| Recalcitrant | Отправлено в: Среда, 09 Ноября 2016, 11:00 | Сообщение № 1 |
Постоянный участник
Сообщений: 467  C нами с 07 Декабря 2012
Откуда: Российская Федерация
Статус: Отсутствует
| Послание Варнавы
Судя по всему, псевдонимным автором Послания был грекоязычный языкохристианин. Оно написано после 70 года, поскольку в нем упоминается разрушение Иерусалимского храма врагами иудеев, римлянами (Вар 16:4). Вместе с тем не отражено восстановление Иерусалима как языческого города Элия Капитолина Адрианом и второе иудейское восстание против Рима под руководством Симона бен Косибы (Бар Кохбы). Значит, верхняя временная граница – не позже 132–135 годов.
В Послании Псевдо-Варнавы можно выделить два раздела. За длинной антииудейской диатрибой (главы 1–17) следует моральное наставление (главы 18–21), в котором использован иудейский трактат о двух путях (здесь – путь света и путь тьмы), сходный с разделом Дидахе о пути жизни и пути смерти.
В плане христологии очень важен первый раздел. Сразу очевидно, что, в отличие от Дидахе с его педагогикой, перед нами – конфронтация. Речь идет о двух группах – «мы» и «они» – каждая из которых считает ветхозаветные писания своей собственностью.
«Мы» – это христианская община, назидаемая ПсевдоВарнавой, а кто такие «они» – неясно (только ясно, что иудеи). Автор уверяет читателей в правоте своей партии и в том, что «они» всегда были и будут неправы. Его аргументация выдает довольно широкое и глубокое знание греческой Библии или текстов-доказательств, то есть подборок ветхозаветных отрывков, считавшихся пророчествами о новозаветных персонажах и событиях. В науке эти подборки обычно называются «свидетельствами» ( Testimonia ). Очевидно, Testimonia создавались на волне дебатов вокруг Писания, наподобие тех, что отражены в Деяниях апостолов (см. главу 3).5 Кумранская «Мессианская антология» (4Q174) и «Флорилегий» (4Q175) показывают, что такие цепочки (катены) цитат существовали среди иудеев уже в дохристианские времена.
Аллегорическая экзегеза
Общая цель автора послания состоит в том, чтобы дать читателям «совершенное ведение» (Вар 1:5). [18] Он хочет укрепить их веру гнозисом («знанием») в плане смысла таких ветхозаветных понятий, как завет, пост, жертва, обрезание, пищевые запреты и Храм. Он подчеркивает, что эти установления следует понимать не буквально, а иносказательно, аллегорически (в духе аллегорезы, модной сначала в классической и эллинистической иудейской, а затем в христианской, Александрии). Более того, и здесь мы сразу выходим на христологическую тематику, обладающие подлинным гнозисом знают, что старые Моисеевы правила упразднены и заменены новым законом, открытым Христом (Вар 2:5). Уже библейские пророки говорили о тщетности ветхозаветных жертв (Вар 2:4). Поэтому «они» (иудеи) обманываются, но верующие в Иисуса («мы») понимают, чего хочет Бог (и всегда хотел!): не жертвоприношения, а сокрушенного сердца (Вар 2:10). Прощение грехов, победа над смертью и воскресение обретаются не через убийство животных, а через мистическое окропление кровью Господа Иисуса Христа (Вар 5:1–6). Павлово богословие, отсутствующее в Дидахе, играет важную роль в мировоззрении Варнавы.
По мнению автора, настоящий пост – это не буквальное воздержание от пищи на иудейский манер (как обстоит дело и в Дидахе), но борьба с несправедливостью, освобождение угнетенных и насыщение голодных (Вар 3:1–5; ср. Ис 58:6–10). Что касается обрезания – вопрос актуальный для языкохристианства Павлова толка – видеть в нем удаление крайней плоти можно лишь в силу недоразумения, на которое купились иудеи по наущению сатаны, злого ангела. В любом случае такое обрезание бесполезно, да и не является прерогативой одних лишь иудеев: его практикуют языческие жрецы, а также все сирийцы, арабы и египтяне.
