно предполагать, что Иисус не знал слова Писания, приведенные мной выше. И надо ли спрашивать, понимал или нет Иисус, что его учение о Субботе определенно звучит не как ее исполнение, но как отмена Субботы? Наверняка, он понимал ее значение для жизни по Торе. Можно не сомневаться, что для Иисуса было ясно, сколь удивительны были его поучения о правомерности поведения его учеников в Субботу. И мне кажется очевидным, что мы обнаруживаем здесь неразрешимый конфликт: или «Помни день субботний, чтобы святить его» или «Сын Человеческий есть господин и субботы», но не оба эти утверждения вместе.
Как только мы выразим вопрос о Субботе в такой простой форме, то ответ на него оказывается однозначным. Иисус не намеривается нарушать Тору и, вместе с тем, он есть господин Субботы. Тем самым он утверждает, что, соблюдая Субботу его путем, мы исполняем Тору, но уже тем путем, который определен им самим. И поскольку его путь столь радикально отличается от моего пути, ясно, что мы слышим разные голоса с горы Синай – один для него, другой для меня. Любое другое заключение сводит к тривиальности ошеломляющий конфликт: здесь говорит не Тора, но Христос иной веры.
Возвращаясь назад к первому из двух наставлений о Субботе, к тому, что говорит о покое и удовлетворении наших нужд, мы вспоминаем, что возвращение к Богу есть смысл Субботы и отдыха в этот день. «Все предано Мне Отцем Моим, и никто не знает Сына, кроме Отца; и Отца не знает никто, кроме Сына, и кому Сын хочет открыть». Эти слова, сами по себе, не связаны явным образом с Субботой. Но они и не стоят сами по себе. Они переходят в призыв придти к Отцу через сына: «Придите ко Мне все труждающиеся и обремененные, и Я успокою вас; возьмите иго Мое на себя и научитесь от Меня, ибо Я кроток и смирен сердцем, и найдете покой душам вашим; ибо иго Мое благо, и бремя Мое легко».
Синайская весть о Субботе едва слышна на вершине горы в Галилее. И все-таки, если в Субботу я делаю то, что Бог делал в первую Субботу, тогда Иисус говорит, хотя и в совершенно иных терминах, о том же, о чем Моисей сказал всему Израилю. В Субботний День я вспоминаю и делаю то, что делал Бог: «Помни день субботний..., ибо в шесть дней создал Господь небо и землю, море..., а в день седьмой почил; посему благословил Господь день субботний и освятил его». Те, кто ищут покой, следуя радикально новому толкованию Иисуса, ищут Бога подобно нам, но вместо того, чтобы оставить бремя творения, они берут на себя новое, благое и легкое иго Иисуса.
Тогда не надо удивляться словам: «Сын Человеческий есть господин и субботы»! Дело не в том, что Иисус интерпретирует субботние запреты в легкой манере, и не в том, что он приводит веские (или не очень веские) аргументы в оправдание своего согласия на сбор урожая, на приготовление пищи в Субботу, на излечение больных и вообще на добрые дела в этот день. Иисус не есть некий либеральный рабби, решивший «облегчить» жизнь евреям. Да и никто из нас, кто соблюдают Субботу, подражая Богу, не обращает внимания на соображения «снисходительности» или «строгости» здесь. Это важно только внутри наших усилий понять, что Бог требует от нас согласно Торе. И вопрос не заключается в легкости ига Иисуса. Он заключается совсем в другом.
Центром вопроса становится авторитет Иисуса, а не его снисходительность к соблюдению законов святой Субботу. В данном случае его советы просто выразили в конкретной форме гораздо более важные убеждения. Если, в свете разворачивающейся здесь дискуссии, мы должны принять, что Иисус действительно сказал то, что передает Матфей, тогда своими наставлениями о Субботе он утверждает, что он и его ученики создают новый мир на месте существующего.
Нельзя утверждать, что наставления Иисуса, - галаха (нормативы поведения) в контексте будущего развития Торы, - выведены из внимательного прочтения текстов Писания, хотя эти наставления и исходят из святых историй и ссылок на известные факты и аргументы. История Давида, факт священнических субботних жертвоприношений в Храме, ссылка на очевидную праведность добрых дел в Субботу – все это используется здесь просто для утверждения фундаментального сдвига от Торы к личности и учению Иисуса.
В конце концов, не соблюдение или нарушение законов о Субботе оказывается действительным предметом спора вокруг заповеди о ней. Предметом спора здесь вновь и вновь оказывается личность самого Иисуса – Иисуса Христа на христианском языке. Самое важное здесь выражено в простом утверждении: «никто не знает Сына, кроме Отца; и Отца не знает никто, кроме Сына, и кому Сын хочет открыть». В этом поразительном утверждении, вряд ли связанном с чем-либо сказанным раньше и позже, заключается смысл слов Иисуса о Субботе: «иго Мое благо, и бремя Мое легко». Действительно, сын человеческий может претендовать быть господином Субботы, только если он сам есть теперь Суббота Израиля: наше уподобление Богу.
Именно в контексте заповедей о Субботе, когда мы действуем подобно Богу внутри святого места и святого времени, мы видим, что Иисус обращается к главному вопросу этих заповедей: что значит знать Бога? Он делает это как раз в том же контексте, в котором Израиль, начиная с Синая, знает Бога и подражает Ему – в контексте Субботу. Иисус выбрал с большой точностью аргументы, которые он хотел высказать относительно Субботы: в начале главный аргумент о ее сущности, а затем о деталях и последствиях, вытекающих из этого аргумента.
Вспомним, когда речь шла о трех из Десяти Заповедей, о которых Иисус говорил так красочно, я хотел спросить его о других сторонах моего существования: общине, семье, доме, о тех измерениях моей жизни, которые казались мне упущенными им. Как насчет общинной жизни Израиля? Израиль как община освящается в пространстве и времени при наступлении Божьего дня Субботы. Небесные занавесы спускаются на селение, затем семьи собираются по домам и затем семьи объединяются в общину для совместной молитвы и изучения Торы в синагоге.
Израиль есть Израиль в Субботу: каждый человек становится свят и делает то, что Бог делал. Весь Израиль живет на сцене совершенного творения, которое было благословлено и освящено в этот день. Поэтому я и хотел понять, обращается ли Иисус ко мне не как к частному человеку, кто не должен быть убийцей, прелюбодеем, клятвопреступником, но как к члену семьи и члену общины, участвующему в общинной жизни святого народа?
Действительно ли Иисус учит меня нарушить одну из двух великих заповедей, а именно ту, которая относится к социальному порядку? Очевидно, он учит этому или... очевидно, он не учит этому! Ответ зависит от вашей перспективы. Перспектива Торы, как я понимаю ее, утверждает, что только Бог есть господин Субботы. Все, что Бог хотел мне поведать, Он сказал мне в Торе. Все мы знаем Бога только через Тору, и Моисей открыл ее всему Израилю. Тора наставляет меня отдыхать в Субботу, потому что этим путем я узнаю Бога. Иисус учит обо всем этом другим путем и ради другой цели. Он тоже слышал голос с Синая, но когда речь идет о Субботе, Иисус приписывает себе лично то, что остальной Израиль воспринимает как слово, обращенное ко всем нам одновременно и без различий.
Его ученик, повстречавшийся мне на пути, может заметить, что это действительно так, ибо через Иисуса мы знаем Отца, через Субботу, исполненную его путем, мы берем на себя благое иго, легкое бремя Иисуса. И тогда, повторяю, ученик и я согласимся: Христос стоит теперь на горе, он занимает место Торы. Поэтому он и провозглашает себя господином Субботы для тех, кто согласны с тем, что через этого сына они знают Отца, и только через этого, единственного в своем роде сына. И опять мы попадаем в тупик давнего многовекового спора, далекого от дискуссии вокруг приемлемых для обеих сторон аргументов.
Как сформулировать такие аргументы? Что важно для Бога в нашей верности Субботе? Тора учит меня, что в этот день я праздную творение и поступаю так, как поступает Бог, когда Он прерывает творение, благословляя и освящая седьмой день. Иисус также учит меня, что Суббота приносит дар покоя, но такого покоя, который Бог дает только через этого сына. И мы находим себя точно там, где мы были, когда спрашивали о важности почитания отца и матери: соблюдение Субботы образует собой акт подражания Богу в нашей земной жизни. Бог есть Господин Субботы, и Он определяет в заповедях Торы, как подражать Себе. «В шесть дней создал Господь небо и землю, ...посему благословил Господь день субботний и освятил его», и потому: «Помни день субботний, чтобы святить его» и не работай, ибо Бог прекратил работать в седьмой день.
И я спрашиваю ученика Иисуса: «Действительно ли твой учитель, сын человеческий, есть господин Субботы?». И затем, как раньше: «Бог ли твой учитель?» В этом заключается самая суть дела, и кажется, что всякая возможность для продолжения диалога исчезла. Однако, это не так. Мы можем серьезно обсудить определенный аргумент, а именно, аргумент о «совершенстве». Что я должен делать, чтобы быть подобным Богу? Все предшествующие раздумья подготовили меня к обсуждению этого вопроса, и я хочу вступить в диалог уже не с учеником, но с самим Иисусом.
Учитель, если ты господин Субботы, и если, соблюдая Субботу, я подражаю Богу, тогда что я должен делать еще, чтобы быть подобным Ему? Я знаю, что говорит мне Тора, разреши мне услышать теперь твои аргументы.
6
«Святы будьте, ибо свят Я Господь, Бог ваш» или
«Если хочешь быть совершенным, пойди, продай имение твое и приходи и следуй за Мною»
И вот, некто, подойдя, сказал Ему: Учитель благий! что сделать мне доброго, чтобы иметь жизнь вечную? Он же сказал ему: что ты называешь Меня благим? Никто не благ, как только один Бог. Если же хочешь войти в жизнь [вечную], соблюди заповеди. Говорит Ему: какие? Иисус же сказал: не убивай; не прелюбодействуй; не кради; не лжесвидетельствуй; почитай отца и мать; и: люби ближнего твоего, как самого себя. Юноша говорит Ему: всё это сохранил я от юности моей; чего еще недостает мне? Иисус сказал ему: если хочешь быть совершенным, пойди, продай имение твое и раздай нищим; и будешь иметь сокровище на небесах; и приходи и следуй за Мною. Услышав слово сие, юноша отошел с печалью, потому что у него было большое имение.
Матфей 19:16-22
Разговор об отдельных заповедях Декалога: почитать родителей или следовать Иисусу, соблюдать святую Субботу или признать сына человеческого за господина Субботы – все это только интерлюдия к главной теме. Эти заповеди важны, но разговор о них лишь иллюстрирует самое важное, о чем говорит Иисус. Суть дела и самое важное, в конечном счете, заключается в ответе на вопрос: что Бог ждет от меня, как я могу стать тем, кем Бог хочет меня видеть, каким он сотворил меня? Но можно ли обменяться аргументами, осмысленными для обеих сторон, об этом самом важном вопросе? Если бы я, действительно, оказался на пыльной дороге Галилеи, что бы я услышал и как бы я мог ответить на центральную мысль учения Иисуса?
В моем воображении я оказываюсь рядом с Иисусом и слышу удивительный разговор между ним и юношей. «Что я должен делать, - спрашивает молодой человек, - чтобы заслужить жизнь вечную?» Я подхожу к учителю ближе, чтобы уловить каждое его слово, ибо вопрос нацелен в самое сердце наших забот: что случится со мной, когда я умру? Другими словами: что, по последнему слову, Бог ждет от меня, каких поступков, какого образа жизни?
Иисус, вместе со всеми нами евреями, принял бы за очевидное, что Тора отвечает на этот вопрос, и все мы вместе признали бы, что от моего поведения в этой жизни зависит моя судьба в вечности. Вопрос молодого человека тщательно продуман и правильно выражен, ибо он хочет услышать от Иисуса, что имеет значение в конечном счете, после того, как все сказано и сделано.
Этот вопрос важен и неотложен для всех в Израиле, кто верят в жизнь после смерти. Для нас очевидно, что для Бога важно мое поведение в этой жизни и что Он наградит или накажет меня за мою земную жизнь. Иисус, его ученики и молодой человек, задавший вопрос, разделяют эту веру со всеми нами. Вопрос: «Что я должен делать, чтобы заслужить вечную жизнь?» не удивит никого из нас. Более того, ответ Иисуса соответствует Торе: «Соблюдай Десять Заповедей и Золотое Правило книги Лев.19:18»
Этот ответ полностью согласуется с учением Торы. Если бы он ограничился этим, я бы с радостью продолжал слушать наставления учителя, верного Торе, ибо великий учитель – это не тот, кто говорит новое, но тот, кто говорит истинное. Учитель, кого я ищу, это тот, кто обращается ко мне, кто хочет быть найденным мною, чтобы раскрыть мне через Тору требования Бога ко мне.
Однако разговор не кончился здесь. Молодой человек нашел ответ Иисуса недостаточно ясным. Я увидел разочарование на его лице. Он хотел услышать нечто большее, чем стандартный ответ. Мы могли бы поспорить об этом. Я бы сказал ему: «То, что Тора дает тебе, это все, что ты можешь получить, и это все, в чем ты нуждаешься». Но он обращался к Иисусу, не ко мне.
«Это все? Но что еще недостает мне?», - спрашивает юноша.
«О! Если ты спрашиваешь о совершенстве...», - отвечает Иисус.
Быстрый обмен мнений удивляет меня. Иисус смещает разговор с «что сделать мне доброго, чтобы иметь жизнь вечную» на «если хочешь быть совершенным». Фундаментальный сдвиг! Иисус понял, о чем, в действительности, хотел спросить молодой человек, - не просто о вечной жизни, но о «совершенстве», - о чем-то совершенно другом.
Этот молодой человек хочет стать выше простых смертных, ибо как иначе он может стремиться быть совершенным, зная нашу человеческую природу? Всем нам известен рассказ об Адаме и Еве. Мы помним грустную историю десяти поколений от Адама и Евы до Авраама, гибель человечества при Потопе. То еще совершенство! Позвольте мне достичь хотя бы того, что Бог, зная мои слабости, требует от меня: следовать Десяти Заповедям (быть может, не всем и не всегда) и, по крайней мере, стремиться «любить своего ближнего как самого себя».
Совершенство? Кто когда-либо упоминал его, кто думал о нем? Не совершенство, но вечная жизнь возможна для смертных, ибо Бог знает, что и кто мы есть: «И увидел Господь, что велико развращение человеков на земле, и что все мысли и помышления сердца их были зло во всякое время; и раскаялся Господь, что создал человека на земле, и восскорбел в сердце Своем». (Быт. 6:5-6) При ограниченности, тленности человеческой натуры, как можно ожидать, что совершенство есть цена вечной жизни?
Чтобы понять, что зависит от ответов на вопросы молодого человека, нам следует передвинуть часы на два столетия вперед и услышать ответ учителей Торы (не Иисуса) на вопрос: «Что я должен делать, чтобы заслужить вечную жизнь, или будущий мир, или жизнь после смерти, или царство небесное?» - различные выражения одного и того же, по моему мнению. Учителя Торы дали гораздо более человеколюбивый ответ, чем Иисус по Матфею. Они не требовали совершенства даже в исполнении Десяти Заповедей или Золотого Правила книги Лев. 19:18. Они требовали только веру в Бога и преданность Ему. Милосердный и прощающий Бог сделает остальное.
Поистине иго этих учителей Торы было легким и их бремя нетрудным. Они судили очень просто: за немногими исключениями каждый, кто верит в жизнь после смерти, заслуживает жизнь вечную:
Каждому человеку из Израиля уготована доля в Грядущем мире, как сказано: "И народ твой, все праведники, ветвь насаждения Моего, дело рук Моих для прославления, навеки унаследуют землю" (Ис. 60:21). Но те, которые говорят, что нет в Торе учения о воскресении мертвых, и что Тора не дана с небес, а также те, кто утратил веру, лишены доли в Грядущем мире. Р. Акива говорит, что также и те, кто читают "внешние книги" (не вошедшие в библейский канон) и нашептывают над ранами: "Ни одной из болезней, которые Я навел на Египет, не наведу на тебя, ибо Я Господь, целитель твой" (Исх. 15:26), не войдут в Грядущий мир. Аба Шауль добавляет, что не войдет также и тот, кто произносит Святое имя, как оно пишется.
(Мишна, трактат Сангедрин, гл. 10)
Перед нами ошеломляющий контраст. С одной стороны утверждается вечная жизнь для всех, кроме немногих грешников, прежде всего еретиков; с другой стороны, утверждается вечная жизнь только для праведников, сумевших соблюсти Десять Заповедей, или, более того, только для тех немногих, кто совершенен. Читая ту же Тору, что и Иисус, наши учителя, по причинам, которые я поясню ниже, просто сказали: все святые, - то есть святой народ, - спасены, и весь Израиль свят. Само их учение о том, кто и что есть вечный Израиль, также открывает им, кто разделит будущий мир, ибо Тора определяет Израиль очень просто: «Святы будьте, ибо свят Я Господь, Бог ваш».*
Однако мои размышления отвлекли меня от разговора молодого человека с Иисусом. Мне хотелось бы спросить его: «Сударь, всего несколько спасенных?»
Впрочем, есть еще более важный для меня вопрос. Ободренный терпением Иисуса, я подхожу, останавливаюсь рядом и решаюсь заговорить. Я рассчитываю на его терпение и, вспоминая Божье терпение с Авраамом у стен Содома и с Израилем в течение веков, надеюсь, что Иисус не разочарует меня небрежным ответом на трудный, по моему мнению, вопрос.
«Учитель, мне кажется, ты ответил не на тот вопрос, что был задан молодым человеком или, возможно, он задал вопрос, на который ты не ответил. Он хотел узнать, какие добрые дела он должен совершать. Он не спрашивал о том, как стать совершенным.
«Но, поучая его, как стать совершенным, ты отказываешь ему в самой той жизни, которую обещаешь. «Если же хочешь войти в жизнь [вечную], соблюди заповеди». Однако если он последует твоему совету, что станет с ним? Он оставит семью и разорвет связи со всем и всеми, кроме тебя. «Продай имение твое... и следуй за Мною»!».
Наша беседа снова погружается в детали. Чти родителей или служи Иисусу? Помни Субботу или признай Иисуса за Христа? Правомерна ли такая постановка вопроса?
Передвинув вновь часы вперед, я смогу придать вопросу форму, с которой согласится Иисус. Противопоставлять богатство Торе значит требовать выбор, так почему же не противопоставлять богатство Христу? Проницательный и знающий учитель указывает мне на слова тех учителей Торы Моисея, кто придут позже, но дадут совет того же рода. Иисус прозорливо смотрит вперед, видит рабби Акива, кто будет жить через несколько десятилетий после него, и говорит мне, что придет время, когда один из великих учителей Торы скажет своим ученикам продать их имущество ради изучения Торы.