Символический смысл обрезания был открыт Аврааму. Авраам не только сам обрезался, но и обрезал 318 мужчин из своего дома. Глубинный смысл этого действия состоит в следующем. В греческом языке числа 10 и 8 выражаются соответственно буквами I и H, а число 300 – буквой T. IH – это начало имени Иисус (IESOUS), а T намекает на крест. Обладающие гнозисом знают, что через крест явлена благодать подлинного обрезания, после чего обрезание буквальное совсем уж бессмысленно (Вар 9:3–7).
Аллегорически осмыслены и пищевые запреты. Свиньи символизируют людей, которые живут по принципу «пока гром не грянет…» (Вар 10:3–11). Храм – это не рукотворное святилище, а духовное – в сердце человеческом (Вар 16:1–10). Суббота связана не с последним днем земной недели, а с субботой творения. Она также знаменует последнюю стадию нынешнего века после шести дней/6000 лет – ибо в очах Божьих один день как тысяча лет – восьмой же день предназначен для радости, во славу воскресения Иисуса из мертвых и вознесения его на небеса, а с ними и начала нового мира (Вар 15:1–9).
Одним словом, иудаизм, «их» религия, закончился полным фиаско. Сбитые с толку сатаной, иудеи не поняли заповеди, открытые законодателю Моисею. Да и Завета не получили: он не был утвержден. Когда Моисей сошел с горы, чтобы явить народу скрижали Завета, он застал народ в идолопоклонстве. В гневе Моисей разбил на куски эти скрижали, на которых начертала письмена рука Божья. Соглашение между Богом и иудеями было аннулировано, а впоследствии его вытеснил Завет, который Иисус Искупитель запечатал в сердцах верующих своей кровью (Вар 4:6–8; 14:1–7). Моисей был лишь прообразом Иисуса. Битва с амалекитянами, при которой он молился, воздевая руки, и древо с медным змием, воздвигнутое как защита от змеиных укусов в Синайской пустыне, символизировали освобождение от греха. Однако Моисей только предзнаменовал избавление от последствий Адамова непослушания, которое принес лишь Иисус на кресте (Вар 12:2–7; ср. Юстин, Беседа с Трифоном иудеем, 90–91). Прообразом Иисуса был также Исаак, возложенный на жертвенник отцом своим Авраамом (Вар 7:3).
Варнава заключает: Завет – «наш», а не «их». Иудеи утратили его навеки и не имеют никакого права на него. После Синая иудеи все перепутали в религии, но христианам открыт подлинный смысл Моисеевых символов.
Отражены ли в такой риторике реальные споры автора с представителями иудейской общины? Неизвестно. Высказывается он довольно решительно, но его построениям присуща некая умозрительность: не ощущается остроты и жесткости, которая бывает в настоящих диспутах. Скажем, библейский Израиль упомянут с дюжину раз, но пейоративный термин «иудеи» (связанный с оппозицией Иисусу и христианству в некоторых евангелиях) отсутствует. Почему? Вполне возможно, что автор не пытается ответить на какую-то жизненную ситуацию, не пытается дать отпор иудейскому мессианству, или планам воссоздать Иерусалим/ Храм, или даже мнению некоторых христиан, что иудеи отчасти имеют право на Библию и завет Моисеев. Послание Варнавы выглядит как сугубо внутрихристианское сочинение, объясняющее верующим превосходство апостольского учения над иудаизмом. Оно не опровергает иудеев, а укрепляет христиан в вере, что они – подлинный народ Божий, а также объясняет, кто есть Иисус.
А что можно сказать о богословском переосмыслении Ветхого Завета? Автор отлично знаком с греческим переводом Еврейской Библии (или подборками цитат из него), но почти не цитирует напрямую слова Иисуса. Он намекает на власть проповедовать «Евангелие», которую Иисус дал апостолам (Вар 5:9; 8:4), и выказывает знакомство с синоптической интерпретацией Пс 110:1, где Иисус не «сын», а «господин» Давида (Мк 12:35–37; Мф 22:41–45; Лк 20:41–44). Упомянуты враги Иисуса (Вар 7:9), которые обижали и распяли «Сына Божьего» (ср. Мк 14:61–62; Мф 26:63–64; Лк 22:70). Тем не менее у Варнавы подобные отсылки носят менее прямой характер, чем переклички с евангелиями в Дидахе (Дидахе 8:2; 11:3; 15:3–4), где, например, молитва Господня подана как часть благовестия, а по формулировке близка к той, которую дает Евангелие от Матфея (Дидахе 8:2).
Больше всего напоминает евангельскую цитату следующий отрывок: «Будем внимательны, чтобы не оказаться, как написано, многими зваными, но немногими избранными» (ср. Мф 22:14: «много званых, а мало избранных»). Интересно, что здесь использована иудейская экзегетическая формула («как написано»), обычно вводившая цитаты из Ветхого Завета. Еще интереснее следующий факт: основная тема послания– упразднение новым заветом старого – носит Павлов характер...
Образ Иисуса
Если сравнивать с Дидахе, где Иисус назван «Рабом» Божьим, христология Послания Варнавы значительно более развита и достигает Павловых (а однажды Иоанновых) высот. Титул «Господь»/«Господин» ( Kyrios ) применяется и к Богу, и к Иисусу. Иисус также назван «Владыкой» ( despotês ), но поскольку среди иудеев ни один из этих эпитетов не носил исключительно божественный характер, далеко идущих выводов отсюда не сделано. Более важны титулы «Сын» и «Сын Божий», которые использованы не менее двенадцати раз. Титул «Сын Божий» (в единственном числе) указывает не просто на святого, близкого к Богу, но на личность более высокого порядка. Когда автор развивает тему Иисуса Навина как прообраза Иисуса евангельского, он говорит, что победа над «амалекитянами» в конце времен будет достигнута не земным Иисусом как «Сыном Человеческим», но Иисусом, «Сыном Божиим».
В скобках заметим, что Послание Варнавы и Послание Игнатия Антиохийского к Эфесянам (20:2) – древнейшие христианские тексты, в которых титулы «Сын Человеческий» и «Сын Божий» противопоставлены в христологическом контексте. Стоит также упомянуть, что фраза «сыны Божии» (во множественном числе!) обозначает христиан, которые должны воспротивиться нынешнему беззаконному веку и искушениям, которые поставит перед ними сатана (Варнава 4:9).
Столь возвышенное понимание титула «Сын Божий» усиливается тем, что «Сын» не только стоит над людьми, но и предсуществовал от вечности и действовал еще до начала творения. Именно ему Бог сказал «прежде устроения века»: «Сотворим человека по образу и по подобию Нашему» (Вар 5:5; 6:12). Эта концепция очень напоминает Иоаннов Логос, – не исключено, что автору был известен Пролог к Четвертому Евангелию. Однако автор идет еще дальше в утверждении божественности Иисуса: по его мнению, одна из причин явления во плоти вечного Сына Божьего состояла в том, что иначе люди не могли бы смотреть на него и остаться в живых (Вар 5:9–10). Здесь явно имеется в виду Исх 33:20, где Бог говорит Моисею: «Лица Моего не можно тебе увидеть, потому что человек не может увидеть Меня и остаться в живых». Лишь сзади может увидеть Моисей Бога.
Без сомнения, перед нами тот же круг идей, что и в первой главе Иоаннова Евангелия. Однако если в Прологе цель воплощения Слова состояла в том, чтобы открыть человечеству Бога Отца, Варнава добавляет еще и Павлово богословие искупления. «Господь всей вселенной» сошел, чтобы пострадать за нас, «упразднить смерть и показать воскресение из мертвых» (Вар 5:5–6). В отличие от иудеохристианского Дидахе, Послание Варнавы пронизано паулинизмом, который сопрягается с мистицизмом Иоанна. Варнава создает такой образ Спасителя, в котором Иисус – Бог во всем, кроме имени. На извилистом пути развития христологии эта грань вскоре будет перейдена…
Послания Игнатия Антиохийского.