Так что Иисус может справедливо заметить: «Мой совет не так уж далек от совета учителя Торы, кто придет после меня»:
Р. Тарфон дал р. Акиве шестьсот серебряных квинариев и сказал ему: "Пойди купи нам удел земли, чтобы мы могли кормиться с него и учить Тору". Он взял деньги и отдал их писцам, законодателям и ученым. Через несколько дней пришел к нему р. Тарфон и спросил: "Купил ли ты нам землю, о которой я говорил тебе?" Ответил ему р. Акива: "Да". Сказал р. Тарфон: "Не хочешь ли ты показать ее мне?" Ответил ему: "Хочу". Повел его и показал ему писцов, законодателей и ученых. Сказал ему р. Тарфон: "Деньги не отдают просто так. Где же купчая на эту землю?". Ответил ему р. Акива: "У царя Давида. Ведь сказано о нем: "Щедро оделял, давал он бедным, справедливость его пребывает вечно" (Пс. 112:9).
(Вайикра раба, 34:16)
Не сделал ли рабби Акива именно то, что требовал Иисус, пусть при иных обстоятельствах. Ведь он освободился от мирского имущества и посвятил все свои ценности Торе. Хотя обстоятельства иные, совет тот же самый. Мы внимательно выслушали Иисуса и можем теперь увидеть аналог его наставлениям в учении рабби Акива. Продай свое имущество, отдай деньги нуждающимся и следуй за мной! Уравнение то же самое, но Христос замещает Тору.
И все-таки, я думаю, в таком случае вопрос полностью переходит от «совершенства» к «следуй за мной». К этому ли сводится учение Иисуса? Конечно же, нет. Далеко от этого. Но опять наша беседа, - переставшая быть диалогом, обменом аргументами, - возвращается от деталей к главному вопросу. Однако уже наступает вечер, и мы должны расстаться.
Через несколько дней мне подвернулся счастливый случай услышать, как Иисус говорил на ту же тему, теперь в простых и прямых выражениях. Что, все-таки, Тора требует от меня? Сейчас вопрос уже не идет о том, что я должен делать, чтобы получить то, что хочу. Теперь он ставится в более искренней, ясной и благочестивой форме: что Бог хочет от меня? И Иисус ответил словами Торы, уча людей тому, что ее учителя Торы находили в ней, тому, что Тора требовала от них говорить:
Учитель! какая наибольшая заповедь в законе? Иисус сказал ему: возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим и всею душею твоею и всем разумением твоим: сия есть первая и наибольшая заповедь; вторая же подобная ей: возлюби ближнего твоего, как самого себя; на сих двух заповедях утверждается весь закон и пророки. (Мф. 22:36-40)
Здесь звучит знакомое нам аутентичное учение Торы: люби Бога, как того требует Шма – молитва, провозглашающая Единого Бога и согласие Израиля на Его власть и требования, а также люби ближнего как самого себя. Ни один учитель Торы не мог отойти от этих заповедей. Однако их толкования допускают разногласия и исключения.
Чтобы понять, почему это допустимо, мы должны, прежде всего, рассмотреть контекст, внутри которого дана вторая из этих заповедей:
«И сказал Господь Моисею, говоря: объяви всему обществу сынов Израилевых и скажи им: святы будьте, ибо свят Я Господь, Бог ваш». (Лев. 19:1-2)
«Не враждуй на брата твоего в сердце твоем; обличи ближнего твоего, и не понесешь за него греха. Не мсти и не имей злобы на сынов народа твоего, но люби ближнего твоего, как самого себя. Я Господь». (Лев. 19:17-18)
Я хочу напомнить Иисусу одну из «великих заповедей» Торы: «Учитель, в Торе есть третья великая заповедь: «Святы будьте, ибо свят Я Господь, Бог ваш»». После всего сказанного, я нахожу в этой заповеди слова, говорящие не обо мне лично, и не о моей любви к Богу, и не о моих взаимоотношениях с другими людьми, но обо всех нас, об Израиле в целом. И потому я вновь изумляюсь размерами аудитории, к которой обращается Иисус. Его видение ограничивается индивидом в поисках спасения, частным человеком в поисках Бога. Его цитаты из Торы заслуживают внимания, но она говорит также и о другом измерении человеческого бытия, об общине в целом, обо всех нас вместе, о социальном порядке, по современной терминологии. В учении Иисуса не слышна забота об этой стороне нашего существования.
Почему он ничего не говорит о третьем измерении нашей жизни наряду с разговором об индивиде в его отношении к самому себе и к другим людям. Как насчет отношения всех нас вместе к Богу?
Все ли сводится к личной любви к Богу? Как насчет взаимоотношений между Богом и всеми нами вместе? Я могу любить Бога и моего ближнего и, вместе с тем, жить в Содоме. Но Бог разрушил Содом. Явно, Бог заботится о людях не только как отдельных индивидах: один, другой, третий... Он заботится о нас всех сразу, обо всех нас вместе. И в этом, согласно Торе, заключается причина того, почему Бог избрал Авраама и Сарру, Исаака и Ревекку, Иакова и Лию и Рахиль, почему Он возлюбил их детей так сильно, что дал им Тору у Синая.
Поэтому, по моему мнению, то, о чем молчит Иисус, само его молчание приобретает чрезвычайное значение. Он обратился ко мне, но не к нам. В его прочтении фундаментального учения Торы нет видения святого и вечного Израиля. Он сказал, что я должен все продать, отдать деньги бедным и следовать за ним. Рабби Акива, в аналогичном контексте, учил Тарфона почти тому же самому. Однако Иисус не сказал, что мы – не я, но мы, Израиль, - должны пребыть в вечности. Он не учил нас, как мы, вечный Израиль в целом, должны стремиться быть подобием Бога. Ведь заповедь «люби ближнего твоего, как самого себя» (Лев.19:18) дана в заключение тех самых наставлений о заповедях Торы, которые начинаются словами: «Святы будьте, ибо свят Я Господь, Бог ваш». Иисус знает Тору, по крайней мере, не хуже, чем кто-либо иной, и он сделал свой выбор, выбрав важное для себя и пропустив в молчании то, что не имеет для него значения. Конечно, это можно было ожидать от учителя, столь оригинального в своих наставлениях об ограде вокруг Торы: «Вы слышали, что сказано древним... а Я говорю вам...» И здесь мысль приходит мне в голову: он мог сказать: «Вы слышали, что сказано древним... а Я не говорю этого вам».
Пропустив в молчании исходную заповедь (Лев. 19:2-3), чьей кульминацией оказывается заповедь о любви (Лев. 19:18), Иисус оставил без ответа суть вопроса. Почему я должен любить своего ближнего? Потому что, как учит нас Моисей, «Святы будьте, ибо свят Я Господь, Бог ваш». И это есть часть того, что означает быть подобием Бога, стремиться к святости в подражании Ему. Все остальные слова этой главы Торы с ее кульминацией во второй из двух великих заповедей образуют комментарий на заповедь о святости, но именно ее Иисус не упомянул.
По справедливости, моя критика есть дань уважения учителю. Какую честь я окажу Иисусу, если просто пренебрегу его учением и не дам ему возможности ответить?
«Сударь, - спрашиваю я, - как насчет заповеди «Святы будьте»? Что ожидает от меня Тора, когда обязывает меня быть святым?»
Кивком он побуждает меня продолжить.
«Учитель, ведь мы видим, что благословенной памяти учителя Торы находят в заповеди святости все Десять Заповедей, ибо быть святым значит соблюдать эти заповеди. Так учат наши учителя». И вновь я полагаюсь на прозорливость учителя и его способность представить себе, какие уроки будут выводить из Торы ее будущие учителя. Иисус хорошо знает Тору, но я позволю себе сослаться на ее будущих учителей.
«Могу я продолжить?»
Кивок.
«Сударь, - обращаюсь я к нему, - придет время, и учителя Торы покажут, что эта глава Торы, которую мы обсуждаем сейчас (Лев. 19) и которая учит Израиль быть святым, включает в себя весь Декалог. Они продемонстрируют, и я сейчас покажу как, что заповеди этой главы тождественны Десяти Заповедям книги Исход 20. И это означает, что у меня есть, действительно, важные причины соблюдать эти заповеди, ибо Бог есть Свят, и потому я должен быть свят. Я хочу быть подобным Богу, и Десять Заповедей, повторенные в Лев. 19, учат меня, как мне стать подобным Ему.
«Учитель, проявишь ли ты терпение выслушать, как будущий рабби раскроет все это для нас?»
Он кивает, и я продолжаю:
Учил р. Хия: "Эта глава (недельный раздел Кдошим) читается перед всей общиной Израиля, ибо в ней упоминаются наиболее важные вопросы учения. Р. Леви сказал: "Ибо в нее включены все Десять заповедей:
"Я Господь, Бог твой" (Исх. 20:2) – а здесь сказано: "Я, Господь, Бог ваш" (Лев. 19:2).
"Да не будет у тебя других Богов" (Исх. 20:3) – а здесь сказано: "Не обращайтесь к идолам и Богов литых не делайте себе" (Лев. 19:4).
"Не произноси имени Господа, Бога твоего, попусту" (Исх. 20:7) – а здесь сказано: "И не клянитесь именем Моим во лжи" (Лев. 19:12).
"Помни день субботний, чтобы освятить его" (Исх. 20:8) – а здесь сказано: "Cубботы Мои соблюдайте" (Лев. 19:3).
"Чти отца твоего и мать твою" (Исх. 20:12) – а здесь сказано: "Бойтесь каждый матери своей и отца своего" (Лев. 19:3).
"Не убивай" (Исх. 20:13) – а здесь сказано: "Не оставайся равнодушным к крови ближнего твоего" (Лев. 19:16).
"Не прелюбодействуй" (Исх. 20:13) – а здесь сказано: "Смерти да будут преданы прелюбодей и прелюбодейка" (Лев. 20:10).
"Не кради" (Исх. 20:13) – а здесь сказано: "Не крадите" (Лев. 19:11).
"Не отзывайся о ближнем твоем свидетельством ложным" (Исх. 20:13) – а здесь сказано: "Не ходи сплетником в народе твоем" (Лев. 19:16).
"Не домогайся дома ближнего твоего" (Исх. 20:14) – а здесь сказано: "Возюби ближнего своего, как самого себя" (Лев. 19:18).
(Вайикра раба, 24:5)
Обращение к Вселенской Церкви: "отпусти народ Мой!" Гибнет народ от недостатка ведения...
Отправлено в: Воскресенье, 19 Ноября 2017, 23:24 | Сообщение № 8
Администратор
Сообщений: 5588
C нами с 01 Июня 2006
Откуда: Израиль
Статус: Отсутствует
На секунду воцарилось молчание. Беседа замерла. Молодой человек, Иисус и я на момент задумались над тем, что мы услышали вместе. «Святы будьте... люби ближнего твоего...» - все это есть просто воспроизведение Десяти Заповедей! Как же тогда кто-либо может спрашивать: «Всё это сохранил я от юности моей; чего еще недостает мне?»
Затем я нарушаю молчание: «Когда молодой человек спросил: «Чего еще недостает мне, чтобы иметь жизнь вечную?», ты наказал ему соблюдать заповеди. Истинно и хорошо. Я услышал твой ответ и подумал, что Тора именно потому учит меня соблюдать заповеди, что я стремлюсь быть свят, ибо Бог свят».
Возглас из толпы: «Святее, чем ты?»
«Нет, просто свят, потому что Бог есть свят».
И я продолжаю: «Когда Бог наставляет нас через Моисея соблюдать заповеди, он говорит это ради того, чтобы я мог быть свят подобно Ему. Не достаточно ли этого?» Толпа подступает ближе. «Кто сказал, что этого не достаточно?»
Я напоминаю Иисусу: «Молодой человек задал именно этот вопрос: «Всё это сохранил я от юности моей; чего еще недостает мне?» И ты ответил ему очень ясно. Ему все еще недостает чего-то. «Если хочешь быть совершенным, пойди, продай имение твое и раздай нищим; и будешь иметь сокровище на небесах; и приходи и следуй за Мною». Так что мы слышим опять ту же мысль о тебе. Твои слова означают, что Десяти Заповедей не достаточно. Великая Заповедь, Золотое Правило – все это не достаточно. Совершенство состоит в отказу от мирских богатств и послушании Христу».
Что я могу предложить взамен? Евангелие противопоставляет Христа богатству, пробно Акиве, который позднее противопоставит Тору богатству. У меня нет возражений здесь. Но тревожный вопрос остается. Иисус хочет, чтобы я следовал ему и был подобен ему. Слышал ли я заповедь подобную этой в Торе? Конечно, слышал: «Святы будьте, ибо свят Я Господь, Бог ваш». Тора призывает меня подражать Богу, быть святым. (В следующей главе я раскрою этот момент полнее в моем разговоре с Иисусом о фарисеях.) Однако мы вместе прошли уже довольно длинный путь и достигли нашей цели: мы можем обменяться аргументами о самом главном для нас.
Теперь мы стоим в самом центре нашего диалога. Мы нашли почву, на которой стало возможным обмениваться аргументами об одном и том же и в одних и тех же терминах. Как я показал, аргументы и выбор вращаются вокруг:
- изучай Тору
- следуй Христу
- каков выбор?
Несомненно, теперь мы можем дискутировать об одном и том же в одних и тех же терминах, а именно, о том, в чем заключается высшая ценность жизни. Ради чего стоит жить? Все сосредотачивается на этом. И Иисус отвечает ясно: «следуй за Мною»; и Тора отвечает ясно: «Святы будьте, ибо свят Я».
Какое значение для христиан и евреев имеет это противопоставление, если в обоих случаях мы признаем, что «все, чем мы владеем» не стоит самого важного для нас, Христа или Торы, соответственно? Нет никакой разницы: противопоставления равнозначны. Диалог может начаться. О чем? О нашем самом важном выборе: В чем смысл жизни? Ради чего стоит жить? И Христос и Тора утверждают, что Бог отвечает на этот вопрос. Согласно и Торе и Христу, чтобы быть совершенным, я должен стремиться или быть святым подобно Богу или оставить все свое богатство ради Христа.
Каков же выбор? Что, согласно Торе, я должен делать, чтобы подражать Богу, быть Ему подобным? И что, согласно Иисусу, я должен делать, чтобы следовать Христу? И как нам выбрать между этими равными альтернативами? Два ответа на один вопрос, два разных прочтения Торы.
Здесь я не могу спорить с Иисусом, ибо честный и основательный ответ от имени Иисуса (по Матфею) потребовал бы от нас выйти далеко за рамки данного диалога. Я сказал, что мы должны обмениваться аргументами только относительно учения Иисуса, не высказывая сомнений по поводу каких-либо деталей Евангелия от Матфея о «доброй вести», о жизни Иисуса, о его чудесах, о наставлениях ученикам, о его страстях и торжестве после смерти.
Диалог между Христом и Торой может быть окончательно завершен только в том случае, если полный образ Христа (по христианской вере) войдет в центр этого диалога - не только Христос Матфея, но и Марка, Луки, Иоанна, Павла, и, прежде всего, Христос, каким его знают Церковь и верующие христиане прошлого и настоящего. Их свидетельства о том, что значит отказаться от всего и следовать Иисусу не могут быть сведены к нескольким суждениям о любви к ближнему.
Для того чтобы ответить на вопросы: «Как я должен пытаться следовать Христу и в чем смысл этих попыток?», мы должны были бы пересказать все Евангелие от Матфея. Ведь не только в учении Иисуса, которое является предметом нашей диалога, заключен ответ на эти вопросы, но во всей его жизни и в его согласии подчиниться Божьей воле во всем, что случится с ним. Более того, мы должны были бы обсудить с особым вниманием его дни в аду и его воскресение из мертвых. Мы должны были бы остановиться на всех этих моментах вместе и одновременно. Было бы бесцеремонно с моей стороны предлагать ответ на эти вопросы только на основании тех немногих высказываний, которые, по моему мнению, открыты аргументам по вопросу: Что я должен делать, если я последую за Иисусом?
То же самое необходимо сказать о Торе. Было бы также бесцеремонно с чьей-либо стороны попытаться раскрыть в нескольких цитатах учение Торы о том, что значит стремиться быть святым, подобным Богу, в противопоставлении учению Иисуса. Я должен был бы обратиться ко всем учителям Торы с давних времен и по сегодняшний день, ко всем, кто изучал Тору с усердием и мудростью. Каждый из них решал вновь и вновь для своего времени и места, что значит быть святым, подобным Богу. Мы входим в самый центр волнующих нас вопросов и видим, сколь глубоким оказывается наш конфликт с Иисусом.
Ограничивая себя свидетельствами об Иисусе по Евангелию от Матфея, с одной стороны, и Торой[1], с другой, я должен признать, что эта позиция не полностью адекватна задаче. Но так и должно быть, ибо, в итоге, кто способен обозреть все важные и случайные детали, чтобы сравнить и противопоставить Христа и Тору, вечный Израиль и Церковь – кто, кроме Бога? Но мы не спорим о существовании Бога, мы спорим о том, где и как Он выразил Себя: в Торе, которую Он дал вечному Израилю, или в торе, которой учил Христос в свое время и своим путем, лично и через Церковь.
Но, даже оставляя последнее слово Богу в этом диалоге, мы можем определить границы нашей аргументации: в чем мы расходимся, и где мы, вечный Израиль, видим разрыв между нами Иисусом с его учениками?
Если мы вникнем в учение мудрецов Торы о том, что мы должны делать, чтобы быть святыми, подобно Богу, мы найдем возможным беспристрастно обменяться аргументами. Если я должен указать только на одно, но самое важное различие между учением Торы, как оно было раскрыто нашими учителями, и учением Иисуса, как оно выражено у Матфея, то я укажу на один простой факт: учение Торы всегда имеет в виду вечный Израиль, а учение Иисуса Христа всегда имеет в виду только тех, кто следуют за ним.
Тора всегда обращена к общине и озабочена формированием общественного порядка, достойного Бога, призвавшего Израиль к существованию. Иисус Христос по Евангелию от Матфея говорит обо всем, но только не об общественном порядке нашей реальной жизни. Он говорит о себе и о круге уверовавших в него, а затем, обращаясь к будущему, о царстве небесном.
Будни ежедневной жизни потеряны здесь между индивидом и будущим царством. Но Тора зовет Израиль освящать именно будни ежедневной жизни. И значение этого общественного порядка, направленного к святости, заключается в освящении Бога на небесах. Никак не меньше!
Я вновь обращаюсь к Иисусу, испытывая его терпение своим упорством: «Мы имеем значение не только каждый сам по себе, один за другим, по одному, но все вместе и одновременно. Святость – это не для тебя и меня, но для всех нас. Именно к нам, всем вместе и одновременно обращался Бог на «вы» во множественном числе, когда сказал: «Святы будьте, ибо свят Я Господь, Бог ваш». Бог употребляет множественное «вы» почти всегда, но в твоих самых важных и значительных поучениях, как их передает Матфей, «вы» оказывается «ты» (в данном случае, «ты» молодого человека). Как насчет всего Израиля, как насчет «вы» по заповеди «Святы будьте…»?
«Позволь мне, учитель, выразить суть вопроса, как он будет раскрыт со временем нашими учителями. Когда Израиль воплощает собой общественный порядок, выражающий святость жизни, тогда он освящает Бога». И затем, позволяя себе задержать внимание Иисуса, я указываю на Тору наших учителей:
Святы будьте, ибо свят Я, Господь, Бог ваш" (Лев. 19:2) – то есть, если вы пребываете в святости, зачтется вам, как будто бы Меня вы освятили, а если вы не святы, то зачтется вам, как будто попрали вы Мою святость. Другое объяснение: если Меня вы освящаете, тогда Я пребываю в святости, а если не освящаете, тогда и Я не свят. Писание говорит: "Ибо Я свят " (Лев. 19:2), т.е. Я остаюсь в святости Моей, освящаете вы Меня, или нет. Аба Шауль говорит: "Есть у Царя свита. В чем ее задача? – Уподобляться Царю своему".
(Сифра, разд. Кдошим, 1)
Конечно, ученики Христа могут ответить на это: «Именно такова наша вера: подражание Христу. Этому мы посвящаем наши жизни. В чем же различие между нами и вами и почему вы не согласны с нами? Откуда этот великий раскол?»
Мой ответ подсказан нашими учителями, раскрывшими в деталях, что значит подражать Богу, что значит быть подобным Ему, быть святым как Он. Сегодня слова «Святее, чем ты» звучат как обвинение, которое никто не хочет слышать о себе, но многие не возражали бы так думать о себе. Эти слова придают плохой привкус разговорам об освящении жизни. Поэтому нам будет полезно узнать, что значит подражать Богу согласно учителям Торы.
Послушаем, как они читали критически важные наставления Торы:
"Не мсти" (Лев. 19:18). Какова сила мести? Сказал один человек другому: "Одолжи мне твой серп", а тот отказал ему. На следующий день попросил его хозяин серпа: "Одолжи мне свой топор", а тот ответил: "Не дам я тебе его, ибо пожалел ты для меня серпа свого ". Об этом сказано: "Не мсти". "Не храни злобы на сынов народа твоего" (Лев. 19:18). Какова сила злопамятства? Сказал один человек другому: "Одолжи мне свой топор", а тот отказал ему. На следующий день попросил хозяин топора: "Одолжи мне свой серп", а тот ответил: "Бери, ведь я не такой как ты, хотя и пожалел ты для меня топор свой". Об этом сказано: "Не храни злобы на сынов народа твоего". "Не мсти и не храни злобы на сынов народа твоего. Мстишь ты, а злобу хранишь на других. "Возлюби ближнего твоего, как самого себя" (Лев. 19:18) - р. Акива говорит, что это величайший закон Торы.
(Сифра, разд. Кдошим, 4)
Быть святым подобно Богу означает не желать зла никому, даже на словах; не хвалиться перед другими, что я не поступал так плохо, как они. Во многом все это привычные для нас наставления. Совет рабби, по существу, равнозначен совету не гневаться вообще, если мы стремимся следовать заповеди Торы «не убей». Любовь к Богу требует усилий пойти Ему навстречу. Рабби Акива сказал, что Великая Заповедь «люби ближнего как самого себя» является всеобъемлющим принципом, включающим в себя всю Тору.
И это подводит нас к следующему вопросу. Что же тогда в точности означает быть «подобным Богу»? Вот один из ответов:
Аба Шауль говорит: "Уподобься Ему. Так как Он милостив и милосерден, так и ты будь милостивым и милосердным, как сказано: "Господь Бог милостивый и милосердный" (Исх. 34:6).
(Мехильта де-рабби Ишмаэль, разд. Шира, 3) Быть подобным Богу значит подражать Его благодати и милосердию, ибо в этом Бог есть Бог и это делает нас подобными Ему. Так что быть подобным Богу значит быть поистине человеком. Но при этом быть человеком в очень специальном смысле. По существу, именно Божья благодать наделяет нас силой быть человеколюбивыми и милосердными – благодать Бога, а также Его пример. Так мы говорим о Боге, и многие ученики Иисуса скажут о своем учителе то же самое.
Мы можем продолжить сравнение. Учитель Торы спрашивает, как нам следовать Богу, быть Его подобием, или, другими словами, что значит быть святым подобно Богу? И ответ заключается опять же в подражании Богу. Мы должны делать то, что делает Бог согласно словам Торы о Его делах:
Сказал р. Хама сын р. Ханины: "В чем смысл написанного: "Господу, Богу вашему, следуйте" (Втор. 13:5)? Разве может человек следовать Шхине*? Ведь сказано: "Ибо Господь, Бог твой, огонь пожирающий Он" (Втор. 4:24). Однако, можно следовать качествам Святого, да будет Он благословен. Подобно тому как Он одевает нагих, как сказано: "И сделал Господь Бог Адаму и жене его одежды кожаные, и одел их" (Быт. 3:21), так и ты одевай нагих. Святой, да будет Он благословен, посещает больных, как сказано: "И явился ему (Аврааму) Господь в дубраве Мамре" (Быт. 18:1), и ты навещай больных. Святой, да будет Он благословен, утешает скорбящих, как сказано: "И было, после смерти Авраама благословил Бог Ицхака, сына его" (Быт. 25:11), и ты утешай скорбящих. Святой, да будет Он благословен, хоронит умерших, как сказано: "И похоронил его (Моше) в долине" (Втор. 34:6), и ты хорони умерших.
(Вавилонский Талмуд, трактат Сота, 14а)
Талмуд учит: чтобы быть святым подобно Богу, я должен одеть нагого, навестить больного, утешить удрученного, похоронить умершего, короче, «любить ближнего как самого себя». Во всех эти поступках, конечно же, проявляется истинная человечность и любовь. Не случайно Тора говорит, что мы сотворены по образу и подобию Бога: «И сотворил Бог человека по образу Своему, по образу Божию сотворил его; мужчину и женщину сотворил их». (Быт. 1:27) Поэтому не удивительно, что учителя Торы найдут Божью святость в укрытии нагого, в посещении больного, в утешении горюющего, в погребении мертвого, и даже в обучении заключенных заповедям Торы.
Несомненно, в этот момент Иисус захотел бы спросить бы меня: «Ради всего на свете, подумай, не этому ли я учил тебя все это время?»
Я киваю: «Да. Я знаю. Но...»
И тогда с бесконечным тактом и любезностью он кивает мне в ответ и уходит своим путем. Мы расстаемся друзьями, но только друзьями из-за всех этих «если», «однако», «но».
Он, действительно, сказал не меньше; однако он сказал много больше. И несмотря на наше дружеское общение, мы расстаемся. Он идет своим путем, юноша, кто соединил нас, грустно поворачивает к дому, а я – к ближайшей синагоге.
Уже темнеет, я должен произнести молитвы, а также исполнить обязанность посвятить время, хоть короткое, изучению Торы. Присоединившись к евреям, собравшимся в синагоге, я начал читать вслух послеполуденную молитву, открывающуюся словами: «Счастливы находящиеся в Храме Твоем, вовек они будут хвалить Тебя! Счастлив народ, чей удел таков, счастлив народ, чей Бог – Господь!» (Пс. 84:5, 144:15)
После завершения молитвы мы собрались вокруг нашего рабби в темнеющей комнате. В тот вечер он обратился к нам в начале урока Торы: «Скажите мне, что у вас на уме. Спрашивайте, и я постараюсь ответить».
И я спросил рабби о Нагорной Проповеди. Что все это значит? Так много Торы в ней. Ведь Иисус, в конце концов, объяснял мне, какие из заповедей являются самыми важными. Он мог выразить свое учение в нескольких простых словах, и смысл многого, что он произнес, следует учению Торы в согласии с другими ее учителями. Можешь ли ты, рабби, мне сказать, что есть Тора, в конце концов? Все ли ее заповеди равно значимы, или одни из них боле важны, чем другие? И что это значит, когда речь заходит о том, чтобы быть святыми, ибо Бог есть свят?
Я спрашиваю рабби о том, что было у меня на уме весь долгий день: «Учитель, какие добрые дела я должен исполнить, чтобы заслужить жизнь вечную?»
Солнце закатилось, селение погрузилось в темноту. Освещенный светом лампы, рабби говорит мне, что Тора сама отвечает на вопрос Иисуса: что есть самое важное в соблюдение все заповедей? Действительно, Моисей и пришедшие за ним великие пророки: Давид, Исаия, Михей, Амос, Аввакум уже сказали нам самое важное. Учителя Торы соединили слова пророков и сказали:
Учил р. Симлай: "Шестьсот тринадцать заповедей были даны Моше: триста шестьдесят пять запретительных по числу дней в году и двести сорок восемь повелительных, по количеству органов и частей человеческого тела. Пришел Давид и сократил их число до одиннадцати, как сказано: "Псалом Давида. Господи, кто жить будет в шатре Твоем? Кто обитать будет на горе святой Твоей? 1) Ходящий (путями) честными, и 2) поступающий справедливо, и 3) говорящий правду в сердце своем! 4) Тот, кто не клеветал языком своим, 5) не делал зла другу своему и 6) не наносил оскорбления ближнему своему. 7) Презренный отвратителен в глазах его, и 8) боящегося Господа почитает он, 9) (если) клянется (даже себе) во зло – не изменяет. 10) Деньги свои не дает в рост, и 11) взятки против невинного не принимает" (Пс. 15).
Пришел Исаия и сократил их число до шести, как сказано: "1) Тот, кто ходит (путями) праведности и 2) говорит справедливо, 3) презирает доходы от грабежа, 4) отрясает руки свои от взяток, 5) затыкает ухо свое, чтобы не слышать, о крови, и 6) закрывает глаза свои, чтобы не видеть зла, будет он обитать на высотах" (Ис. 15-16).
Пришел Миха и сократил их число до трех, как сказано: "Сказано тебе, человек, что добро и что Господь требует от тебя: 1) только вершить правосудие, и 2) любить милосердие, и 3) скромно ходить пред Богом твоим" (Мих. 6:8).
Вернулся Исаия и сократил их число до двух, как сказано: "Так говорит Господь: 1) храните правосудие и 2) творите справедливость" (Ис. 56:1).
Пришел Амос и сократил их число до одной, как сказано: "Ибо так говорит Господь дому Израилеву: 1) обратитесь ко Мне, и 2) вы будете жить" (Ам. 5:4).
Пришел Аввакум и сократил их до одной, как сказано: "Праведник верой своей жив будет" (Авв. 2:4).
(Вавилонский Талмуд, трактат Макот, 23б.)
Рабби спрашивает: «Это то, что и Иисус сказал?»
Я: «Не совсем, но близко».
Рабби: «Что он опустил?»
Я: «Ничего».
Рабби: «Тогда что он добавил?»
Я: «Себя».
Рабби: «О!»
Я: «Праведный своею верою жив будет». Что это значит? «О, человек! сказано тебе, что — добро и чего требует от тебя Господь: действовать справедливо, любить дела милосердия и смиренномудренно ходить пред Богом твоим»».
Рабби: «Иисус согласится с этим?»
Я: «Я думаю, да».
Рабби: «Почему же ты в тревоге сегодня?»
Я: «Потому что я вижу противоречие между заповедью «Святы будьте, ибо свят Я Господь, Бог ваш» и «Если хочешь быть совершенным, пойди, продай имение твое и приходи и следуй за Мною».
Рабби: «Я думаю, все зависит, по существу, от того, кто есть это «я»» ,
Я: «Да, от этого все зависит».
Рабби: «А сейчас наступило время для вечерней молитвы. Веди нас».
Я начал вечернюю молитву с первых ее слов: «И Он, Милосердный, простит злодеяние и не погубит [согрешившего], как не раз уже отвращал гнев Свой [от грешника], и не обрушит [на него] всю ярость Свою. (Пс. 78:38) Господь, спаси [нас]! Ответь нам, Владыка, в день, когда мы взываем [к Тебе]» (Пс. 20:10)
Затем я призвал всех к молитве: «Благословите Господа Благословенного!»
От всего сердца и от всей моей души я провозглашаю Шма: «Слушай, Израиль: Господь – Бог наш, Господь один! Люби Господа, Бога твоего, всем сердцем своим, и всей душой своей, и всем существом своим».
Потом, как всегда, мы вознесли наши вечерние молитвы Богу Живому, благодаря его за прошедший день и наступление ночи. То же сделал Иисус и его ученики в седениях, разбросанных по долине, вместе со всем вечным Израилем, святым народом, живущим на святой земле. Так они молились тогда, и так мы, вечный Израиль, молимся сегодня, склоняясь в молитве перед Благословенным Господом, Богом Авраама, Исаака, Иакова, Сарры, Ревекки, Лии и Рахили, - всех тех, кто есть вечный Израиль тогда и сегодня.
Наступила ночь. Солнце зашло, вышли звезды. Наша молитва подошла к концу. И сегодня, как и в те давние времена, мы закончили ее благословением, которое тогда произносил и Иисус:
Да возвысится и освятится Его великое имя в мире, сотворенном по воле Его; и да установит Он царскую власть Свою; и да взрастит Он спасение; и да приблизит Он приход Мошиаха своего - при жизни вашей, в дни ваши и при жизни всего дома Израиля, вскорости, в ближайшее время, и скажем: Амен!
Господь наш, сущий на небесах! Да святится имя Твое! Да будет воля Твоя, да придет Царство Твое и на земле, как на небе!. **
Так мы молились в ту ночь, так мы молились тысячелетиями, так мы молимся сегодня. Так Иисус молился в ту ночь, и его ученики будут так молиться после него. Мы дискутируем и спорим, но молимся одному Богу. И потому мы должны продолжать диалог и обмен аргументами, и при этом служить Богу в любви друг к другу, ибо Бог любит нас.
Но как Бог выражает Свою любовь к нам?
Следующий день был четверг, когда святую Тору выносят из ковчега, представляют вечному Израилю и читают вслух. Будучи из священнического рода, я подхожу к Торе первым. И я произношу благословение, которым начинается чтение Торы:
Благословен Ты, Господь, Бог наш, Владыка вселенной, избравший нас из среды народов и даровавший нам свою Тору! Благословен Ты, Господь, дающий Тору.
Дающий! – Здесь, сегодня, каждый день.
И затем:
«Благословен Ты, Господь, Бог наш, Владыка вселенной, давший нам истинную Тору и даровавший нам вечную жизнь! Благословен, Ты, Господь, дающий Тору».
Так проявляется любовь Бога к нам. Я вышел из синагоги и взглянул на дальний горизонт. Я был рад быть тем, кем я был, быть там, где я был – вместе со всем Израилем тогда, теперь, всегда.
Примечания
* Слово святой в русской речи означает «быть проникнутым возвышенными чувствами и смыслом». Оно связано с христианским пониманием святости: «стяжать Дух Святой», «обладать божественной благодатью» и воспринимается синонимом «морального совершенства». Читатель должен учесть, что в контексте иудаизма «святость» означает нечто иное, а именно: «быть выделенным для Бога, быть принадлежащим Богу, выражать и осуществлять эту принадлежность». Рабби еще скажет об этом дальше. Но уже сейчас читатель должен учитывать особенность понятия святости в иудаизме и помнить, что «государство Израиль» - это понятие политическое, а «святой Израиль» - религиозное. Их истории связаны между собой, но значения не тождественны. – Примечание переводчика.
[1] Цитируя Тору, я цитирую также документы, которые в иудаизме рассматриваются как часть Торы, хотя они не входят в Танах («Ветхий Завет» по христианской терминологии). Это Мишна, о которой сказано выше, два Талмуда (Палестинский, около 400 г. н. э. и Вавилонский, около 600 г. н. э.), представляющие собой продолжение и развитие Мишны, и различные коллекции Мидрашей - толкований на тексты Писаний. Все эти документы образуют продолжение и развитие Торы, ее письменной части. Здесь нет надобности углубляться в значения термина «Тора», ибо в иудаизме все эти документы являются частями одной целостной Торы данной Моисею Богом на горе Синай. Ни один из этих документов не получил свое завершение ко времени жизни Иисуса. Это произошло много столетий позже. Но в диалоге между религиями этот факт может быть оставлен в стороне. С целью установления этого диалога я привлекаю к нему Иисуса по Матфею, поскольку христианство признает это Евангелие наряду с другими за благую весть Иисуса. С той же целью я привлекаю к нашему диалогу Тору, как она определена в иудаизме. Религии спорят не об исторических фактах, но о Божьей истине, и именно она является предметом моего диалога с Иисусом.
* Шхина - Божественное Присутствие в материальном мире. (Примечание переводчика)
** Первая из этих двух молитв, Кадиш, славящий Бога, вот уже более 2000 лет звучит в совместных молитвах евреев. Вторая молитва, которую приводит рабби («Господь наш...») созвучна началу Молитвы Господней (Мф. 6:9-10). Существует обширная литература, посвященная связи этой главной христианской молитвы с Кадиш. – Примечание переводчика.
Обращение к Вселенской Церкви: "отпусти народ Мой!" Гибнет народ от недостатка ведения...
Отправлено в: Воскресенье, 19 Ноября 2017, 23:24 | Сообщение № 9
Администратор
Сообщений: 5588
C нами с 01 Июня 2006
Откуда: Израиль
Статус: Отсутствует
7
«Будь свят» или «Будь более свят, чем ты»
Тогда Иисус начал говорить народу и ученикам Своим и сказал: на Моисеевом седалище сели книжники и фарисеи; итак всё, что они велят вам соблюдать, соблюдайте и делайте; по делам же их не поступайте, ибо они говорят, и не делают: связывают бремена тяжелые и неудобоносимые и возлагают на плечи людям, а сами не хотят и перстом двинуть их; все же дела свои делают с тем, чтобы видели их люди: расширяют хранилища* свои и увеличивают воскрилия одежд своих; также любят предвозлежания на пиршествах и председания в синагогах и приветствия в народных собраниях, и чтобы люди звали их: учитель! учитель! А вы не называйтесь учителями, ибо один у вас Учитель — Христос, все же вы — братья. Матфей 23:1-8
Очевидно, одно дело быть святым, другое – быть святее, чем ты. И хотя иго Иисуса, возможно, легкое и нежное, у него находятся очень резкие слова о тех людях, кто стремятся быть лучше остальных. И это меня очень беспокоит. Не потому, что многое в его словах о набожных людях того времени вполне можно отнести к некоторым из тех, кого я встречаю в синагогах и сегодня. Стоит ли удивляться тому, что в религии, учащей, подобно иудаизму, что Бог требует от нас совершать одни поступки и избегать других, неизбежно появляются люди, которые придают огромное значение разным «делай это» и «не делай то», теряя из виду цель Божьих наставлений. Каждая такая религия в своих земных формах вовлекает в себя определенный процент людей, выставляющих свою веру напоказ. Это не лишает религию ценности, это только подчеркивает проблемы, естественно возникающие на нашем пути служения Богу. Он знает, что происходит в наших общинах, и мы знаем тоже.
Но резкие осуждения Иисусом книжников и фарисеев беспокоят меня, потому что я один из тех, кто делают то же самое, что и они.[†] Другими словами, я, действительно, верю, что Бог хочет, чтобы я исполнял Тору и стремился быть святым. Иисус обрушился на людей, подобных мне, со столь решительными обвинениями, что с тех пор и по сей день слова фарисей и лицемер употребляются как синонимы по слову Иисуса: «все же дела свои делают с тем, чтобы видели их люди». И это суждение об иудаизме распространилось на те довольно многочисленные формы христианства, последователи которых также верят, что служат Богу делами и верят, что Он одобряет их. Суждение Иисуса о фарисеях стало характеризовать не только лицемеров или тех, кто все делают напоказ, но также и всех тех, кто исполняют свои религиозные обязанности, совершая мицвот или установления, которым учит нас Тора. **
Мы, кто стремимся следовать Торе и исполнять мицвот, верим, что этим путем мы следуем Завету, соединяющему нас с Богом. Тора говорит нам, что именно так мы отвечаем на желание Бога видеть, как мы следуем нашим обязательствам по Завету с Ним. Это есть жизнь по законам Торы, ибо эти законы выражают условия Завета. Исполняя их, я служу Богу. Каждый раз, когда я совершаю мицву, я произношу благословение: «Благословен Ты, Господь, Бог наш, Владыка вселенной, освятивший нас Своими заповедями и повелевший нам...», и затем говорю Ему, что я намерен совершить. Это и есть цель жизни по Торе: освящение наших будней посредством исполнения наших ежедневных дел во имя Бога. Но вернемся к резким суждениям Иисуса о фарисеях и моим аргументам в ответ на них.