Послания Игнатия Антиохийского – настоящая золотая жила для исследователя раннехристианской мысли.. За отказ поклониться римским богам и императору власти Сирии осудили его на смерть. В правление Траяна (98–117 годы), скорее всего, около 110 года, он был послан в Рим на съедение диким зверям на арене, на потеху публике. Игнатий радостно ожидал своей участи, почти жаждая умереть мученической смертью. Он молился, чтобы звери, избранные орудия Божьи, стали его палачами и гробницей ( Рим 4:2; 5:2). Своих римских единоверцев он просил не вмешиваться и не пытаться его спасти: тем самым они отложили бы его долгожданную встречу с Богом.
Охрана из десяти солдат («десяти леопардов») везла Игнатия из Антиохии через Малую Азию. Надзор не был слишком суровым: В Смирне Игнатию удалось встретиться с местным епископом Поликарпом и делегациями из соседних церквей Эфеса, Магнезии и Тралл. Из Смирны он написал четыре послания: Эфесянам, Магнезийцам, Траллийцам и Римлянам. Следующим важным пунктом маршрута была Троада на побережье Эгейского моря. Оттуда пленник отправил еще три послания: Филадельфийцам, Смирнянам и епископу Поликарпу Смирнскому. Закончилась жизнь Игнатия – без сомнения, как он и надеялся – в римском амфитеатре. В своем Послании к Филиппийцам Поликарп (9:1) лишь упоминает факт мученичества Игнатия, но не дает подробностей.
Семь посланий Игнатия, которые мы упомянули выше, перечисляет уже Евсевий. Только их и считают подлинными современные исследователи. Первоначально эти тексты были написаны по-гречески, но благодаря влиянию и популярности Игнатия, впоследствии появились латинский, сирийский, коптский и армянский переводы. Остальные шесть посланий (пять из которых приписываются Игнатию, и одно обращено к нему), по мнению ученых, являются подделкой IV века.
Церковная организация
За вычетом общих призывов к благочестию, основная тема посланий связана с церковной дисциплиной. Игнатий считал, что христиане обязаны подчиняться своему епископу и его коллегам – пресвитерам и дьяконам. В его экклезиологии иерархия играла огромную роль. Скажем, епископ символизировал Господа и находился в мысли Иисуса ( Еф 3:2; 6:1), пресвитеры напоминали совет Божий ( Траллийцам , 3:1). Роль клира, особенно монархического епископа, мыслилась как распространяющаяся на всю жизнь общины. Например, в отличие от Дидахе и даже от Климента, Игнатий ставил евхаристическую трапезу под контроль епископа или уполномоченного епископом лица ( Смирнянам , 8:2). Даже матримониальные узы требовали епископского одобрения, «чтобы брак был о Господе, а не по похоти» ( Поликарпу , 5:2). [24] Идея Церкви, отсутствующая в учении Иисуса, стала одним из доминирующих принципов спустя восемьдесят лет после креста.
Иудействующие и докеты
Для Игнатия христианские учения и обычаи были не теорией, а осязаемой реальностью, верующие же – подлинной общиной, члены которой впервые стали называться «христианами» в его Антиохии (см. Деяния апостолов). Они были посвященными в новое сообщество, как и «Павел освященный» ( Еф 12:2). К Церкви принадлежали не только номинально, но и в истине. Верующие должны были воплощать христианство и жить в соответствии с его установлениями ( Магнезийцам , 4; 10:1; Рим 3:1).