Ни в коем случае я не утверждаю, что у Иисуса не было причин для гнева. По большей части мы встречаем его противников, более того, врагов среди фарисеев, иногда среди книжников, иногда среди саддукеев.ii У Иисуса были противники, и у него были основания для резкого ответа им. У нас нет надобности преуменьшать вражду между различными группами верующих евреев того времени. Например, когда фарисеи и саддукеи пришли, согласно Матфею, к Иоанну Крестителю очищаться от грехов в реке Иордан, он прогнал их со словами: «Порождения ехиднины! Кто внушил вам бежать от будущего гнева?» (Мф. 3:7) И те же люди постоянно обращались к Иисусу с вопросами, часто совсем не дружественными.
Фарисеи спрашивали его учеников: «Для чего Учитель ваш ест и пьет с мытарями и грешниками?» (Мф. 9:11) Даже ученики Иоанна спрашивали Иисуса: «Почему мы и фарисеи постимся много, а Твои ученики не постятся?» (Мф. 9:14) Когда он совершал чудеса, фарисеи говорили: «Он изгоняет бесов силою князя бесовского». (Мф. 9:34, см также Мф. 12:24) И они пытались уличать Иисуса в проступках против закона: «Вот, ученики Твои делают, чего не должно делать в субботу». (Мф. 12:2) Когда он лечил больных в Субботу, «фарисеи же, выйдя, имели совещание против Него, как бы погубить Его». (Мф. 12:14) И они требовали от него знамений: «Учитель! хотелось бы нам видеть от Тебя знамение». (Мф. 12:38) Так что, несомненно, у Иисуса были основания гневаться на фарисеев среди прочих его оппонентов и врагов.
Я слышал об этих спорах, но не мог уловить их смысл. Определенно, часть наставлений Иисуса соответствовала Торе, и он умел говорить по-новому и убедительно. Вместе с тем, он сказал очень многое от себя. Некоторые возражения фарисеев ему, - о несоблюдении его учениками Субботы или отсутствия знамений, подтверждающих его миссию, - исходили из распространенных в народе убеждений, но были и такие, которые выражали особые взгляды самих фарисеев. И Иисус явно осуждает в самой резкой форме именно особые взгляды и поступки фарисеев.
Как-то я стал свидетелем конфронтации между Иисусом и фарисеями. Кто-то сказал что-то, затем другие вступили в разговор, и прежде, чем я разобрался, в чем дело, спор стал перепалкой между фарисеями, покрасневшими на полуденном солнце, и Иисусом с его учениками, чьи глаза сверкали вызовом и гневом. Все началось с простого вопроса, с одной из тех придирок, на которые Иисус должен был часто реагировать. Я был этим обескуражен и огорчен, потому что столь интересная личность, как Иисус, заслуживала большего внимания:
Тогда приходят к Иисусу Иерусалимские книжники и фарисеи и говорят: зачем ученики Твои преступают предание старцев? ибо не умывают рук своих, когда едят хлеб. Он же сказал им в ответ: зачем и вы преступаете заповедь Божию ради предания вашего? Ибо Бог заповедал: почитай отца и мать; и: злословящий отца или мать смертью да умрет. А вы говорите: если кто скажет отцу или матери: дар [Богу] то, чем бы ты от меня пользовался, тот может и не почтить отца своего или мать свою; таким образом вы устранили заповедь Божию преданием вашим. Лицемеры! хорошо пророчествовал о вас Исаия, говоря: приближаются ко Мне люди сии устами своими, и чтут Меня языком, сердце же их далеко отстоит от Меня; но тщетно чтут Меня, уча учениям, заповедям человеческим. (Мф. 15:1-9)
Как я заметил раньше, я ожидал услышать от Иисуса основательные аргументы против неприемлемых ему взглядов. Вопрос об «умывании рук своих, когда едят хлеб», заклейменное как «предание старцев», был нелепостью для Иисуса, но важен для фарисеев. И надо помнить, что цель умывания рук заключалась для них не в гигиене: спор с Иисусом произошел задолго до открытия микробов.
Этот вопрос возвращает нас к фарисеям и побуждает спросить, каким образом то, что они делали или не делали, выражало их особое отношение к Торе. Умывание рук перед едой служит ритуальной чистоте. Чтобы понять ее смысл, мы должны, прежде всего, осознать, что концепция ритуальной чистоты никак не связана с гигиеной. О чем здесь идет речь? Представление об ответе на этот вопрос можно получить из важного разъяснения Мишны, указывающие на связь различных сторон проблемы:
Сказал р. Пинхас Бен Яир: "Осторожность приводит к аккуратности, аккуратность – к ритуальной чистоте, ритуальная чистота – к воздержанию, воздержание – к отстраненности, отстраненность – к скромности, скромность – к страху греха, страх греха – к благочестию, благочестие – к духу святости. Дух святости приводит к воскрешению мертвых, а воскресение мертвых совершается при появлении пророка Элиягу, да будет он упомянут к добру. Амен".
(Мишна, трактат Сота, гл. 9)
В этом контексте мы видим, как различные добродетели образуют лестницу, поднимающуюся к небу. Мы начинаем с того, что обращаем пристальное внимание на то, что делаем. (Слишком пристальное внимание к собственным делам может вести к плохим последствиям, упомянутым в начале этой главы, к слишком показному «хорошему поведению».) Следующая ступень – это личная чистота, и затем мы продвигаемся к «чистоте», о которой здесь идет речь. Отсюда, от ритуальной чистоты (или очищения) по причинам, разъясненным ниже, мы поднимаемся к святости, и уже от добродетелей святости восходим к более важным добродетелям этики и морали: скромности, опасению согрешить, благочестию, что в свою очередь ведет к воскресению из мертвых. Речь идет о вопросах совсем не тривиальных.
Переходя от вопросов теоретических к практическим, я должен спросить: «Почему я хочу быть «свят» и почему надо стремиться быть «чистым» лично и ритуально»? Во времена Иисуса быть «святым» означало, среди прочего, быть «святым» ради определенной цели. Одна совершенно определенная цель «святости» заключалась в возможности придти в Храм и участвовать в храмовых ритуалах. Прежде всего, сами священники должны были находиться в состоянии святости. Их пища, которую они получали с жертвенного алтаря или с Божьей десятины урожая, была святой, и они были обязаны соблюдать предустановленные правила ее употреблении.
Эти правила были установлены Моисеем в книге Левит на языке «святости». Вместе с признанием того, что «Святы будьте, ибо свят Я Господь, Бог ваш» означает исполнение Десяти Заповедей, мы видим в том же самом контексте книги Левит, что быть святым означает соблюдать определенные законы ритуальной чистоты. Все участники спора определенно знали, что одним из этих законов было умывание рук перед едой, очищение их от нечистот, пусть и незаметных.***
Когда фарисеи спрашивали Иисуса, почему его ученики «преступают предание старцев», не умывая руки перед едой, они просто хотели узнать: «Отчего вы, странные люди, не заботитесь о святости подобно нам?» Этот вопрос был одновременно комплиментом и осуждением. Они хотели, чтобы Иисус был с ними. В этом заключался комплимент. Вместе с тем в вопросе: «Почему вы не делаете то же, что и мы и вместе с нами?» - звучало осуждение.
Ответ Иисуса противопоставляет «предание старцев» заповедям Бога. Он говорит, что фарисеи ставят эти предания выше ясной Божьей заповеди. Так происходит при соблюдении ими другой заповеди Торы, имеющей дело с клятвенными обещаниями. Моисей сказал Израилю: «если кто даст обет Господу, или поклянется клятвою, положив зарок на душу свою, то он не должен нарушать слова своего, но должен исполнить все, что вышло из уст его». (Числ. 30:2) Тем самым людям позволяется объявлять вещи святыми по их усмотрению, то есть приписать эти вещи к категории «жертвоприношение Богу».
Это значит, что никто не может использовать или употреблять для своих целей освященные вещи – это было бы святотатством. Иисус утверждает нечто очень простое: позволяя всей этой бессмыслице продолжаться, вы делаете возможным обращаться непочтительно даже с родителями, ибо люди могут объявить какую-либо вещь «жертвенным посвящением Богу» и, тем самым, лишить родителей права пользоваться ею. В этом заключен смысл слов, которые говорит Иисус от имени фарисеев: «дар [Богу] то, чем бы ты от меня пользовался».
Прислушиваясь к их спору, я только повторял про себя: «Однако... однако... однако...», потому что ни одна из сторон не говорила о том, о чем говорила другая. Это напомнило мне о первой и единственной размолвке между мной и моей женой. Я заметил ей, что она приготовила не очень вкусный ужин, на что она ответила: «А ты отвратительно водишь машину». После этого я ни разу не сказал плохого слова об ее кулинарии, и жена больше не поднимала вопрос о моем вождении машины. Однако ужины стали лучше, и я стал водить машину осторожнее.
Но этого не случилось в тот день. Фарисеи хотели понять, почему Иисус не заботится об освящении себя перед принятием пищи. И он ответил, что он соблюдает более значимые вещи. В его ответе прозвучал важный момент, потому что он сослался на пример, имеющий отношение к ритуалу освящения. Если кто-то объявил что-то святым («дар [Богу] то, чем бы ты от меня пользовался»), тогда этот человек сможет поставить условия святости выше условий исполнения Десяти Заповедей. Очень основательное замечание.
Однако, как мне кажется, вопрос и реакция на него едва ли имели общую почву. Все, о чем фарисеи спрашивали, было: почему ученики Иисуса не поступают как фарисеи. Они спрашивали это доброжелательно с приглашением присоединиться к ним. Фарисеи ценили жизнь в согласии с законами святости, ибо помнили наказ Бога, выраженный Им в заповеди: «Святы будьте, ибо свят Я Господь, Бог ваш». И придет время, когда учителя Торы раскроют во многих документах точный смысл этих слов, а именно: жить в согласии с наставлениями фарисеев.
Иисус ответил фарисеям, что есть другие заповеди Торы, более важные, чем эта традиция старцев, и что манера соблюдения этой традиции фарисеями превращает Закон в объект посмешища.
Так что вопрос имел одно направление, а ответ – другое, и я стоял рядом в большом смущении под полуденным солнцем, слушая запальчивый обмен упреками, который никуда не вел. Стоит ли удивляться резким словам Иисуса о фарисеях. Вновь и вновь он называет их лицемерами, не делающими то, что говорят, и не приносящими добро тем, кто поступают, как они.
Например, в другой раз фарисеи приступили к Иисусу с вопросом: «По всякой ли причине позволительно человеку разводиться с женою своею?» (Мф. 19:3)
Конечно же, они знали ответ сами, поскольку Второзаконие ясно указывает на возможность развода: «Если кто возьмет жену и сделается ее мужем, и она не найдет благоволения в глазах его, потому что он находит в ней что-нибудь противное, и напишет ей разводное письмо, и даст ей в руки, и отпустит ее из дома своего, и она выйдет из дома его, пойдет, и выйдет за другого мужа, но и сей последний муж возненавидит ее и напишет ей разводное письмо, и даст ей в руки, и отпустит ее из дома своего, или умрет сей последний муж ее, взявший ее себе в жену, — то не может первый ее муж, отпустивший ее, опять взять ее себе в жену...». (Втор. 24:1-4) Так что инструкции, данные Богом Моисею, очевидно, предполагают возможность развода.
Однако Иисус ответил на вопрос о законности развода при любых обстоятельствах иначе. Он сказал, что слова: «Так что они уже не двое, но одна плоть» (ср. Бытие 1:27) означают «Итак, что Бог сочетал, того человек да не разлучает». (Мф 19:6)
Естественно, фарисеи удивились такому ответу, поскольку, в конце концов, сам Моисей предусмотрел возможность развода. И именно на это указали фарисеи.
Иисус ответил, ссылаясь на то, что, хотя Тора учитывает реальный характер людей, в идеале не должно быть разводов: «Моисей по жестокосердию вашему позволил вам разводиться с женами вашими, ... но Я говорю вам: кто разведется с женою своею не за прелюбодеяние и женится на другой, [тот] прелюбодействует; и женившийся на разведенной прелюбодействует». (Мф. 19:8-9) Я вновь восхищаюсь этим человеком и еще больше сожалею о раздоре между ним и фарисеями, которым я следую.
Размышляя над всем этим, я прихожу к выводу: и Иисус, и фарисеи одинаково стремились убедить народ в том, что учение Торы более сложно и требует более глубокой преданности себе, чем большинство людей полагали тогда. В этом заключался смысл новой и впечатляющей формы, которую Иисус придал некоторым из Десяти Заповедей. И фарисеи стремились к тому же в своем окружении и своим путем, укрепляя новыми наставлениями «традиции старцев». Не удивительно, что Иисус противопоставлял свое легкое нежное иго тяжелому бремени фарисеев. Что он требовал от других, он делал сам и упрекал фарисеев в том, что они не делают того, о чем говорят. Вот его вызов:
Горе вам, книжники и фарисеи, лицемеры, что обходите море и сушу, дабы обратить хотя одного; и когда это случится, делаете его сыном геенны, вдвое худшим вас. (Мф. 23:15)
Что удивляться неприязни между ними? Здесь был человек постоянно в движении, все время в дороге, ищущий новых учеников и проповедующий людям свое видение мира. И здесь же были учителя («рабби»), борющиеся за внимание тех же самых людей. Он сказал фарисеям: «Вам нечего дать людям», и мы можем только вообразить их ответ ему.
Кто же выиграл тот спор? Резкие суждения Иисуса о фарисеях обнаруживали его отношение к ним, как к сильным противникам, с которыми приходиться считаться:
Горе вам, книжники и фарисеи, лицемеры, что уподобляетесь окрашенным гробам, которые снаружи кажутся красивыми, а внутри полны костей мертвых и всякой нечистоты; так и вы по наружности кажетесь людям праведными, а внутри исполнены лицемерия и беззакония. (Мф. 23:27-28)
Слыша столь резкие слова, я спрашивал себя, не видит ли Иисус в фарисеях поистине серьезных оппонентов. Об этом говорило его признание, что они, эти «лицемеры», кажутся народу «красивыми» и «праведными».
Если мы теперь спросим себя, что зависит от их неприглядного спора, мы должны вспомнить два простых факта. Один относится к фарисеям, другой – к Иисусу. Фарисеи – это люди, желающие видеть Израиль святым. Как будет раскрыто в следующей главе, «святость» приобрела в их учении определенное и очень специфическое значение, которое сохраняется в иудаизме до сих пор. Но также очевидно, что соблюдение Десяти Заповедей и Золотого Правила для фарисеев означает исполнение самой фундаментальной заповеди Бога: «Святы будьте, ибо свят Я Господь, Бог ваш». Иисус же утверждал, что их святость есть притворство: «таким образом вы устранили заповедь Божию преданием вашим».
Что же Иисус предлагает взамен жизни в святости «подобно Богу»? Мы выйдем далеко за пределы нашего диалога, если попытаемся дать полный ответ на этот вопрос. Двадцать веков христиане дебатируют на эту тему. Но если я должен выделить только один момент его учения, который выделил бы и сам Иисус, то им окажется Царство Небесное, чье наступление, согласно Иисусу, должно было произойти вскоре. Опять и опять он старался объяснить людям, что их ждет: «Покайтесь, ибо приблизилось Царство Небесное». (Мф. 4:17) Их задача – освободиться от греха, чтобы войти в Царство Божье. «И ходил Иисус по всем городам и селениям, уча в синагогах их, проповедуя Евангелие Царствия и исцеляя всякую болезнь и всякую немощь в людях». (Мф. 9:35) Вновь и вновь он объяснял в притчах, что было у него на уме, снова и снова поясняя, что есть царство небесное и как его понимать.
Однажды, например, Иисус рассказал три притчи, каждая из которых вела к одному заключению. Вот что я услышал:
Еще подобно Царство Небесное сокровищу, скрытому на поле, которое, найдя, человек утаил, и от радости о нем идет и продает всё, что имеет, и покупает поле то.
Еще подобно Царство Небесное купцу, ищущему хороших жемчужин, который, найдя одну драгоценную жемчужину, пошел и продал всё, что имел, и купил ее.
Еще подобно Царство Небесное неводу, закинутому в море и захватившему рыб всякого рода, который, когда наполнился, вытащили на берег и, сев, хорошее собрали в сосуды, а худое выбросили вон. Так будет при кончине века: изыдут Ангелы, и отделят злых из среды праведных, и ввергнут их в печь огненную: там будет плач и скрежет зубов.
И спросил их Иисус: поняли ли вы всё это? Они говорят Ему: так, Господи! Он же сказал им: поэтому всякий книжник, наученный Царству Небесному, подобен хозяину, который выносит из сокровищницы своей новое и старое. (Мф. 13:44-52)
Среди многих важных учений Иисуса слова о небесном царстве занимают центральное место. И они объединяют в одно целое многое, о чем он учил. Например, одно из его наставлений поразило меня своей бескомпромиссностью: «продай все и следуй мне». Само по себе оно находится в резком противоречии с учением Торы. Но соединенное с учением о царстве небесном, которое должно наступить скоро, оно, как и многие другие, оказывается частью целостного учения.
Но фарисеи не слышат слов Иисуса, ибо они говорят о другом, что едва ли пересекается с учением Иисуса. Он учит о прощении грехов здесь и сейчас ради царства небесного в ближайшем будущем. Фарисеи учат об освящении и очищении жизни здесь и сейчас ради исполнения заповеди «Святы будьте, ибо свят Я Господь, Бог ваш» сегодня.
Поставленный перед выбором: Иисус или фарисеи, я бы отдал должное одной стороне и присоединился бы к другой. Я отдал бы должное Иисусу и последовал бы за фарисеями. Так я поступаю и сегодня, и поэтому я и написал эту книгу. Тора определяет Израиль как «царство священников и народ святой». Фарисеи избрали этот путь. Их Израиль нашел свое единство в общем, святом образе жизни, обязательном для всех евреев, – по Завету. Тора Моисея определила этот образ жизни в культовых и моральных заповедях, и пророки усилили значение последних. То, что делало Израиль святым, - образ жизни и ее моральный характер, - зависело, прежде всего, от жизни людей здесь и сейчас - в каждый данный момент и в каждом месте их земной жизни. Иисус вообще не интересовался продолжением этой повседневной жизни, но фарисеи были озабочены именно этим. Он же не спорил с ними по этому вопросу.
Вспоминая их спор по дороге домой, я начинал догадываться, что Иисус с его учениками и фарисеи, включая меня, на самом деле, были просто различными группами людей, говорящими различные вещи разным аудиториям. Вместе с тем, ни одна из этих групп не могла пройти мимо другой. То, что происходило между ними, как мы увидим в следующей главе, в действительности, было вовсе не дискуссией, уже не говоря о диалоге, но только конфронтацией людей, чьи рассуждения и цели не имели ничего общего и ни в чем не пересекались. Не очень-то серьезный диалог!