Поскольку ни греко-римское язычество, ни восточные мистерии вроде митраизма не появлялись на горизонте христианских апологетов до последующих десятилетий II века – во Втором послании Климента, Послании к Диогнету, «Мученичестве Поликарпа», «Первой Апологии» и «Диалоге с Трифоном иудеем» Юстина – Игнатий противопоставлял христианство двум другим системам ложного учения и ереси. Он защищал свою религию против «иудаизма», понимаемого в особом смысле, и против докетизма. (И то, и другое уже встречалось в Деяниях апостолов, посланиях Павла и Иоанновом корпусе.)
Под иудаизмом Игнатий подразумевал не религию иудеев своего времени, а христианскую ересь иудействующих, которые настаивали на необходимости полного соблюдения Закона Моисеева и иудейских обычаев всеми членами Церкви. По мнению Игнатия, невозможно одновременно придерживаться иудаизма и исповедовать веру в Иисуса Христа ( Магнезийцам , 10:3). Христианин не должен слушать людей, которые учат подобному. Лучше слушать от обрезанного (иудеохристианина) христианскую проповедь, чем иудейскую – от христианина, хотя бы он был и необрезанным ( Филадельфийцам , 6:1). Судя по всему, учение эмиссаров Иакова, брата Иисуса, доставившее массу хлопот Павлу шестьюдесятью-семьюдесятью годами ранее, еще процветало во времена Игнатия.
Много споров между иудействующими и языкохристианами шло вокруг ветхозаветных текстов-доказательств. Игнатий часто ссылался на Библию (больше на Евангелие, чем на Ветхий Завет), но в целом она играла для него меньшую роль, чем для Варнавы или автора Первого послания Климента. Неудивительно, что его метод аргументации – без опоры на Ветхий Завет – не впечатлял иудействующих оппонентов. Для них было важно обосновать благовестие «древними писаниями» иудеев. Игнатий же отделывался общими фразами («так написано») и не приводил точных ссылок. Оппонентов это не удовлетворяло. Они хотели, чтобы он высказывался точнее. Недовольный Игнатий, которому, возможно, еще и не хватало фактуры, нашел общий ответ: в свете креста, смерти и воскресения Иисуса «древние писания» уже не имеют былого значения ( Филадельфийцам , 8:2).
Если угроза иудаизации была естественной и ожидаемой в церквах Сирии и Малой Азии (с их иудейским фоном), другая ересь, «докетизм», уходила корнями в язычество и эллинизм. Докетизм, полемика с которым шла уже в посланиях Иоанна (см. выше главу 5), возражал – удивительно для современного восприятия! – не против божественности Христа, а против осязаемой плотской реальности «Воплощения»: Иисус мог быть Сыном Божьим, но не Сыном Человеческим. Со своей греческой философской логикой эти первохристианские авторы полагали, что духовный Бог не может открыть себя в материальном теле. Особенно враждебно они относились к идее страдания и смерти Сына Божьего, фундаментальной для Павлова и Иоаннова богословия. Игнатий считает их «безбожниками», «неверующими» ( Траллийцам , 10:1), делая решительный упор на историчности и реальности рассказа об Иисусе: Христос воистину был Сыном Человеческим. «Хочу предостеречь… чтобы вы… вполне были уверены о рождении и страдании, и воскресении, бывшем во времена игемонства Понтия Пилата, что они истинно и несомненно совершены Иисусом Христом» ( Магнезийцам , 11; ср. Смирнянам , 1:1–2).
Подробнее всего о жизни Сына Божьего говорится в Послании к Смирнянам, где очень четко подчеркивается реальность Иисусова страдания: «Пострадал истинно… а не так, как говорят некоторые неверующие, будто он пострадал призрачно» ( Смирнянам , 2:1). Он не был «духом бестелесным», но ел и пил; до него можно было дотронуться даже после воскресения ( Смирнянам , 3:1–3). Игнатий иронизировал: если Иисус совершил все лишь призрачно, то и его кандалы должны быть призрачными ( Смирнянам , 4:2). Докетизм есть чистой воды кощунство ( Смирнянам , 5:2), а докеты отлучают себя от христианской общины, отказываясь признавать, что Евхаристия есть плоть Иисуса Христа, пострадавшая за человеческие грехи ( Смирнянам , 7:1). Как видим, здесь уже начинаются проблемы с гностицизмом. В II–III веках они создадут большой кризис в церкви.