Но, размышляя о взаимной глухоте Иисуса и фарисеев, я осознал ее причину: освящение имеет дело с одним кругом человеческих забот, спасение – с другим кругом. Каждая сторона говорила о том, что не интересовало другую, и потому аргументированная дискуссия между ними была невозможной.
Категория «святость» («освящение») требует определения того, что является святым в отличие от того, что не является святым. Освятить значит отделить. Ни один процесс освящения не может охватить всех людей или не оставить места для кого-либо быть святым. Никто не нуждается быть «святее, чем ты», но категория «святое» требует противоположной категории «несвятое». Царство Небесное, грядущее вскоре, не имеет никакого отношения к этому. Вопрос идет о праве на вход в это Царство. И мы можем вновь спросить себя: как могли две группы, - ученики Иисуса и фарисеи, - понять друг друга, когда одна группа говорит о святости, а другая – о спасении? И мысль об этом возвращалась ко мне вновь и вновь. Я слышал не обмен аргументами, но обращение различных групп с различными заботами к различным людям.
Должен ли я тогда сбросить со счетов одну из сторон? Я не могу последовать за Иисусом, но значит ли это, что это не я ушел от него, но это он оставил Тору Израиля?
Ответ не однозначен. Я могу признать, что у Торы было место для трех категорий истинных учителей: священников, мудрецов и пророков. Священники обращаются к важным книгам Торы Моисея: Исход, Левит, Числа и Второзаконие. Они говорят о Божьем царстве. Мудрецы обращаются к книгам мудрости: Притчам, Екклесиасту и другим – к традиции мудрости, которую должны поддерживать образованные люди. И пророки сегодняшнего дня могут ссылаться на пророков прошедших дней, подобно Иисусу, ссылавшемуся на Исаию и Иеремию, а также на Иезекииля и двенадцать малых пророков.
Каким же образом каждый из этих учителей, обогащенных наследством Торы Моисея, видел мир?
Для священника общество было организовано вдоль структурных линий, исходящих из Храма. Его сословие стояло на вершине общественного здания, где все элементы были правильно организованы, каждый со своим именем и своим местом. Неотъемлемая святость народа Израиль, поддерживаемая генеалогией священнического сословия, получила свое высшее воплощение в Первосвященнике. Той же святостью обладает пища, выделяемая по Божьему указанию священникам, а также и стол, за которым они едят. С их точки зрения история священного общества Израиля была летописью того, что происходило в Храме, и (увы!) того, что случалось время от времени с Храмом.
Для мудреца поддержание общественной жизни требует мудрых установлений. Взаимоотношения между людьми должны следовать законам, которые навечно заповедованы нам в Торе и интерпретируются лучшим образом книжниками. Задача Израиля заключается в создании образа жизни в соответствии с наставлениями Торы - Божественным откровением. Мудрецы, раввины, учителя Торы стоят во главе этой задачи.
Пророки настаивали, что судьба нации зависит от веры и морального состояния общества – факт, засвидетельствованный внутренней и внешней историей Израиля. И мудрецы, и пророки смотрели на Израиль с точки зрения вечности, но народ должен был жить в историческом времени среди других наций, домогающихся израильской земли. Эта жизнь проходила под властью римских императоров и под давлением имперских интриг. Приход мессии должен был освободить Израиль от подчинения другим народам и империям и навсегда установить желательные и определенные Торой условия для жизнедеятельности священников и мудрецов.
Священник представлял себе Храм центром мира. За пределами Храма ему виделись расширяющиеся круги земель, сначала все менее и менее святые, затем несвятые и затем нечистые. Все земли за пределами Израиля были нечисты с крайней степенью нечистоты, которую приносит смерть, так же как и все народы, живущие на этих землях. Соответственно, жизнь в мире поддерживалась внутри Израиля, и в Израиле - внутри Храма. Вне Израиля, на далеких расстояниях были пустые земли и мертвые народы, полные недифференцированной стихии смерти – мир нечистоты. Этот взгляд на мир не мог стать основанием какого-либо учения об Израиле среди народов и не порождал какого-либо интереса к истории и ее значению.
Мудрецы учили, прежде всего, о жизни Израиля на улице, на базаре, в домашнем хозяйстве со всеми его домочадцами, слугами, строениями, скотом. То, о чем учили мудрецы, имело такое же отношение к другим народам, как и к Израилю. Их мудрость была универсальной, что подтвердилось ее быстрым проникновением в разные культуры. Она преодолела языковые барьеры и распространилась с востока на юг и на запад Азии. Учения мудрецов, по существу, объясняли условия человеческого существования, общие всем народам без различий между ними и, в общем, независимые от больших исторических сдвигов. Их мудрость говорила об отцах и сыновьях, учителях и учениках, семьях и общинах, а не о нациях, армиях и судьбах мира.
Разнообразие трех основных форм существования Израиля не препятствовало их объединению в одно целое. Каждая из них концентрировалась на одном особенном аспекте национальной жизни, и между ними не было серьезных противоречий. Еврей мог совершать обряды в Храме, изучать Тору и сражаться в армии Мессии, и некоторые участвовали во всех трех сферах израильской жизни. И все-таки мы можем рассматривать эти формы существования Израиля и вытекающие из них пути благочестия как независимые друг от друга, ибо каждая из них содержала в себе потенциальные возможности для своей полной реализации вне связи с другими. Однако так не происходит в реальной жизни. Мы не можем разделить наши поселения на изолированные районы: один для священников, другой для пророков и третий для мудрецов. Иисус и его ученики ставят особое ударение на словах пророков. Он стремится обратить весь Израиль в своих учеников, и учит тому, как приготовиться к скорому приходу царства Божьего. Поэтому он говорит о прощении грехов и искуплении в ссудный день, утро которого уже наступает. Фарисеи же ставят особое ударение на словах священников по книге Левит и хотят, чтобы Израиль жил именно сегодня, здесь и везде, в согласии с законами Торы Моисея, установленными для освящения священников. Мы, действительно, противостоим друг другу, и при этом мы вместе можем согласиться с тем, что одна сторона говорит о спасении в конце времен, другая о святой жизни здесь и теперь. Возможно ли между нами общение?
Что можно на это ответить? Многое зависит от обыденных вещей. Именно они образуют почву спора между Иисусом и нами фарисеями, ибо, как я сказал в начале, я верю в иудаизм сегодня и потому вижу себя фарисеем тогда. Где Божье царство? Здесь и теперь? Или только в наступающем будущем? Где, как, при каких обстоятельствах я служу Богу и живу по вере в Него? Или, перефразируя все эти вопросы: озабочен ли Бог тем, что я ем на завтрак?
Обращение к Вселенской Церкви: "отпусти народ Мой!" Гибнет народ от недостатка ведения...
Отправлено в: Воскресенье, 19 Ноября 2017, 23:25 | Сообщение № 10
Администратор
Сообщений: 5588
C нами с 01 Июня 2006
Откуда: Израиль
Статус: Отсутствует
8
Дорога из Капернаума
Говорю же вам, что многие придут с востока и запада и возлягут с Авраамом, Исааком и Иаковом в Царстве Небесном; а сыны царства извержены будут во тьму внешнюю: там будет плач и скрежет зубов. И сказал Иисус сотнику: иди, и, как ты веровал, да будет тебе. И выздоровел слуга его в тот час. Матфей 8:11-13
Иисус спустился с горы и пошел в сторону Капернаума. Множество народа последовало за ним. (Мф. 8:1) Я оказался недалеко от него, среди благодушно настроенной, но странно тихой толпы. В ее спокойствии была какая-то задумчивость, каждый думал о необычной проповеди: царство небесное унаследуют нищие духом, кроткие унаследуют землю, чистые сердцем узрят Бога. Эти слова, эта тора впечатлили меня, как и всех остальных, и у меня возникло ощущение встречи с чем-то возвышенным. Но я знал, что не долго буду сопровождать Иисуса на его пути. Сказанное им в Нагорной Проповеди было необходимо, но недостаточно для служения Богу с любовью всем моим сердцем, всей душой и силой. Сказанное им было недостаточно для жизни в Его владениях здесь и теперь. То, о чем он умолчал в своей проповеди, говорило о многом. Само его молчание было красноречивым. Однако я не предполагал в тот момент, что именно сегодня по дороге в Капернаум он раскроет свое молчание красноречивым жестом, и все прояснится.
Это случилось вскоре. Впрочем, еще до этого Иисус заметил меня в толпе и подал знак подойти к нему. Я приблизился.
Я ожидал, что он заговорит, но он хранил молчание, и я не решался заговорить первым. Но, идя рядом с ним, я размышлял про себя: «Подобно Моисею у Синая Иисус сошел с вершины и учил торе. Среди тех, к кому он обращался – к нищим духом, плачущим, кротким, алчущим и жаждущим правды, милостивым, чистым сердцем и миротворцам - я тщетно искал тех «нас», к кому обращался Моисей, кого Бог вывел из Египта, из дома рабства, я тщетно искал Израиль».
После нескольких минут задумчивого молчания он взглянул на меня и сказал: «Ты задумался о тех «вы», к кому я обращаюсь, об Израиле».
«Да, я думаю об этом».
«Верно, на горе я не упомянул Израиль, когда благословлял нищих духом, плачущих и других»
«Нет, ты не упомянул».
«Подожди».
И опять наступило молчание. Мы продолжали идти, и я ждал.
Когда же вошел Иисус в Капернаум, к Нему подошел сотник и просил Его: Господи! слуга мой лежит дома в расслаблении и жестоко страдает. Иисус говорит ему: Я приду и исцелю его. Сотник же, отвечая, сказал: Господи! я недостоин, чтобы Ты вошел под кров мой, но скажи только слово, и выздоровеет слуга мой; ибо я и подвластный человек, но, имея у себя в подчинении воинов, говорю одному: пойди, и идет; и другому: приди, и приходит; и слуге моему: сделай то, и делает. Услышав сие, Иисус удивился и сказал идущим за Ним: истинно говорю вам, и в Израиле не нашел Я такой веры. Говорю же вам, что многие придут с востока и запада и возлягут с Авраамом, Исааком и Иаковом в Царстве Небесном; а сыны царства извержены будут во тьму внешнюю: там будет плач и скрежет зубов. И сказал Иисус сотнику: иди, и, как ты веровал, да будет тебе. И выздоровел слуга его в тот час. (Мф. 8:5-13)
Я был восхищен этим чудом. Поверить было легко. Я слышал о таких чудесах, о святых людях, лечивших больных своими молитвами на расстоянии. Хони-Гамеагель мог совершить не меньшее чудо. Я без труда принял то, что видели мои глаза и слышали мои уши. Но мое удивление молчанием учителя только усилилось. Иисус стал поворачивать к дому Петра (Мф. 8:14), и я обратился к нему с просьбой уделить мне минуту его времени. Он согласился.
«Я также верю, учитель, что наступят дни, когда многие придут с востока и запада и сядут за стол с нашими отцами и матерями в Царстве Небесном. Так говорили пророки. Но это произойдет потому, что сидящие за этим столом это те, кто признали Единого Бога и Тору, открывшую нам власть Бога и Его заповеди. Но Тора не говорит мне ничего о том, что сыны царства будут извержены во тьму внешнюю.
«Красноречие твоей нагорной проповеди нашло свое выражение и в твоем молчании. То, что ты не сказал, беспокоит меня. Есть ли в твоей торе слово для тех, кто уже верят, кто уже живут под властью Единого Бога?
«Многое из сказанного тобой вчера важно и необходимо. Но твоя весть не полна. Ты оставил без внимания слишком многое. И это беспокоит меня».
Он терпеливо выслушал мои слова, понимая, что вступление в диалог есть уже обязательство.
«Что я оставил без внимания?»
«Три вещи. Во-первых, ты не передал нам рассказ Торы о началах и концах творения, о том, откуда мы пришли, и кто мы есть. Во-вторых, ты не говорил о нас, об Израиле. В-третьих, ты оставил в стороне вопрос о безверии других народов».
«Сотник поверил».
«В тебя. Означает ли это, что он вошел в Израиль, стал одним из нас и что своей верой в тебя он исполнил заповеди Торы?»
«Я слушаю твой рассказ».
Рассказ, который он захотел услышать от меня, это не мой рассказ. Мы услышали его в Торе Моисея и в словах других пророков. Он повествует о творении и о падении человека, о том, что сделал Бог, чтобы восстановить целостность мира. Об этом говорят священные Писания Израиля. Я тщетно ждал услышать отзвуки священной истории в Нагорной Проповеди. Умолчания в ней, - то, что Иисус не сказал, - заключают в себе значительную мысль, открыто выраженную теперь при встрече с сотником. Вера язычника не только дарит ему место у стола рядом с Авраамом, но и осуждает на тьму внешнюю тех, чья вера в Тору давала им право сесть за этот стол.
Но быть Израилем значит знать и любить Единого и Единственного Бога, сотворившего мир. И это так потому, что Бог призвал Израиль к существованию, дабы, сознательно подчинившись воле Бога, святой народ исправил то, что нарушил Адам. Тора и пророки открыли нам желание Бога восстановить рай усилиями потомков Авраама и Сарры, принявшими наследство своих праотцев и ставшими Израилем у горы Синай.
Моисей начинает свой рассказ с сотворения мира, но в проповеди Иисуса вообще нет священной истории. Книга Бытия рассказывает, как возник порядок вещей, как Бог творил мир, как Он разочаровался в творении и решил исправить свою ошибку. В потомстве Авраама и Сарры явилось новое человечество, призванное встретить Бога у Синая и сохранить свидетельство об этой встрече в Торе. И тогда возникает вопрос об остальных народах, потомках Ноя, но не Авраама и Сарры. Простая логика рассказа ведет к ясному ответу: остальное человечество, не входящее в святую семью и не принявшее командный голос Синая, не знает Бога и поклоняется идолам. Евреи называют их «гоями» («гой» на иврите означает «народ», «иноверец»). Гои, а не Израиль, правят миром. Таков рассказ, который мы знаем из Писаний, и этот же рассказ мы слышим из уст учителей Торы. Но Иисус не рассказывает нам, как он видит священную историю, и, более того, в Капернауме он приглашает сотника к столу в Царстве Небесном только потому, что тот поверил в самого Иисуса.
«Таков, учитель, мой рассказ о том, кто есть Израиль, каковы его взаимоотношения с другими людьми и в чем заключается его вера, и о том, как Бог встречает народы, Израиль среди них. Учитель, прослушай, пожалуйста, еще рассказ о том, что произошло в другой день, который можно сравнить с сегодняшним днем в Капернауме.
Другое объяснение стиха: "И сказал: Господь от Синая пришел" (Втор. 33:2): Когда открылся Вездесущий, чтобы даровать Тору, явился Он не только Израилю, но предстал перед всеми народами мира.
Сначала пошел Он к сынам Эсава и спросил их: "Принимаете ли вы Тору?" Спросили они Его: "А что в ней написано?" Ответил Он им: "Не убивай". Сказали они Ему: "Владыка мира! Сама суть отца нашего - убийство, ибо сказано о нем: "Руки – руки Эсава" (Быт. 27:22). Поэтому обещано ему: "Мечом твоим ты будешь жить" (Быт. 27:40)".
Отправился Он к сынам Амона и Моава и спросил их: "Принимаете ли вы Тору?" Спросили они Его: "А что в ней написано?" Ответил Он им: "Не прелюбодействуй". Сказали Ему: "Владыка мира! Сама суть наша – прелюбодеяние, как сказано: "И зачали обе дочери Лота от отца своего" (Быт. 19:36)"
Пошел Он к сынам Исмаила и спросил их: "Принимаете ли вы Тору?" Ответили Ему: "А что в ней написано?" Сказал им: "Не кради". Ответили Ему: "Владыка мира! Сама суть отца нашего – грабеж, как сказано: "И будет он дикарь-человек; рука его на всех, и рука всех на него" (Быт. 16:12)".
Было это, чтобы не говорили народы мира, что не ходил Он, и не говорил с ними, и не стучался в каждую дверь, предлагая Тору тем, кто пожелает принять ее. Об этом сказано: "Прославят Тебя, Господи, все цари земные, когда услышат слова уст Твоих" (Пс. 138:4). Может быть, услышав Его, они приняли Тору? Об этом говорит Писание: "И совершу в гневе и ярости мщение над народами, которые не слушали (Меня) " (Миха 5:14). Даже семь заповедей, которые приняли сыны Ноя, не смогли они выполнить, пока не забрал Он у них Тору, и не отдал ее Израилю.
(Сифре, разд. Ве-зот га-Браха, 2)
«А теперь, учитель, позволь мне пересказать тебе притчу не о короле, но о простом человеке:
Однажды некий человек привел своего осла и своего пса в амбар и нагрузил на осла летех (около 200 кг.) зерна, а на пса – три сеа (около 40 кг). Осел смиренно брел с грузом, а собака задыхалась, высунув язык. Тогда хозяин снял с нее одну меру и отдал ослу. Затем снял с нее и вторую и третью меру. Подобно этому и Израиль получил Тору со всеми ее толкованиями и объяснениями. А сыны Ноя не могли исполнить даже те семь заповедей, которые приняли на себя, пока не освободил Он их и не отдал все Израилю. Об этом сказано: "Господь от Синая пришел и воссиял им от Сеира". (Втор. 33:2)
(Сифре, разд. Ве-зот га-Браха, 2)
«Учитель, я прислушивался к тому, что ты не сказал, отдавая должное тому, что ты сказал, и соглашаясь со многими твоими словами. Многое в них я нахожу важным, но, по причинам, которые теперь тебе, наверное, понятны, я нахожу твое учение в целом недостаточным согласно критериям Торы Моисея данной нам у Синая.
Тишина. Но немного позднее, пока мы еще шли вместе, я услышу его ответ на мой вопрос: «Как насчет Израиля?». Будучи истинным учителем, Иисус внимательно выслушал мой вопрос и приготовил серьезный ответ. Он читал мои мысли подобно тому, как я пытался читать его. Но, будучи истинным учителем, он также предполагал, что я умею слушать и аргументировать. Он ответил не прямо мне и не по ходу нашего разговора, но, скорее, своими наставлениями одному из своих учеников, - был ли это Петр?, - кто задал совершенно другой вопрос, а именно, о захоронении своего отца, об исполнении своего сыновнего долга.
Мы вышли из Капернаума. Прежде, чем продолжать путь с Иисусом, ученик спросил: «Господи! позволь мне прежде пойти и похоронить отца моего». Но Иисус сказал ему: «Иди за Мною, и предоставь мертвым погребать своих мертвецов». (Мф. 8:21-22)
Это все, что осталось от долга сына перед отцом и от традиций Израиля: смерть, пусть мертвые погребают самих себя!
«Но, - подумал я, услышав эти слова, - для нас, Израиля, наши отцы и наши матери не мертвецы: Авраам, Ицхак, Яаков, Сара, Ривка, Рахель и Лея живут в наших молитвах и в Торе, и потому они живут в нас. Может ли это отрицать Иисус? Могут ли не понимать этого его ученики? Ведь они из Израиля!
«И, в конце концов, что будет знать сотник о своих соседях за столом в Царстве Небесном, что подумает он об Аврааме, Исааке и Иакове, с кем ему придется делить пищу?»
Но я не стал задавать все эти вопросы. От Капернаума Иисус пошел своим путем. А мне было ясно, куда я должен идти: в свое селение, домой, в царство Божие здесь и теперь.
9
«Отделяй десятину от всего произведения семян твоих», или
«Даете десятину с мяты, аниса и тмина, и оставили важнейшее в законе»
Горе вам, книжники и фарисеи, лицемеры, что даете десятину с мяты, аниса и тмина, и оставили важнейшее в законе: суд, милость и веру; сие надлежало делать, и того не оставлять. Вожди слепые, оцеживающие комара, а верблюда поглощающие! Матфей 23:23-24
Горе вам, книжники и фарисеи, лицемеры, что очищаете внешность чаши и блюда, между тем как внутри они полны хищения и неправды. Фарисей слепой! очисти прежде внутренность чаши и блюда, чтобы чиста была и внешность их. Матфей 23:25-26
Моисей сказал: «Отделяй десятину от всего произведения семян твоих, которое приходит с поля [твоего] каждогодно» (Втор. 14:22), и Иисус говорит: «Делай так», но не забывай более важных вещей. Никто не сомневается, что существуют более важные вещи, например, «Люби своего ближнего, как самого себя» или «Святы будьте». Однако отделение десятины есть один из законов святости вместе с другими установлениями Торы. Никто не будет утверждать, что каждая вещь также важна, как и любая другая; и все согласятся с предписанием Иисуса соблюдать главные заповеди, прежде всего, Декалог, без забвения второстепенных.
Но Иисус считает очевидным конфликт между «правильным» и «правилом», между праведностью и ритуалом. Он противопоставляет вновь и вновь внутреннюю испорченность внешнему благочестию, внутреннюю моральную нечистоплотность внешней культовой чистоте. Он признает, что Тора требует отделение десятины. Но если вы делаете это, говорит он, игнорируя «важнейшее в законе», то вы «вожди слепые». Однако замечательные слова Рабби Пинхаса бен Яир: «...аккуратность – к ритуальной чистоте, ритуальная чистота – к воздержанию, воздержание – к отстраненности, отстраненность – к скромности, скромность – к страху греха, страх греха – к благочестию, благочестие – к духу святости...» ставят под вопрос дуализм противопоставления внутренней праведности внешнему благочестию, ханжества и нравственности.
И у меня возник вопрос к Иисусу: «Но что, если я отделяю десятину и вместе с тем поступаю справедливо, ценю милосердие и с верой принимаю Божью власть?» Это то, что ты, в действительности, ждешь от меня? Если это так, тогда я смогу придать смысл твоим словам о Царстве Небесном. Я смогу понять их в контексте того, как Тора уже научила меня жить и верить.
Но если нет... - да не допустит этого Бог! Если нет, то как я смогу исполнять непреходящие обязательства вечного Израиля? Любое новое учение должно оставаться верным нашему древнему обету: "Все, что сказал Господь, сделаем, и будем послушны». (Исх. 24:7) Если я могу оставаться верным этому завету, тогда и только тогда, я смогу принять чьи бы то ни было наставления Израилю.
Во всяком случае, таков был вопрос, который я хотел задать, - скорее, даже не вопрос, а возражение, более того, ультиматум.
Но мне не пришлось задать его. Так случилось, что, оказавшись у края толпы, я услышал интересовавший меня ответ. Он прозвучал в словах, брошенных Иисусом в сторону фарисеев: «очищаете внешность чаши и блюда, между тем как внутри они полны хищения и неправды». Тем самым он говорит: вы можете выглядеть чистыми снаружи, но если вы не чисты внутри, то вы не чисты и снаружи. Вновь и вновь Иисус подчеркивает этот контраст между внутренним разложением и внешним благочестием: «Горе вам, книжники и фарисеи, лицемеры, что уподобляетесь окрашенным гробам, которые снаружи кажутся красивыми, а внутри полны костей мертвых и всякой нечистоты». (Мф. 23:27) Иисус утверждает конфликт между праведностью и ритуалом. Согласно ему знатоки ритуала не интересуются моралью.
Однако в то время как многие разделяют это предубеждение, гораздо больше людей находят самоочевидным другое основание для осуждения тех, кто соблюдают ритуалы, но живет неправедно. Я вспоминаю Пророков. Каждый помнит, как пророк Нафан сказал в лицо царю Давиду: «Ты убил и унаследовал!», или как Амос от имени Бога обвинял тех, кто были готовы продать бедного за пару сандалий. И когда мы соглашаемся с требованием пророков жить праведно, мы тем самым признаем, что ритуал должен вести к праведности, и что целью исполнения заповедей является «очищение человеческого сердца», как говорит Талмуд. Так что в Царстве Господа есть место для ритуала и для праведности, хотя, конечно, Бог хочет праведности всего больше.
Я мог бы указать на многих среди моих соседей, кто исполняют законы Субботы и заповедь «люби ближнего как самого себя», не видя никакого противоречия между ними. Все эти законы и заповеди вместе выражают волю живого Бога и установлены вместе, в Торе, через посредство одного и того же пророка Моисея. И сегодня я знаю множество людей в общинах верующих евреев, кто следуют моральным законам с той же преданностью, как и ритуальным, и чьи жизни, по истине, являются примерами того, кем мы должны быть согласно Торе.
Поэтому, слыша резкие слова Иисуса, я задумываюсь над тем, придает ли он хоть малейшее значение законам Торы. Один из его учеников передал мне слова, - я не был рядом с Иисусом в тот день, - которые были ответом на мои раздумья:
И, призвав народ, сказал им: слушайте и разумейте! не то, что входит в уста, оскверняет человека, но то, что выходит из уст, оскверняет человека... еще ли не понимаете, что всё, входящее в уста, проходит в чрево и извергается вон? а исходящее из уст — из сердца исходит — сие оскверняет человека, ибо из сердца исходят злые помыслы, убийства, прелюбодеяния, любодеяния, кражи, лжесвидетельства, хуления — это оскверняет человека; а есть неумытыми руками — не оскверняет человека. (Мф. 15:10-11, 17-20)
Быть может, я ошибся? Предположил излишне многое и слишком поспешно? Быть может, для Иисуса нет конфликта между ритуалом и праведностью, ибо ритуал не имеет никакого значения для него. Все, что имеет значение, это следование моральным и этическим наставлениям Торы.
Если то, что я ем, не может сделать меня «нечистым» (я объясню этот термин через секунду), то законы Торы о дозволенной и запрещенной пище полностью теряют свое значение. Иисус ясно определяет здесь свою позицию. И она отличается от той, которую я услышал в первый день. Сейчас он противопоставляет ритуал и праведность, подчеркивая, что принятие пищи немытыми руками ничего не значит, и что пища не может сделать нас нечистыми. Тем самым Иисус отменяет некоторые «йоты и черты» Торы.
Он ясно утверждает необходимость провести разделяющую линию между заповедями о любви к ближнему и заповедями о пище. Однако мое уважение к учителю не позволяет мне поспешно заключить, что он раньше говорил одно, а сейчас нечто противоположное. Возможно, я не понял его. Он видит конфликт там, где я не вижу его; вместе с тем я вижу, что Божья воля должна быть исполнена там, где Иисус не видит в этом необходимости.
И это заставляет меня задуматься вновь: «Действительно ли мы думаем об одном и том же, когда говорим обо всех этих вещах?» С моей точки зрения, умывание рук перед едой, отделение десятины от всякого урожая, даже аниса и тмина, очищение посуды – ничто из этого не ведет к столкновению, противоречию или конфликту между праведностью и ритуалом. Когда Иисус говорит: «сие надлежало делать [отделять десятину], и того не оставлять [суд, милость и веру], и при этом настаивает: «доколе не прейдет небо и земля, ни одна иота или ни одна черта не прейдет из закона, пока не исполнится все». (Мф. 5:18), мне остается непонятным, как он соединяет эти наставления, верные Торе, с враждебным ей сравнением ритуальной нечистоты с аморальностью.
Тора, действительно, уделяет много внимания пище. С первых слов рассказа о творении Тора сохраняет заинтересованность в том, что люди едят. Рай – это фруктовый сад. Ной приносит животных в жертву Богу. Все патриархи Израиля делали то же самое. Эта тема, о которой Иисус Матфея, фактически, сказал очень мало и при этом ничего определенного, занимает значительное место среди повествований и наставлений Торы.
Во-первых, Израиль обязан служить Богу, выделяя Ему жертвенных животных, зерно, вино, и другие продукты со Святой Земли. Согласно Торе одна из форм богослужения принимает форму земной пищи. Богослужение не обязательно должно иметь эту форму. Кто-либо может предложить Богу, например, цветы, благоухания, святой танец. Но Тора выбирает пищу. Во вторых, священники также должны быть обеспечены пищей, и они получают ее из храмовых жертвоприношений. Они представляют Бога, кто владеет Святой Землей, и Его часть урожая оставляется священникам, левитам, бедным и немощным. В третьих, Израилю указано, какую пищу нельзя есть, потому что она нечистая, и какую можно. Так что эти правила не были изобретены фарисеями, совсем нет. Более того, вопрос о том, как поддерживается жизнь на Святой Земле жатвами урожаев и выращиванием скота, образует одну из основных тем Торы в ее учении о царстве священников и святом народе, о жизни в Божьих владениях.
Вернемся к понятию «чистоты». Когда вопрос касается чистоты, Тора ясно требует от священников, их помощников и всех тех, кто приходят с ними во двор Храма священнодействовать, быть «чистыми». Слово «чистый» есть перевод с иврита слова тахор, и «нечистый» есть перевод слова таме. Но смысл «чистоты» не передается этими переводами. Обычно мы думаем о «чистоте» в очень широких терминах. Однако в Торе «чистый» и «нечистый», прежде всего, относятся к специфическому контексту, а именно к Храму и храмовым богослужениям. «Чистое», в принципе, означает «быть приемлемым для святого ритуала», и «нечистое» означает «быть неприемлемым для святого ритуала». Так что, слово «чистый» имеет очень ограниченное и специфическое значение. Фактически, слово тахор во многих других контекстах переводится как «приемлемый для святого места», таме – как «неприемлемый» для святого места.
Видите, как далеко мы ушли от исходного противопоставления «внутренней» и «внешней» чистоты. Действительно, в контексте разговора о святом Храме, который был описан Моисеем и позднее построен в Иерусалиме, категория «чистота» просто не имеет никакого отношения к этике. Здесь нет напряжения между ритуалом и праведностью, они здесь вообще не пересекаются. Противопоставление «внутренней» нечистоплотности «внешней» чистоте как основание для осуждения аморальной личной жизни, скрывающейся под маской ритуального благочестия, просто не имеет смысла.
Вопрос о «чистоте» не касается этики, не связан с этикой, и не сталкивается с этикой при решении вопроса о том, позволительно ли находиться данному человеку в святом месте, даже если он виновен в жестокосердии. Почему так? Потому что чья-либо чистота и приемлемость для святого места определяются соображениями, совершенно отличными от тех, что определяют то же самое лицо как морально высокое или низкое существо. Мы не можем сказать, по аналогии с сегодняшним днем, что хирург является «лицемером», если он входит в операционную комнату «чистым», но находится в предосудительных сексуальных отношениях со своим ассистентом. Короче говоря, одна вещь не имеет ничего общего с другой (если, конечно, ассистент не болен гепатитом или спидом).
Что есть «чистота», означающая «приемлемость для Храма и культа»? Ее смысл в точности определен в книгах Левит и Числа. Источники «нечистоты» раскрыты в книге Левит 12-15 и в некоторых других текстах Торы. Если я должен объяснить в нескольких словах, что делает вещи нечистыми, я могу просто сказать: «то, что по той или иной причине является неестественным, нарушает целостность природы или общества». Прочитайте, например, о нечистоте трупе в книге Числа 19. Смерть нарушает порядок жизни, испуская трупную нечистоту. Книга Левит 12-15 указывает на источники нечистоты: менструальная кровь, кровотечение вне менструального цикла, истечение семени у мужчины вне нормального полового сношения. Здесь тоже источником нечистоты является то, что функционирует неестественным образом, или нарушает то, что представляется естественным порядком вещей.
Постель и стол должны быть ограждены от всего того, что нарушает естественный порядок вещей. Поэтому чистота стола должна быть обеспечена и поддержана и по отношению к пище, потребляемой нами, и по отношению к посуде, в которой была приготовлена пища, и которой мы пользуемся при ее употреблении. Все, что обыденно, полезно, имеет определенное назначение и представляется нормальным, - все это считается подверженным нечистоте и потому должно быть отделено от тех объектов, которые, каждый по своей причине, представляется исключением и анормальностью. Если некая вещь стала нечистой, она должна быть восстановлена в своей чистоте посредством естественного процесса.
Такое прочтение установлений Торы есть единственно правильный путь к пониманию того, что означает быть «нечистым» в жизни святого Израиля. Вместе с тем сказанное проясняет, почему этические проблемы остаются в стороне при решении вопросов о чистоте и нечистоте, о пище, которую мы едим или не едим, об умывании рук и мытье посуды с целью их очищения. И все-таки, вопросы ритуальной чистоты имеют определенное значение, ибо не только то имеет значение, что касается праведности, морального поведения, или вообще взаимоотношений между людьми. Некоторые вещи важны потому, что они касаются наших взаимоотношений с Богом, и эти отношения предполагают не только любовь к ближнему как к самому себе, но и наше стремление быть «святыми» потому, что Бог есть свят. Тора придает святости очень конкретные и специфические значения, и не все из них имеют дело с взаимоотношениями между людьми, в какой бы то ни было форме.
Обращение к Вселенской Церкви: "отпусти народ Мой!" Гибнет народ от недостатка ведения...
Отправлено в: Воскресенье, 19 Ноября 2017, 23:26 | Сообщение № 11
Администратор
Сообщений: 5588
C нами с 01 Июня 2006
Откуда: Израиль
Статус: Отсутствует
Мы ушли далеко от нашего исходного пункта: моего возражения настойчивому противопоставлению Иисусом ритуала и праведности. Это возражение включается в более широкую систему аргументов, которую я начал раскрывать двумя главами раньше по вопросу о том, что важнее: «Святы будьте, ибо свят Я Господь, Бог ваш» или «Если хочешь быть совершенным, пойди, продай имение твое и приходи и следуй за Мною». Если у вас нет ясного понимания условий святости, как они сформулированы в Торе, вы не сможете понять, почему, если бы я жил в дни Иисуса, я бы не последовал за ним.
Я глубоко озабочен тем, как Иисус отвергает то, что является фундаментальным для Торы. Я не имею в виду отдельные детали, с которыми мы сталкиваемся то здесь, то там. Я имею в виду главный вопрос моего диалога с Иисусом: «Святы будьте, ибо свят Я Господь» или «Если хочешь быть совершенным,... следуй за Мною». Для меня святость определена Торой. Только благодаря ей я знаю, в чем именно заключается святость для Бога, например, в соблюдении Десяти Заповедей. И поэтому мы должны продолжить обсуждение вопроса о святости и увидеть, куда оно нас приведет.
Важно понять, что для Торы значение законов чистоты связано, прежде всего, с Храмом и священничеством. Чтобы объяснить этот момент, разрешите мне задать простой вопрос: «Что в соответствии с законами Торы я могу делать, если я чист, и что я не могу делать, если я нечист?» Основной смысл ответа заключается в следующем: «Если я чист, я могу войти в Храм; если я нечист, я не могу войти в Храм». Это не весь ответ, но в этом его сущность. Тогда, кто должен быть чистым? Согласно Торе, книгам Левит, Числа и Второзаконие, чистыми должны быть священники, когда они приходят в Храм исполнить святую службу. Другие люди, помимо священников, тоже должны быть чистыми, когда они приходят в Храм на праздники, например, на Пасху, Пятидесятницу (Шавуот), Кущи (Суккот).
Но здесь есть еще один момент. Когда священники едят оставленную им на алтаре пищу, или когда они принимают свою часть урожая, которую народ выделяет им по установлению Торы, они также должны быть готовы к культовой службе, быть «чистыми» в точном смысле этого слова по Торе.
Тогда почему, во имя всего, фарисеи были озабочены тем, умывает ли кто-либо руки перед едой или нет, чисты ли чаши и блюда или нет, и всем остальным? Священникам ясно указано на две вещи. Во-первых, не только они, но и их семьи могут потреблять дома Святые Дары, собранные народом Израиля для пожертвований Богу. И, во-вторых, им было сказано, что, когда они едят Святые Дары, они не могут быть «нечистыми» в том совершенно определенном смысле, который я только что раскрыл:
Скажи Аарону и сынам его,... если кто из всего потомства вашего в роды ваши, имея на себе нечистоту, приступит к святыням, которые посвящают сыны Израилевы Господу, то истребится душа та от лица Моего. Я Господь. Кто из семени Ааронова прокажен, или имеет истечение, тот не должен есть святынь, пока не очистится; и кто прикоснется к чему — нибудь нечистому от мертвого, или у кого случится излияние семени, или кто прикоснется к какому-нибудь гаду, от которого он сделается нечист, или к человеку, от которого он сделается нечист какою бы то ни было нечистотою, — тот, прикоснувшийся к сему, нечист будет до вечера и не должен есть святынь, прежде нежели омоет тело свое водою; но когда зайдет солнце и он очистится, тогда может он есть святыни, ибо это его пища. (Лев. 22:2-7)
Все становится на свои места. Эти правила должны соблюдаться не только в Храме, где священники едят Святые Дары с алтаря. Им должны следовать жены священников, их дети, и так должно быть не только в храме, но и дома.
Какое отношение ко всему этому имеют фарисеи? Иисусу известно, что они считали обязательным для себя исполнение законов чистоты и пищи вне Храма, хотя, предположительно, не все фарисеи были священниками. Иисус исходит из этого факта, чем и объясняется во многом его критика фарисеев. Так он подчеркивает, что умывание всеми рук перед едой согласно законам чистоты не принадлежит к «традиции старцев». Почему люди обязаны это делать, если они не священнодействуют в Храме и не готовятся к принятию святой пищи дома? Иисус говорит своим ученикам, что они не должны мыть руки, ибо употребление простой пищи не требует соблюдения этих законов. Они относятся только к культу, и Тора ясно говорит об этом. Любое другое мнение, по мнению Иисуса, есть просто новая «традиция старцев», а вовсе не часть Торы.
Он прав. Нигде Тора не говорит, что я должен принимать обыденную пищу в состоянии приемлемом для культа, пищу, не предназначенную для храмовых жертв или для священников. Тогда, что я хочу сказать, когда настаиваю на том, что я должен принимать обыденную пищу дома, как будто бы эта пища принадлежит Храму или священнику у него дома? Что я хочу сказать тем, что веду себя так, как будто я, обыкновенный человек, являюсь священником? Что я декларирую всем этим?
Мне кажется, ответ прост и ясен: я следую ритуалу освящения Храма и священничества. Тем самым я признаю, что любое место на святой земле также свято как Храм. Я веду себя так, как если бы каждый израильтянин являлся священником. Своим поведением я утверждаю, что к повседневной пище дома должны применяться те же законы чистоты («культовой приемлемости»), что и к пище священников в Храме. Чего я добиваюсь всеми этими действиями?