Образ Иисуса
Из всех письменных памятников послеапостольского христианства послания Игнатия особенно богаты христологической рефлексией. Параллельно Иоаннову Прологу [«…и слово (Логос) было Бог» Ин 1:1] и еще до одиночного примера во Втором послании Климента они возвестили о божественности Иисуса, причем неоднократно и ясно как прямым текстом, так и образно. Игнатий называет Иисуса «Богом», «нашим Богом Иисусом Христом», «Богом, который есть Иисус Христос», «единственным Сыном», который есть «наш Бог». Во фразе «страдания Бога моего» могут подразумеваться только страдания Иисуса ( Рим 6:3). Божественность Иисуса видна из его существования от вечности: он был «прежде век у Отца» ( Магнезийцам , 6:1). С Иоанновой образностью перекликается представление Игнатия о том, что Иисус был проявлением Бога, «Словом, происшедшим из молчания» ( Магнезийцам , 8:2).
Игнатий делал упор одновременно и на божественности, и на земной реальности Иисуса. В Иисусе «Бог явился по-человечески ( anthrôpinôs )» ( Еф 19:3). В противовес докетизму Игнатий вписывал Иисуса в исторические обстоятельства иудейского и греко-римского мира. В начале II века он создал некую минимальную формулу христианского вероисповедания, сродни Староримскому символу веры (середина II века). В ней подчеркивается подлинное человечество Иисуса. Самая разработанная версия содержится в Послании к Смирнянам:
Вы преисполнены веры в Господа нашего, который истинно из рода Давидова по плоти, но Сын Божий по воле и силе Божественной, истинно родился от Девы, крестился от Иоанна, чтобы исполнить всякую правду, истинно распят был за нас плотью при Понтии Пилате и Ироде четвертовластнике (от сего-то плода, т. е. от богоблаженнейшего страдания его, и произошли мы), чтобы чрез Воскресение навеки воздвигнуть знамение для святых и верных своих как между иудеями, так и между язычниками, совокупленных в едином теле Церкви своей.
Смирнянам, 1:1–2)
А вот два более кратких наброска:
Бог наш Иисус Христос по устроению Божию зачат был Марией из семени Давидова, но от Духа Святого. Он родился и крестился.
Эф 18:2 )
Иисус Христос… от рода Давидова, Сын Человеческий и Сын Божий.
Эф 20:2 )
В плане христологии заслуживают упоминания еще две тринитарные фразы, которые вроде бы не служат какой-либо конкретной цели.
• Игнатий призывает магнезийцев благоуспевать «плотью и духом, верой и любовью, в Сыне, и Отце и в Духе » ( Магнезийцам , 13:1).
• Игнатий пишет, что эфесяне – «камни храма Отчего» и возносятся «на высоту орудием Иисуса Христа, то есть крестом, посредством верви Святого Духа » ( Эф 9:1). Эти образы не получают богословского истолкования.
Игнатий мимоходом замечает: «Уже последние времена» ( Эф 11:1). Эту мысль он не развивает: эсхатологические чаяния находятся на периферии его мысли.
Игнатий Антиохийский свидетельствует о целом ряде существенных изменений в христианских верованиях и обычаях. Прежде всего, это касается тезиса о божественности Иисуса. Однако ни из чего не видно, что эти изменения были реально продуманы, и из них были сделаны далеко идущие доктринальные выводы. Потребовалось еще лет двести, чтобы Церковь разработала четкое учение о божественности Христа и его взаимоотношениях с Богом Отцом, и согласовала его с монотеизмом, унаследованным от иудаизма...
Кто не видит суеты мира,тот суетен сам.
|
| |
| |
Шалом! Данный форум устроен по типу 