Я подчиняюсь законам святости. И это есть именно то, что говорит заповедь Торы: «Святы будьте, ибо свят Я Господь, Бог ваш», что сказал Моисею Бог в столь многих словах:
Вы видели, что Я сделал Египтянам, и как Я носил вас [как бы] на орлиных крыльях, и принес вас к Себе; итак, если вы будете слушаться гласа Моего и соблюдать завет Мой, то будете Моим уделом из всех народов, ибо Моя вся земля, а вы будете у Меня царством священников и народом святым. (Исх. 19:4-6)
Я повторю. Следуя правилам, установленным Торой для святого места, я действую так, как будто каждое место свято. Когда я принимаю мою пищу в соответствии с правилами, установленными для принятия пищи священниками, я действую так, как будто я сам есть священник и как будто я взял свою пищу с алтаря. В этом заключается один из путей святости, один из путей воплощения в нашей жизни царства священников и святого народа
Этот простой ответ исходит из внимательного прочтения Торы, из серьезного отношения к ее утверждению, что Богу не безразлично, какую пищу употребляет Израиль, и что я ем на завтрак. Это есть путь святой жизни, постоянной и вечной, здесь и сейчас, всегда имеющей отношение к заботам сегодняшнего дня. Я неизменно двигаюсь между пересекающимися и меняющими свои места противоположностями, переходя от чистого состояния к нечистому и от нечистого к чистому. Смерть случается постоянно. Очищающая вода регулярно падает с неба на землю. Источник менструальной нечистоты столь же регулярен, как и дождь. Пища ставится на стол день за днем, и евреи постоянно находят утешение за столом и в постели. В святой жизни по Торе возникает ее собственный ритм, который связан с повторяющимся воздействием природных источников нечистоты и постоянным воспроизведением природных источников чистоты. Этот ритм регулирует основу обыденной жизни людей. Чтобы они ни делали еще, они неизменно и всегда вовлечены в заботы о пропитании и воспроизведении своего рода – в поддержание жизни и в ее творение. Бог ждет от меня участия в творении и поддержании жизни в согласии с заповедями Торы.
В конце концов, противопоставление нечистого и святого является одним из самых существенных для Торы. Святость является естественным условием жизни Израиля, определяющим все три измерения его существования: Земля, народ и культ. Божий народ должен быть подобен Ему, чтобы иметь доступ к Нему. Соответственно (в контексте нашего разговора о чистоте), то, что лишает Израиль статуса святости, есть нечто неестественное или, иными словами, неестественное есть нечистое. Тем самым, чистое есть посюстороннее выражение святости и отделения для Бога всех трех сторон жизни Израиля: народа, Земли и культа.
Отстраняясь от всего того, что загрязняет и искажает другие земли, народы и культы («В этой земле тогда [жили] Хананеи»), израильтяне приобретают ту обособленность, которая есть выражение святости, и достигают святости, которая определяет естественное состояние Израиля. Естественные процессы соответствуют сверхъестественным и восстанавливают в мире должный порядок. Разрушительные источники нечистоты: нечистая пища, ползучие твари, люди с поврежденными сексуальными и репродуктивными органами (а также, по позднейшим постановлениям, с болезнями кожи и неестественным строением тела) и трупы, - воздействуют на чистоту Израиля и делают необходимыми естественные восстановительные процессы.
Мне кажется, что фарисеи выражают именно эти мысли, когда совершают свои необычные ритуалы. И если речь идет, действительно, об этом, тогда вопросы, разделяющие Иисуса и фарисеев, и меня в их числе, совсем не тривиальны. Впрочем, ни он и ни я не сводим их к тривиальностям. Но он воспринимает мое желание следовать законам святости в еде, то есть думать о Боге в процессе физического поддержания жизни, как абсурд, как «оцеживание комара, глотание верблюда». Имеет ли смысл спорить об этом?
Я могу только сказать: «Сударь, не хочет ли Бог видеть нас святыми? И не указал ли Он нам, как принимать пищу по законам святости? Верно, Десять Заповедей и Золотое Правило стоят выше всего. Но Тора включает в себя больше, чем эти заповеди, и ты сам наставляешь соблюдать всю Тору».
В итоге оказывается, что для фарисеев понятие нечистоты функционирует полностью за пределами сферы этики, и объединение нечистоты с грехом не имеет никакого смысла. Понятие нечистоты относится к вопросам очень отдаленным от вопросов морали, что проясняется простым сравнением. Для Иисуса «нечистота» есть метафора «зла», а «чистота» означает свободу от греха. И потому крещение водой есть удаление греха. Для фарисеев «нечистота» есть метафора «несвятости», а «чистота» означает «освящение». Умывание рук или погружение в воду просто удаляет нечистоту.
Однако, это не одно и то же. Для Иисуса чистый или нечистый означают праведный или грешный, и потому чистота здесь становится моральной категорией. Она дает оценку вашему характеру. Для фарисеев быть чистым или нечистым означает возможность или невозможность войти в святой Храм. Здесь речь идет о том, в каком месте вы можете находиться и что вы можете делать (в данный момент), но не о вашем характере. Здесь чистота не является моральной категорией. Она определяет ваше состояние, в котором вы оказались в данный момент.
Мы привыкли думать, что быть «святее, чем ты» означает быть более добродетельным, чем другие. Но это мысль очень далека от понятия святости и совершенно не имеет отношения к вопросу, почему святость так важна для меня. Как мы увидим дальше, понимание нечистоты как проявления греховности и как знака испорченности вряд ли имеет основание в учениях Торы.
Это наблюдение возвращает нас к замечательным словам Мишны (Трактат Сота 9:15), которые проясняют нам, как физическая чистота ведет к культовой чистоте, культовая чистота к святости и этике, к приходу Мессии и воскресению мертвых:
Осторожность приводит к аккуратности, аккуратность – к ритуальной чистоте, ритуальная чистота – к воздержанию, воздержание – к отстраненности, отстраненность – к скромности, скромность – к страху греха, страх греха – к благочестию, благочестие – к духу святости. Дух святости приводит к воскрешению мертвых, а воскресение.
Ясно, что согласно Мишне человек не является грешником потому, что он нечистый, и мы не можем противопоставлять нечистое состояние моральному поведению. Способность стать чистым на пути к святости, как мы теперь знаем, находит свою параллель в способности стать нечистым. Чем больше святости, тем больше восприимчивости к нечистоте.
Можно ли теперь сформулировать проблему так, что мы сможем обсуждать общий для нас вопрос, спорить об одном и том же предмете? Я склоняюсь к отрицательному ответу. Если вы думаете, что быть нечистым означает в какой-то степени быть в грехе, тогда вы найдете противопоставление культовой чистоты и морального падения естественным и оправданным, ведущим к осмысленному (возможно, отталкивающему) сравнению нечистоты и греха. Но если вы думаете, что чистота имеет отношение не к морали, а к культу, тогда такое сравнение не имеет смысла. Мы спустились к основанию нашего спора, к тому, что обуславливает все наши разногласия, ибо это, действительно, есть спор между Иисусом и теми из нас, кто остаются на своем пути и не следует ему. Или правильное осуществление культа определяет порядок вещей и благоденствие Земли, или все это есть «только ритуал», незначительная деталь в жизни Израиля, а не ее жизненный пульс.
Иисус проповедует царство небесное, конец времен, некий момент земной истории. Но мы, вслед за фарисеями, обращаем свое внимание на нашу жизнь дома и в семье. Иисус говорит об уникальном событии. Мы же, остальной Израиль, со своим вниманием к ежедневной рутине наших завтраков и обедов, останавливаем свой взор на вечности. Наш интерес сосредотачивается на повторяющихся и продолжающихся событиях жизни: рождении и смерти, посевах и сборах урожаев, регулярных движениях солнца, луны, звезд на небе, ночах и днях, Субботах, праздниках, смене сезонов на земле. Вместе с тем мы разделяем с Иисусом одну экзистенциальную заботу: как нам реагировать на взлеты и падения жизни?
Если бы я мог высказать свои мысли в тишине долгого вечера, вдали от кричащих толп, и если бы Иисус согласился выслушать, что бы я сказал ему?
Я бы сказал: «Сударь, ты и я, все, кто принадлежат вечному Израилю, - мы поистине постигли тайну противостояния испытаниям истории. События не просто случаются в жизни Израиля. Бог вызывает события, чтобы преподать уроки Израилю. Так учили Пророки. То, что происходит с нами, Израилем, происходит потому, что этим путем Бог учит нас. История идет так, как того хочет Бог. И мы оба помним, как пророческие и апокалиптические мудрецы Израиля формулировали, переосмысливали и интерпретировали события истории, и восстанавливали жизнь общины на этой почве».
Я упомянул бы в разговоре с Иисусом, возможно, более полно несколько простых истин. Для нас, вечного Израиля, история не есть просто череда «одной бессмыслицы после другой». Она имеет определенное значение, преподает нам важные уроки. У нее есть цель, и она движется в определенном направлении. Те, кто записал книги Левит и Второзаконие, исторические книги (от Иисуса Навина до Царств) и книги Пророков, были согласны между собой в том, что, когда Израиль исполняет Божью волю, он наслаждается миром, безопасностью и благоденствием. Когда же Израиль не исполняет Божью волю, он претерпевает наказания от рук могущественных правителей, чья власть есть инструмент Божьего гнева.
Это представление о смысле существования Израиля заставляет задуматься над вопросом: «Как долго?» Когда великие события истории придут к своей высшей точке, к своему заключению? Один из ответов на этот вопрос выразился в надеждах на Мессию, помазанника Божьего, кто спасет Израиль и направит его на правильный путь, с которого Израиль уже не сойдет. И тогда кончатся превратности истории.
Я возвращаюсь к своему монологу в тишине вечера.
«Сударь, ты задал этот вопрос: «Как долго?» и ответил: «Не долго, совсем не долго».
«Я, сударь, задаю тот же вопрос, но я могу сказать в ответ лишь одно: «Так долго, как это будет. И так долго мы будем теми, кем мы должны быть, теми, кем мы призваны быть: царством священников и святым народом»».
И глядя назад, с приходом 2000 года, я осознаю, что так будет очень долго. Но все это долгое время мы оставались верными смыслу своего существования: быть царством священников и святым народом, как приказал нам Бог через Тору Моисея.
Устали ли мы от ожидания? Некоторые да, большинство – нет. Терпение есть добродетель евреев, но, увы!, гораздо чаще, нетерпение есть наш недостаток (мой тоже). Но позвольте мне теперь сказать несколько слов от своего имени и ясно выразить свое кредо: для еврея отчаяние есть грех. Своими делами, и не только в прошедшие времена, но в каждый час сегодняшнего дня, мы засвидетельствовали и продолжаем свидетельствовать нашей совместной жизнью и нашим желанием продолжать эту жизнь вечно, что мы не отчаиваемся. Наш народ есть народ надежды, и мы жили и продолжаем жить в надежде.
И возвращаясь к своему монологу:
«Пока мы ждем, я намерен продолжить мой поиск вечности здесь и теперь. Ты говоришь о царстве небесном. Я надеюсь, оно придет. Но сегодня, я думаю, мы должны пытаться создать общество, способное оставаться верным своему назначению в потоке социальных перемен и кризисов. Народы мира «предполагают», что они творят «историю», и полагают, что их действия имеют самостоятельное значение.
«Но историю творит Бог. Историей становится реальность, возникшая в ответ на Божью волю: Бог есть Царь царей царей.
«Ты спорил с фарисеями, и я не оправдывал их глупые нападки на тебя. Если бы я был среди вас в тот день, я бы протестовал. Но не очень сильно.
«Ибо они предложили свой ответ на вопрос, который был у всех нас на уме. Они противостояли тебе, обращаясь к Израилю со своими вопросами и своими ответами об условиях его существования.
«Они живут среди народа и действуют у себя дома, как если бы они были священниками в Храме. Когда они соблюдают законы священничества, принимая обыденную пищу дома, они живут подобно священникам, принимавшим пищу в Храме. Они претендуют и изображают, но вместе с тем, полны величественного вдохновения: «Как если бы» есть их путь жизни. Они жили, «как если бы» они были священниками, «как если бы» они были обязаны исполнять дома законы, заповеданные для Храма. То, что они подразумевали тогда, и то, что мы продолжаем подразумевать сегодня, можно выразить просто и ясно: жить по Божьим законам, данным нам для нашего освящения. Это и значит быть вечным Израилем.
«Ты, сударь, говоришь о небесном царстве, о спасении Израиля. Фарисеи, священники и учителя Торы говорили о святости Израиля. Так что если мы расходимся по вопросу о том, что есть самое важное: спасение в конце времен или освящение жизни здесь и теперь, если именно в этом заключается суть нашего спора, то ответ будет дан со временем. Бог разрешит все эти вопросы – со временем!»
«А между тем?»
«Между тем, если ты остаешься на день с нами, не позавтракать ли нам вместе? Друзья?»
«Друзья. Да, я задержусь».
10
Как много Торы, в конце концов?
Итак, кто нарушит одну из заповедей сих малейших и научит так людей, тот малейшим наречется в Царстве Небесном; а кто сотворит и научит, тот великим наречется в Царстве Небесном. Ибо, говорю вам, если праведность ваша не превзойдет праведности книжников и фарисеев, то вы не войдете в Царство Небесное. Матфей 5:19-20
На следующее утро за завтраком мы смогли продолжить разговор. Иисус собирался покинуть селение несколько позже. Сидя под фиговым деревом и наслаждаясь его тенью под утренним солнцем, мы смотрели на холмы Галилеи. На лице учителя была печаль.
Я: «Скоро уходишь?»
Он: «Очень скоро».
- И потом?
- Бог знает.
- Иерусалим?
- Иерусалим.
Иерусалим, Иерусалим, избивающий пророков и камнями побивающий посланных к тебе! сколько раз хотел Я собрать детей твоих, как птица собирает птенцов своих под крылья, и вы не захотели! Се, оставляется вам дом ваш пуст. Ибо сказываю вам: не увидите Меня отныне, доколе не воскликнете: благословен Грядый во имя Господне! (Мф. 23:37-39)
- У нас есть еще время поговорить?
- Почему бы нет?
Я замолчал на несколько секунд, затем обернулся к нему, посмотрел ему в глаза и сказал: «Я уважаю тебя. «Не бывает пророк без чести, разве только в отечестве своем и в доме своем... по неверию их». (Мф. 13:57-8) - я не хочу, чтобы это было сказано обо мне. Но не мое неверие есть причина того, что я не пойду с тобой. Причина не в моем неверии в тебя, но в моей вере в Тору.
«Да, я не пойду с тобой и с твоими учениками в Иерусалим, и я хочу объяснить, почему. Могу я?
«Ты можешь», - ответил Иисус терпеливо.
«Я, действительно, не вижу, как может совместиться твое учение с учением Торы. И не потому, что твои наставления не имеют отношения к ней; некоторые из них имеют. Но потому, что большая часть того, что ты говоришь, и того, что говорит Тора, почти не пересекаются.
«Все сводится к одному. Ты говоришь о царстве небесном. Для меня это означает жизнь здесь и сейчас согласно правилам установленным Богом. Тора указывает нам на правила, которые есть Божьи правила. Но о большинстве этих законов ты сказал очень мало».
«Например?», - спросил учитель.
«Например, Моисей наказал нам установить справедливую общественную власть с беспристрастными и равные для всех законами. Он хочет, чтобы мы выбрали людей способных, достойных доверия, не берущих взяток, и поручили эти людям править нами и судить нас. (Исх. 18:21)
«Например, Моисей говорит нам, как мы должны поступать в случаях раздоров, споров, тяжб между людьми: «Когда ссорятся, и один человек ударит другого камнем...» (Исх. 21:18); «Если кто ударит раба своего...» (Исх.21:20); «Если вол забодает мужчину или женщину до смерти...» (Исх. 21:28); «Если кто украдет вола или овцу и заколет или продаст...» (Исх. 22:1); «Если [кто] застанет вора подкапывающего и ударит его, так что он умрет...» (Исх. 22:2); «Если кто потравит поле, или виноградник, пустив скот свой травить чужое поле...» (Исх.22:5); «Если кто займет у ближнего своего скот, и он будет поврежден, или умрет...» (Исх. 22:14); «Если дашь деньги взаймы бедному из народа Моего, то не притесняй его и не налагай на него роста...» (Исх. 22:25), и так далее и так далее.
«Учитель, я слушал и спрашивал, но никто мне не сказал, как в царстве, о скором приходе которого ты говоришь, мы должны будем поступать в таких случаях. Я уже не говорю о многих других проблемах, о которых столь многозначительно говорит твое молчание».
Он: «И о чем же оно говорит?»
Я: «Здесь и сейчас не имеет значения».
Он: «Разве я не сказал: «Кто нарушит одну из заповедей сих малейших и научит так людей, тот малейшим наречется в Царстве Небесном; а кто сотворит и научит, тот великим наречется в Царстве Небесном. Ибо, говорю вам, если праведность ваша не превзойдет праведности книжников и фарисеев, то вы не войдете в Царство Небесное?»
Я: «Но все зависит от царства небесного, а оно всегда в будущем времени. Я должен соблюдать эти заповеди и учить им, чтобы быть нареченным великим в Царстве Небесном. Ты требуешь от меня быть более праведным, чем книжники и фарисеи, чтобы я смог войти в небесное царство. Но как насчет сегодня и сейчас?»
Он: «Не произносите ли вы ту же молитву, которой учу и я: «Отче наш, сущий на небесах! да святится имя Твое; да придет Царствие Твое; да будет воля Твоя и на земле, как на небе?»
Я: «Верно, и мы молимся три раза в день о том, чтобы Его царство было вечным, чтобы исполнилась Его воля».
Он: «Так что все мы евреи, все в Израиле, ждем прихода царства небесного».
Я: «Истинно!»
Он: «И не учу ли я, что надо доверять Богу и не беспокоиться о пище и одежде на завтра? «Ищите же прежде Царства Божия и правды Его, и это все приложится вам. Итак не заботьтесь о завтрашнем дне, ибо завтрашний [сам] будет заботиться о своем: довольно для [каждого] дня своей заботы». (Мф. 6:25-34) Далеко ли от тебя царство небесное столь далеко от тебя, если паспорт на вход туда есть доверие Богу?»
Я: « Ты знаешь, я слышу те же мысли и среди фарисеев. Если бы мы могли предвидеть будущее, мы бы услышали от них многое о том же самом». Время подвертит это. Знаменитый фарисей, кто придет позже, скажет об этом почти в тех же словах:
Р. Элиезер Великий сказал: "Скудна вера того, у кого в корзине есть кусок хлеба, но кто говорит при этом: "Что я буду есть завтра?". И еще говорил об этом р. Элиезер: "Что означают слова: "Ибо кто презирал день малый?" (Зах. 4:10)? Что заставляло праведников устыдиться того, что беден стол их перед величием мира Грядущего? - Скудость веры тех, кто не уповал на Святого, да будет Он благословен.
(Вавилонский Талмуд, трактат Сота, 48б)
Я: «Но здесь и сегодня я стою перед выбором, - и ты ждешь от меня выбора, - следовать за тобой в Иерусалим или оставаться дома.
Он: «Верно, ты можешь пойти со мной, если хочешь».
Я: «Если бы я думал, что врата царства небесного, о котором ты говоришь, уже открыты, я бы пошел. Но я не думаю так, и потому я не иду с тобой, но ты думаешь так, и ты идешь. Верно?»
Он: «Да»
Я: «Твои собственные слова?»
Он: «Мои слова».
И потому, что я многое не услышал из того, чему он учил в разных городах Галилеи, он повторил:
Пойдите, скажите Иоанну, что слышите и видите: слепые прозревают и хромые ходят, прокаженные очищаются и глухие слышат, мертвые воскресают и нищие благовествуют. (Мф. 11:4-5)
Ибо истинно говорю вам, что многие пророки и праведники желали видеть, что вы видите, и не видели, и слышать, что вы слышите, и не слышали. (Мф. 13-17)
Ибо приидет Сын Человеческий во славе Отца Своего с Ангелами Своими и тогда воздаст каждому по делам его. Истинно говорю вам: есть некоторые из стоящих здесь, которые не вкусят смерти, как уже увидят Сына Человеческого, грядущего в Царствии Своем. ( Мф. 16:27-28)
Вот, мы оставили всё и последовали за Тобою; что же будет нам?...В пакибытии, когда сядет Сын Человеческий на престоле славы Своей, сядете и вы на двенадцати престолах судить двенадцать колен Израилевых. И всякий, кто оставит домы, или братьев, или сестер, или отца, или мать, или жену, или детей, или земли, ради имени Моего, получит во сто крат и наследует жизнь вечную. (Мф. 19:27-29)
Я: «Скоро?»
Он: «Очень скоро».
«Но если нет?»
Долгое молчание - очень и очень долгое молчание.
«Что же все будет тогда?»
«Бог знает».
Он встал и пошел своим путем.
Я смотрел, как он удалялся, и как его ученики шли к нему разными дорогами с разных сторон. Я был уверен, что сегодня он может быть спокоен. Ученики пойдут с ним в Иерусалим. Они верили. Но не я. Я воскликнул ему вслед: «Иди с миром – лех бе-Шалом» .Пожелав ему добро, я остался дома.
Обращение к Вселенской Церкви: "отпусти народ Мой!" Гибнет народ от недостатка ведения...
Отправлено в: Воскресенье, 19 Ноября 2017, 23:27 | Сообщение № 12
Администратор
Сообщений: 5588
C нами с 01 Июня 2006
Откуда: Израиль
Статус: Отсутствует
Было несколько грустно, но я не был разочарован. Я посмотрел в сторону своего дома. Там ждали меня моя жена, мои дети, моя собака, поджидающая, пока я заиграю с ней, растения в моем саду, нуждающиеся в поливе, – там все было мое: моя работа и мой отдых, мои заботы, мои планы, мое призвание. Там - моя судьба, ни в чем другом, там - моя ответственность, то место, где Бог хочет меня видеть, где я должен поддерживать жизнь, освящать ее здесь и теперь, дома и в семье, в кругу соседей и в обществе. Царство придет, так будет, но до тех пор я призван быть в этом месте и в этот момент.
Несмотря на мое сожаление о том, что должно было случиться с ним позже, и чего я не желал ему, я не мог бы разделить его судьбу или принять его веру ни в трагедии смерти, ни в торжестве над ней (если это то, что случилось). И не потому, что я отрицал добродетели этого человека или мудрость некоторых его слов, но потому что я не услышал от него тех слов, которые я ожидал услышать согласно Торе. Его тора была лишена сущности учения Торы. Так что нет смысла выделять и подчеркивать, проявляя снисходительность, те из его наставлений, которые согласуются с Торой Моисея.
Многое из того, что сказала мне Тора о Божьем царстве, Иисус оставил без внимания, и многое из того, чему учил меня Иисус о Божьем царстве, Тора не подтверждает. Слова Иисуса о Божьей воле побуждали меня смотреть ввысь, на небо. Но я жил и сейчас живу среди бодающихся волов и ссорящихся семей. Царство небесное может придти, возможно, не скоро, и до тех пор на нас лежит обязанность жить в Божьем царстве на земле здесь и теперь. Тора учит меня тому, что это значит.
Многое из сказанного Иисусом о Божьем царстве относится к вещам, о которых Тора умалчивает, например: кто лично войдет в это царство, а кто не войдет. Тора не подготовила меня к ответам на вопросы, когда придет Царство Небесное, и, конечно же, о месте, уготованном там Иисусу. Но, по всей справедливости, у нас нет никаких оснований ожидать от нее ответов на такие вопросы.
Может ли Божье царство придти скоро, в наши дни, уже к нам? Тора не только говорит «да», но также указывает как. И в этом все дело. Должен ли я ждать Царство Небесное? Конечно, я должен. Но пока я жду, есть вещи, которые я должен делать.
Говоря яснее, есть вещи, которые мы должны делать и делать вместе. Иисус и его ученики ушли со сцены бесконечно продолжающейся жизни Израиля, и я думаю, что тогда и сегодня Израиль имел и имеет право оставить их в стороне. Ибо их проповедь, по крайней мере, по Евангелию от Матфея, была только для индивидов. Тора же обращается ко всем нам. Оставь дом и следуй за мной; от всего откажись и следуй за мной; возложи на себя личный крест и следуй за мной! - Но что тогда будет с домом, с семьей, с общиной и общественным порядком, со всем тем, что Тора приказала нам созидать в этой жизни?
Давно в далеких землях Бог призвал народ, святой вечный народ к существованию. Он связал этот народ с собой Заветом, дав евреям Тору как условие своего союза с ними и заповедовал запечатлеть Завет на самом их теле. Ни слова я не слышал от Иисуса о Завете, ни слова об Израиле, ни слова об обязанностях всего Израиля - всех нас вместе и одновременно. Я слышу только о себе, не о нас; об уходе из мира, но не жизни в мире; о скором конце мира, но не о продолжении его строительства.
И все-таки, я подумал: «А если он прав? Если впереди нет долгого ожидания, но только: «уже не долго...»?
Он был прав, не правда ли, когда говорил: «Итак не заботьтесь о завтрашнем дне, ибо завтрашний [сам] будет заботиться о своем: довольно для [каждого] дня своей заботы», - слова глубоко укорененные в Торе, говорящей о бодающихся волах и ссорящихся семьях.
Так что, если он прав, тогда царство придет, и все, что он говорил, сбудется.
Но если он ошибается, что случится? Семьи распадутся, - ради чего? Селения опустеют, - зачем? И что нам делать с мычащими волами и ссорящимися людьми?
Мой аргумент не относится к противопоставлению небесного земному. Он относится к двум представлениям о том, что Небеса ждут от нас и как они должны спуститься на Землю. Тора указывает мне, как создавать царство священников и святой народ. Она говорит о Божьем царстве. Вместе с тем Тора говорит о бодающихся волах и о ссорах между людьми. Живые люди живут реальной жизнью в царстве Божьем. Тора учит нас, как должны эти реальные люди воздвигать это царство там, где они живут.
Ничто из сказанного Иисусом о царстве Божьем не говорит мне о том, что здесь, там, где мы живем, мы можем строить, мы можем следовать Торе и тем самым формировать царство священников и святой народ. Иисус говорит о Небе, не о Земле. Его законы даны для времени и места его пришествия; его иго легко и бремя невесомо - там, наверху. Но мой путь пролегает здесь внизу. Я иду домой. Он обращается ко мне, но я один из нас. Он зовет меня оставить дом и семью, но Бог сказал нам на горе Синай, что Его царство невозможно без дома и семьи, села и общины, земли и народа. Его царство должно придти сюда, воплотиться в Божьем народе, к которому может присоединиться любой человек.*
Идя домой, я видел на расстоянии место, где я впервые увидел Иисуса на вершине горы, окруженного его учениками. Стоя у ее подножия, я думал о Моисее на вершине другой горы, с его словом от имени Бога. Сказанное так давно, оно продолжает звучать сегодня, каждый день заново
Да, было сказано на горе в Галилее: «Блаженны нищие духом, ибо их есть Царство Небесное. Блаженны плачущие, ибо они утешатся. Блаженны кроткие, ибо они наследуют землю. Блаженны алчущие и жаждущие правды, ибо они насытятся. Блаженны милостивые, ибо они помилованы будут. Блаженны чистые сердцем, ибо они Бога узрят. Блаженны миротворцы, ибо они будут наречены сынами Божиими...». (Мф. 5:3-9)
Но что я услышал внизу, где я стоял?
«И когда Иисус окончил слова сии, народ дивился учению Его, ибо Он учил их, как власть имеющий, а не как книжники и фарисеи». (Мф. 7:28-29)
Хорошо, но как насчет другой горы?
«Я Господь, Бог твой, Который вывел тебя из земли Египетской, из дома рабства;
«Да не будет у тебя других богов пред лицем Моим.
«Не делай себе кумира и никакого изображения, ...ибо Я Господь, Бог твой, Бог ревнитель, наказывающий детей за вину отцов до третьего и четвертого [рода], ненавидящих Меня, и творящий милость до тысячи родов любящим Меня и соблюдающим заповеди Мои». (Исх.20:2-6)
Моисей сказал много больше у Синая. Он учил евреев, как стать народом, как исполнять ежедневные обязанности, как поклоняться Богу и как служить Ему, как Бог даст им святую землю и как они должны будут культивировать ее, - всему тому, что они должны были знать, создавая Царство Божье под властью Бога через пророка Моисея.
«Каков был их ответ, и каков будет мой ответ сегодня?»,- спросил я себя мысленно, переводя взор с одной горы на другую. И я услышал слова Торы:
И пришел Моисей и пересказал народу все слова Господни и все законы. И отвечал весь народ в один голос, и сказали: все, что сказал Господь, сделаем. (Исх. 24:3)
Там было сказано много больше, настолько больше, что гора в Галилеи показалась мне очень далекой от горы Синай. Но сказать что-то еще, значит повторить уже много раз сказанное, да и мой дом уже близок. Была пятница, солнце садилось. В этот час Иисус должен был подходить к Иерусалиму. Мне было любопытно, как он воспримет слова, которые мы все повторим, произнося благословение над вином при наступлении Субботы:
И пусть хранят сыны Израилевы субботу, празднуя субботу в роды свои, как завет вечный; это — знамение между Мною и сынами Израилевыми на веки, потому что в шесть дней сотворил Господь небо и землю, а в день седьмой почил и покоился. (Исх. 31:16-17)
Поколения за поколениями, верные вечному Завету, спрашивают вновь и вновь: «Что общего между Синаем и горой в Галилее?» И отвечают: «Завет хранится!»
Он пошел своим путем, и я моим. Действительно, вести диалог не так уж легко, когда одна сторона говорит о будущем, а другая о сегодняшнем дне. Должно ли было исполниться слово, сказанное на горе в Галилеи, в ближайшем будущем, не мне было предсказывать. Но я знал тогда, и я знаю сегодня, что повелительный голос с горы Синай пронзил века, был слышен и будет слышен, пока Израиль существует. «Все что сказал Господь, сделаем!», – был наш ответ. Мы будем стремиться слышать и исполнять Его волю в Его царстве здесь и теперь. Суббота, приходящая каждый седьмой день, позволяет нам предвкушать жизнь в Небесном царстве. Шесть дней работы вместе, день отдыха вместе! Мы, вечный Израиль, призваны быть царством священников, святым народом и продолжать свою миссию.
И потому мы не соглашаемся с Иисусом, принимая его критику как вызов к ответу:
Горе вам, книжники и фарисеи, лицемеры, что обходите море и сушу, дабы обратить хотя одного; и когда это случится, делаете его сыном геенны, вдвое худшим вас. (Мф. 23:15)
И как ответ мы повторяем то, что сказал нам Бог в начале Десяти Заповедей, – слова, которые Иисус Матфея пропускает, вряд ли случайно, в молчании, когда бы он ни вспоминал эти Заповеди: «Я Господь, Бог твой, Который вывел тебя из земли Египетской, из дома рабства». (Исх. 20:2)
Это объясняет то, что я обещал объяснить: почему, если бы я оказался там и был среди тех впервые услышали земные наставления Иисуса, его тору с маленькой буквы, записанную Матфеем как часть свидетельства об Иисусе Христе, я бы не принял это свидетельство вместе с остальным Израилем. Услышав Иисуса, я бы не стал его учеником по важным и основательным причинам. И сегодня я не следую ему по тем же причинам.
Могу ли я сказать почему в одном слове?
Потому что для Иисуса обращение «вы» постоянно сводится к «ты», также как понятие «мы» постоянно оказывается «я». Множественное число здесь становится единственным. Но Тора, от Синая и по сегодняшний день, всегда знает множественное число: «вы» и «мы». «Да не будет у тебя других богов пред лицом Моим». (Исх. 20:2) Мы, вечный Израиль стоим перед Ним и отвечаем: «Все, что сказал Господь, сделаем, и будем послушны».
И я не верю, что Бог ждет от нас что-либо иное.
Примечания
Один читатель упрекнул меня в искажении смысла этой главы переводом ее названия «You Shall be Holy vs. Holier Than You» как: «Будь свят или Будь более свят, чем ты» вместо «Будь свят vs. Святошества». Действительно, выражение «Holier Than You» обычно переводится как святоша, лицемер, ипокрит, лицемер и т.п., что в христианской литературе стало синонимами слова «фарисей», перешедшего в разговорный русский язык. В данной главе идет речь именно о фарисеях и их отношении к «святости», которая в иудаизме понимается иначе, чем в христианстве. Читатель, упрекнувший меня в искажении смысла главы, заметил, что выражение «Holier Than You» восходит к Исаия 65:5. Но следует заметить, что этому стиху предшествуют слова о том, к кому обращено это место: «Сидит в гробах и ночует в пещерах; ест свиное мясо, и мерзкое варево в сосудах у него». (Ис. 65:4) Совершенно очевидно, что это не может относиться к фарисеям. Кроме того, что Исаия пророчествовал за столетия до возникновения их школы, они оказались виновными в глазах христиан как раз в буквалистском соблюдении Закона. Но он ведь не допускает «сидение в гробах» или «есть свиное мясо». Вопрос стоит о понимании «святости» (отношения к Богу) и о том, как Иисус изменил его. Поэтому при переводе этой главы я стремился окрашивать как можно меньше ее содержание христианской предвзятостью к фарисеям. – Примечание переводчика к публикации в Интернете.
* Речь идет не о вещественных богатствах, а о молитвенных принадлежностях. Здесь «хранилища» означают тфилин, представляющие собой филактерии - свитки с определенными словами Торы в черных кожаных корпусах с ремнями для крепления на руке и на голове. – Примечание переводчика
[†] Книжники специализировались в преподавании Торы и приготовлении документов, необходимых для осуществления официальных церемоний в соответствии с Торой. Например, женщина имела право на брачный контракт, который определял обязанности мужа перед ней в семейной жизни, а также в случае его смерти или развода, если таковой случится. Книжники должны были составить брачный контракт. При разводе муж был обязан дать женщине свидетельство о разводе. Все эти документы регулировали брачные взаимоотношения. Поскольку брак был освящен на небесах, оформление и выдача свидетельства о разводе в соответствии с установлениями Торы означали, что женщина освобождалась от своего посвящения бывшему мужу и оказывалась свободной для нового брака. Таким образом, здесь на земле книжник был представителем Бога и на уроках Торы и при исполнении ее законов, требующих определенных документов. Фарисеи были обычными людьми, исполнявшими некоторые заповеди Торы необычным путем. Дальше я остановлюсь на их взглядах и поступках в связи со спором между ними и Иисусом.
** «Мицва» (во множественном числе «мицвот») означает «заповедь» Торы. Мицвот охватывают отношения как между людьми и Богом, так и между самими людьми.– Примечание переводчика.
ii Саддукеи придерживались определенных верований и мировоззрения, как в политической, так и в религиозной сферах жизни. В отличие от фарисеев они не верили в жизнь после смерти и в будущий мир.
*** Соблюдение законов ритуальной чистоты способствует гигиене, но не в этом их цель, как подчеркнул рабби. Их цель – установление и поддержание «чистоты» всего того, что принадлежит, посвящается, служит Богу согласно установлениям книги Левит и других документов Торы, имеют ли эти установления гигиенический эффект или не имеют. Употребление слова «чистый» в русском языке, особенно когда речь идет о вопросах религиозных и нравственных, включает в себя также значение «невинности», «безгреховности», что связано с влиянием христианской традиции на это словоупотребление. Как покажет ниже рабби Ньюснер, в иудаизме соблюдение ритуальной чистоты есть ступень к достижению этических добродетелей, но, чтобы следовать логике его беседы с Иисусом, читатель должен помнить расхождение значений термина «чистота» в иудаизме и христианстве. Диалог требует усилий. – Примечание переводчика.
* "Каждый, кто, признавая семь заповедей (данных Богом Ною – Б.Д.) старается их выполнять, относится к праведникам из других народов (гоев – Б.Д.) и имеет долю в грядущем мире». (Маймонид, Мишне Тора), и каждый человек может войти полностью в Израиль, совершив обряд обращения согласно Торе. Евреи призваны быть святым народом, и вместе с евреями все люди призваны к праведной жизни. – Примечание переводчика.
Обращение к Вселенской Церкви: "отпусти народ Мой!" Гибнет народ от недостатка ведения...
Отправлено в: Понедельник, 20 Ноября 2017, 10:31 | Сообщение № 13
Постоянный участник
Сообщений: 467
C нами с 07 Декабря 2012
Откуда: Российская Федерация
Статус: Отсутствует
"Народ первосвященников" обосновывает свое право на Землю Обетованную, тыча пальцем в Тору. При этом, по утверждению рава Ашера Кушнира, лишь около 2 % евреев действительно занимаются Торой. Тогда непонятно, зачем остальные 98% топчут Святую Землю? Ведь Слово Всевышнего - меч обоюдоострый. Тора свидетельствует против сионистов, оскверняющих Землю подобно древним хананеям. Благо, Храмовая гора, по милости Всевышнего, не во власти сионистов. А то неизвестно, какие бы там устраивались "вакханалии" при попустительстве местной власти)))
Книжники привели народ к галуту) Действительно, Царство Всевышнего прежде всего "внутрь вас есть". Этому учили и Йешуа, и каббалисты, и суфийские учителя)
Совершать механические ритуалы ( чтить традицию) и при этом даже не верить в Бога - характерно для многих современных жителей сионисткого государства. Видимо кто-то считает, что это угодно Всевышнему и каким- то чудесным образом "влияет" на духовные миры. Значит пророки впустую приходили и обличающие книги писали )))
ЦитатаГалилеянка ()
Пошел Он к сынам Исмаила и спросил их: "Принимаете ли вы Тору?" Ответили Ему: "А что в ней написано?" Сказал им: "Не кради". Ответили Ему: "Владыка мира! Сама суть отца нашего – грабеж, как сказано: "И будет он дикарь-человек; рука его на всех, и рука всех на него" (Быт. 16:12)".
Если судить народы таким способом, то свойста народа Яакова- "кривизна" то бишь лукавство ( от глагола аков) и жестоковыйность.))) Кто не видит суеты мира,тот суетен сам.
Ленточный Вариант Форума | Правила поведения | Участники | RSS Лента | Поиск по Названиям ТемПредупреждение: данный форум строго модерируем. Проводятся постоянные ревизии, чистки, а также удаляются устаревшие и потерявшие актуальность темы.
Цветовая маркировка групп: Читатель ~ Участник ~ Постоянный участник ~ Администратор
Шалом! Данный форум устроен по типу 
